Сесили повернулась и пошла совсем не в ту сторону, где, по ее словам, находился замок Фолстоу.

– Значит, вы всех одурачили? – крикнул он ей вслед, все еще чувствуя себя в плену какого-то нелепого дурного сна. – Благочестивая, милая, невинная Сесили, столь далекая от своих сестер и сплетен об их колдовстве! И где же я вас нашел? В магическом родовом круге Фоксов, да еще с молитвенными четками в руках! На подоле вашего платья остались мокрые пятна! Леди Сесили, неужели вы общались с дьяволом?

Она внезапно остановилась и несколько мгновений стояла совершенно неподвижно. Потом медленно повернулась к Оливеру, держа в одной руке масляную лампу, слабый, неверный огонек которой освещал ее лицо снизу, придавая ему какой-то сверхъестественный вид. Шел проливной дождь, однако ее волосы и плечи казались совершенно сухими.

– Ревнуете? – спросила она, едва заметно улыбаясь одними уголками губ и пристально глядя на Оливера.

Тот отшатнулся назад, словно получил пощечину. Неожиданно он почувствовал, что брюки спереди стали заметно тесны. Возможно, это было следствием огромной дозы выпитого алкоголя в сочетании с болью от полученных травм, но Оливер почувствовал странное желание подойти к Сесили и снова оскорбить, чтобы она и вправду дала ему пощечину.

Барышня тем временем повернулась и пошла прочь.

– Куда это вы направились? – поинтересовался Оливер.

Сесили не ответила. Мерцающий огонек масляной лампы, подпрыгивая и раскачиваясь, становился все меньше и меньше, пока и вовсе не исчез из виду.

Оливер остался стоять под холодным дождем в окружении враждебной тьмы.

– Сесили! – закричал он, потом поморщился от приступа сильной головной боли.

Ответом ему был лишь монотонный шорох дождевых капель, падающих на камни круга Фоксов.

Оливеру казалось, что он видит кошмарный сон. Совсем недавно он выехал верхом из за́мка Фолстоу в приятном опьянении и совершенно здоровый. Потом пустился в погоню за Джоан Барлег, из-за которой, собственно говоря, так много пил за праздничным столом. Но чертовка приняла это за очередную игру, не более того.

И вот теперь он серьезно травмирован, остался без коня, под холодным дождем, к тому же внезапно открыл в Сесили Фокс злобного суккуба[2].

Нет, не может быть, чтобы у него была сломана рука! Он непременно найдет обратную дорогу в за́мок Фолстоу, несмотря на дождь и холод. А когда согреется и… протрезвеет, найдет Джоан Барлег, чтобы поговорить с ней.

Оливер снова посмотрел в ту сторону, куда ушла Сесили.

«Ревнуете?»

Ее последнее слово все еще звучало в ушах. Внезапно его обдало сильным порывом холодного ветра, и он поежился. Перед его мысленным взором вдруг предстала средняя сестра семейства Фокс в весьма откровенных, если не сказать похотливых сценах. Еще час назад ему не могло прийти такое в голову. Должно быть, это сотворил сам дьявол!

Рука у него уже не болела, и он двинулся во тьму вслед за Сесили.

Нырнув в дверной проем старой полуразрушенной цитадели, Сесили выпрямилась и прижалась спиной к холодной каменной стене. Ее грудь высоко вздымалась от частого дыхания, словно Сесили бежала сюда от самого за́мка Фолстоу. Масляная лампа тоненько позвякивала в дрожащей руке. Сесили зажмурилась и заставила себя дышать носом, чтобы успокоиться. На щеках горел лихорадочный румянец, зубы стучали в такт дрожавшей нижней челюсти.

Что это на нее нашло? Почему она говорила с Оливером Белкотом в таком тоне? Никогда в жизни с ее уст не слетали такие холодные и злые слова. Конечно, Оливер Белкот – никчемный человек и в некотором роде даже бездушный хлыщ, но он совсем недавно потерял старшего брата, погибшего нелепой страшной смертью, и сам чуть не погиб при схожих обстоятельствах. Он тоже грубо разговаривал с ней, но только после того, как она сама стала его дразнить.

И вот теперь, раненый и пьяный, он остался в полном одиночестве под холодным ночным дождем. Она не обманывала его, говоря, что он находится в состоянии шока. В таком состоянии он вполне мог сбиться с пути в Фолстоу и даже погибнуть – по вине Сесили!

И что нашло на нее в этот вечер?

Она открыла глаза и прислушалась. За шумом проливного дождя ничего не было слышно. Масляная лампа слабо освещала пространство внутри полуразрушенных стен цитадели, и Сесили едва могла различить в темноте неясные очертания старой каменной лестницы напротив дверного проема. Разумеется, ныне эти несколько ступеней уже никуда не вели, поскольку деревянные перекрытия и половицы располагавшегося когда-то на втором этаже большого бального зала давно уже сгнили и осыпались. Сесили вспомнила, что всего в пяти-шести шагах от входа находится облицованная камнем глубокая яма в фундаменте – остатки прежней темницы. В темноте было слышно, как туда с шумом стекают струи дождевой воды.

Стоя у неровной стены, Сесили была защищена от ливня. За многие десятилетия половина конической крыши обрушилась, зато другая, опиравшаяся на массивный крестообразный столб, только просела и еще могла обеспечивать какое-то укрытие. В углублении на ней собирались опавшие листья и случайно залетевшие семена растений, которые без труда прорастали с наступлением тепла. Весной и летом эта часть крыши выглядела веселой зеленой шапкой. Со временем на ней накопилось достаточное количество высохших стеблей и листьев, что дополнительно усиливало защиту.

При иных обстоятельствах Сесили вознесла бы благодарственную молитву за это маленькое чудо спасения от холодной влаги, но теперь она чувствовала себя так, словно попала в западню. Снаружи шел проливной дождь, где-то неподалеку находился Оливер Белкот. В темноте ночи остался родовой круг Фоксов, в котором до сих пор, наверное, эхо повторяло ее неслыханно дерзкие слова. Далеко остался и замок Фолстоу с праздничной пирушкой по поводу Сретения.

Сесили чувствовала, что за те короткие минуты ее пребывания в круге Фоксов, которые прошли между ее неожиданной встречей с Джоан Барлег и последующим появлением Оливера Белкота, она изменилась каким-то непостижимым, сверхъестественным образом.

Так кто же она теперь? Достаточно ли у нынешней Сесили храбрости и смирения, чтобы отправиться в ночь, под проливным дождем, на поиски раненого человека? Или же она трусливо спрячется в развалинах, ожидая, когда прекратится дождь, чтобы поспешить домой, притворяясь, что не случилось ничего особенного?

Она боялась Оливера Белкота. Боялась его безнравственных жизненных принципов, дурной репутации, распутного поведения. По словам Джоан Барлег, Оливер смеялся над ней, считал такой же холодной, как ее старшая сестра Сибилла. Он даже не видел в ней женщину. Для него она была недоразумением или, может быть, чем-то вроде полезного предмета обстановки.

– Помогите мне встать! – сердито передразнила она Оливера. – В какой стороне находится Фолстоу? Вот свинья!

Ахнув, Сесили зажала рот ладонью. С ней определенно происходили какие-то непонятные изменения и, кажется, совсем не к лучшему.

На рассвете надо будет сходить к отцу Перри, прежде чем отсылать письмо в женский монастырь. Нет сомнений, в нее вселился дьявол, когда она решила молиться в языческом круге Фоксов. И теперь, прежде чем уйти в монастырь, надо изгнать этого дьявола. Оставалось только надеяться, что процесс не будет слишком болезненным.

Сесили не успела как следует поразмыслить о таинствах экзорцизма, когда справа от нее в соседнем дверном проеме показался Оливер Белкот и, повернувшись к ней спиной, направился прямиком к центральному столбу, не подозревая о существовании опасного провала, уже частично наполненного дождевой водой.

– Сесили! – раздался его пьяный возглас.

От неожиданности она со стуком уронила масляную лампу, и все погрузилось в кромешную тьму.

– Оливер! – испуганно вскрикнула она и бросилась вперед, протягивая перед собой руки, чтобы успеть схватить его сзади за одежду. В темноте она споткнулась об упавшую лампу, которая со стуком и звоном покатилась в яму. В ту же секунду Сесили ухватилась за одежду Оливера и изо всех сил дернула его назад. Издав скорее удивленный, нежели испуганный вопль, он обернулся к ней лицом, мгновенно обхватил левой рукой талию и всем телом прижал ее к холодной каменной стене.