Очень часто слова со значениями ‘считать’ и ‘число’ этимологически оказываются связанными с глаголами, означающими ‘рубить, резать’. Так, древне-исландское слово skora [скóра] означает и ‘резать’, и ‘считать’. Сербское слово брôj и болгарское брой имеют значение ‘число’, а образованы они были от глаголов, родственных русскому брить, но в его более древнем («неспециализированном») значении: ‘резать’. В основе этой семантической закономерности лежит очень древний обычай считать по зарубкам, по насечкам, которые вырезались для памяти и для счёта.

Древнейшие письмена также представляли собой разного рода зарубки, вырезанные и выцарапанные знаки. Отсюда — связь глаголов «писать» и «читать» со значениями ‘резать’, ‘царапать’ и т. п. Так, например, нам известно, что древнейшие письмена на Руси представляли собой черты и резы. Этимология последнего слова достаточно очевидна. А слово черта находится в ближайшем родстве с литовским глаголом kertu [кяртý] ‘рублю’. Иначе говоря, слово черта этимологически означает ‘зарубка, насечка, рез’. Аналогичные случаи можно привести и из других индоевропейских языков.

Примеры, подобные рассмотренным нами, дают достаточно ясное представление о семантических рядах, анализ которых позволяет внести некоторые элементы системности в такую трудную область этимологического исследования, какой является изучение значений слова.

В одних случаях связь между словами с двумя значениями устанавливается непосредственно и без особых затруднений. Например, такие слова со значением ‘водка’, как украинское горiлка, чешское pálenka [пá:ленка], литовское degtinė [дягтúне:], легко возводятся к соответствующим глаголам: горiти ‘гореть, пылать’, paliti [пá:лити] ‘палить, жечь’, degti [дягти] ‘гореть’. Точно так же слова элегантный и изящный оказываются непосредственно связанными с глаголами, означающими ‘избирать’.

Первое слово, пришедшее к нам из французского языка, в конечном счёте, восходит к латинскому elegans [э:леганс] ‘изысканный’ — причастному образованию от глагола eligo [э:лиго:] ‘избираю’. Второе слово было заимствовано из старославянского языка, где оно также было образовано от глагола со значением ‘избрать’ — из#ти. Таким образом, исходным значением слов элегантный и изящный является значение ‘избранный, изысканный’.

Но не всегда развитие значений слова бывает столь же очевидным и прямолинейным. Возьмём, к примеру, несколько слов, синонимичных слову судьба: доля, участь, жребий. Первое из этих слов, наряду со значением ‘судьба’, имеет также значение ‘часть’. Слово участь (кстати, так же, как и счастье) является приставочным образованием, в основе которого лежит слово часть. Но особенно отчётливо значение ‘часть, кусок (чего-либо)’ выступает у слова жребий: старославянское слово жрhбъ означает ‘отрезанный кусок’, в диалектах украинского языка жереб — это ‘участок земли’, а буквально: ‘отрезок’, о чём свидетельствуют такие соответствия в родственных индоевропейских языках, как, например, немецк. kerben [кéрбен] ‘делать зарубки’ или английск. carve [ка: в] ‘резать; делить’[51].

Все эта (а также и другие) данные позволяют восстановить следующую общую картину семантического развитая: ‘резать’ → ‘делить‘ → ‘часть’ → ‘доля, участь, судьба’. Здесь семантическое развитие идёт в направлении постепенной абстрактизации значений. Однако наряду с перечисленными возникали и иные— более конкретные — значения. Так, значение ‘резать’ могло дать производные ‘кусок; отрезок’, а значение ‘делить’ — производные ‘надел, участок земли’. Причём, эти значения могли развиться на основе одного и того же по своему происхождению слова.

Например, для славянской именной основы *gerb- выше были приведены значения ‘отрезанный кусок’, ‘участок земли’ и ‘судьба’.

Иногда ряды семантически однотипных связей могут поставить исследователя в затруднительное положение. Например, в некоторых языках одно и то же слово или общие по своему происхождению слова имеют одновременно значения ‘удила’ и ‘рана (от укуса)’: сербск. жвале, итал. morso [мóрсо], испан. bocado [бокáдо], англ. bit [бит] ‘удила’ и bite [байт] ‘рана от укуса’ и др.

Анализ этих примеров позволяет выделить семантический ряд ‘удила’ — ‘рана’. Но как связать между собой эти два столь далёких друг от друга значения? Трудно себе даже представить, чтобы одно из этих значений превратилось в другое в результате какого-нибудь семантического изменения. Вопрос о связи между значениями ‘удила’ и ‘рана’ решается иначе. Здесь нужно найти то общее третье значение, которое было исходным для обоих случаев.

В данном конкретном примере таким исходным пунктом явилось значение глаголов «кусать» и «жевать»:

Приведённые семантические ряды позволяют объяснить не только этимологию слов со значениями ‘удила’— ‘рана (от укуса)’, но и выявить характер отношений между этими двумя значениями.

Когда взнуздывают лошадь, ей в рот вкладывают удила (обычно железные). К кольцам удил прикрепляют поводья, с помощью которых всадник управляет лошадью. Всем известно выражение закусить удила. Поскольку удила обычно находятся во рту у лошади, она может их кусать, грызть, жевать. Отсюда — такие названия удил, как итальянское morso — к mordere ‘кусать’, нижнелужицкое[52] gryzalo [грúзадло] — к ‘грызть’, сербское жвале — к ‘жевать’.

Ещё проще объясняется семантическая связь между значениями ‘кусать’ → ‘рана от укуса’ → ‘рана’.

Рассмотренные примеры показывают, как важно при семантическом анализе слов выделить то исходное третье значение, которое позволяет связать между собой, казалось бы, совершенно различные в этимологическом отношении значения. Приведённый случай — далеко не единственный в этом плане. Выше мы уже встречались и с другими случаями подобного рода. Например, русское слово гость и латинское hostis ‘враг’ восходят к общему третьему значению ‘чужой, чужеземец’. Болгарское слово стая ‘комната’ и русское стая имеют в качестве единого источника значение ‘хлев, стойло’, восходящее в свою очередь к глаголу стоять.

Закономерности фонетические и словообразовательные наблюдаются, как правило, в рамках родственных языков. Напротив, семантика, связанная неразрывными нитями с мышлением человека, обычно не признаёт языковых границ. Смысловые связи между словами отражают связи между понятиями, а эти последние в свою очередь опираются на связи между предметами и явлениями окружающего нас реального мира. Вот почему закономерности семантического развития могут проявляться совершенно одинаково в языках, не связанных друг с другом общностью своего происхождения.

Так, семантический ряд ‘кусать’ — ‘удила’ (и ‘узда’) — ‘рана (от укуса)’ может быть дополнен примером из монгольского языка: хазах [хáдзах] ‘кусать’— хазаар [хáдза: р] ‘узда’ — хазах ‘укус’. Латинское слово cubitus [кýбитус], монгольское тохой и русское диалектное локоть претерпели одинаковое семантическое развитие от значения ‘локоть’ к значению ‘изгиб, излучина (реки)’. Монгольское нáран цэцэг и латинизированное греческое helianthēs [хелиáнтхе: с] ‘подсолнечник’ имеют одно и то же буквальное значение: ‘солнечный цветок’.