Все эти примеры говорят о том, что в процессе семантического анализа этимолог может привлекать материал не только родственных языков, хотя и в области семантики сравнение с родственными языками обычно даёт более эффективные результаты, так как общность происхождения и исторических судеб наложила на близкородственные языки определённый отпечаток.

Интересные ряды семантических отношений могут быть обнаружены во многих языках у слов со значением ‘журавль’. В русском языке и его диалектах журавль — это не только птица, но и особого рода колодезный рычаг для подъёма воды. Впрочем, в диалектах русского языка слово журавль употребляется также для обозначения крана, который используют при подъёме не только воды, но и других тяжестей. В литературном русском языке это приспособление получило наименование по имени другой птицы: лебёдка (от слова лебедь). Столь же образные названия крана мы встречаем и в других языках: англ. crane [крéйн], | греч. geranos [геранóс], литовск. gerve [гярьве:] — все эти слова означают и ‘журавль’, и ‘кран, лебёдка’. Совершенно ясно, что семантическое развитие во всех этих случаях[53] шло от значения ‘журавль’ к значению ‘кран, лебедка’ и что определяющим здесь явилось внешнее сходство.

Изосемантичеекие ряды[54], которым в основном и посвящена настоящая глава, могут послужить важным подспорьем в работе этимолога, особенно в тех случаях, когда имеются две или более примерно равноценные этимологии. Тогда наличие надёжного ряда одинаковых или сходных семантических связей может послужить решающим аргументом в пользу одной из этих этимологий. Посмотрим же, как это происходит, обратившись к одному из таких примеров.

В диалектах русского языка широкое распространение имеют слова журавúка, журавúца, журавúна, имеющие значение ‘клюква’. Обычно было принято считать, что этимологически журавúка — это ‘журавлиная ягода’. Но в середине XX века появились статьи, авторы которых выражали сомнение в правильности этимологического сопоставления слов журавúка и журавль, считая, что связь между этими словами была не исконной, а вторичной. Взамен была предложена новая этимология.

Наличие диалектных форм жеравика, жоравица, жарав(л)ика и т. п. стало рассматриваться как аргумент в пользу сопоставления этих названий клюквы со словом жар в значении яркого огненного цвета. Тем более что в некоторых говорах русского языка клюква называется красницей. В пользу новой этимологии можно было бы привести материал древнерусского языка, в котором жеравъ означало ‘журавль’, а жеравыи — ‘горящий, раскалённый’.

И всё же новая этимология, по-видимому, должна быть отвергнута. Прежде всего, наличие в диалектах русского языка вариантов названия клюквы с гласными е, а и о в корне (жерав-, жарав-, жорав-ика), наряду с более распространённой формой журав-ика, — ица, совсем не говорит о том, что эти формы образованы от слова жар. Как раз наоборот: слово жар и его производные не имеют такого богатого «набора» фонетических вариантов, а поэтому сопоставление его с диалектными вариантами названия клюквы оказывается фонетически неубедительным. В то же время все перечисленные — отличные от литературного — варианты (жеравика, жаравика, жоравица) полностью совпадают с вариантами древнерусского слова ‘журавль’: жеравь, жаравь, жоравь. Кстати, названия журавля с гласными е и о в первом слоге засвидетельствованы также в целом ряде родственных славянских языков, а о значительной древности формы с гласными е свидетельствует литовск. genrė [гярве:] ‘журавль’.

Но главный аргумент против этимологии жар → жаравика → журавика — это наличие надёжного и широко распространённого изосемантического ряда ‘журавль’→ ‘клюква’ (как ‘журавлиная ягода’). Неразрывная связь между частями этого ряда может быть наглядно представлена с помощью следующей таблицы.

Разумеется, приведённый список является далеко не полным. Но он ясно указывает на бесспорную семантическую связь между названиями журавля и клюквы. В первых пяти случаях мы имеем дело со словосложением (‘журавль’ + ‘ягода’), в последних двух примерах — с суффиксальным словообразованием. Но по значению клюква во всех этих случаях оказывается ‘журавлиной ягодой’. Следовательно, жар здесь ни при чём, ибо семантическое явление, с которым мы сталкиваемся в диалектных названиях клюквы, выходит далеко за пределы русского языка. Не нужно только думать, что клюква во всех языках обязательно называется ‘журавлиной ягодой’ или, напротив, что сочетание «журавлиная ягода» во всех случаях непременно будет обозначать клюкву. В литовском языке, например, словом gervuoge [гярвуоге:] ‘журавлиная ягода’ называется ежевика. Изосемантический ряд отражает определённую закономерность, тенденцию, а не закон.

На примере со словом журавика мы убедились в том, что выявленные семантические закономерности могут явиться важным аргументом в пользу одной из двух спорных этимологии. В отдельных случаях наличие изосемантического ряда может даже послужить своего рода «отправным пунктом» при решении той или иной этимологической задачи.

Например, известный литовский этимолог А. Сабаляускас, опираясь на изосемантический ряд ‘белый, светлый’ → ‘пшеница’, предложил новую интересную этимологию литовского слова kvietys [квиетú:с] ‘пшеница’, связав его с основой šviet- [швиет-] ‘светить, быть светлым’ (сравните русские слова цвет и свет)[55]. Закономерный характер предложенной А. Сабаляускасом этимологии может быть подтверждён примерами типа английского white [уайт] ‘белый’ → wheat [уú.т] ‘пшеница’ и немецкого weiß [вайc] ‘белый’ → Weizen [вáйцен] ‘пшеница’.

Рассмотренные нами примеры с рядом одинаковых семантических изменений или отношений показывают, что в области семантики далеко не всё столь хаотично и бессистемно, как это может показаться. Наблюдая определённые закономерности в области формирования и развития значений слова, лингвисты выдвинули интересную идею. Они предложили создать несколько необычный словарь, в котором слова не переводятся с одного языка на другой (как в двуязычных словарях), не объясняются (как в толковых словарях) и не располагаются в алфавитном порядке (как почти во всех «обычных» словарях). В новом словаре должны быть собраны все наиболее распространённые «стандартные» типы семантических изменений, а также «стандартные» модели формирования семантики слова. Иначе говоря, здесь должны быть собраны не слова, а значения слов.

Например, под единой рубрикой «клюква» здесь окажутся такие внешне непохожие, разные по своему происхождению слова, как русское диалектное журавика, английское cranberry, эстонское kuremari и т. д. Но все эти слова объединены не только общим значением ‘клюква’, но и общим буквальным смыслом ‘журавлиная ягода’, то есть все они построены по одной и той же семантической модели.