— Если бы вы знали, как я ненавижу войну! Я ведь пацифист! Л меня заставляли драться, да сверх того со мной еще плохо обращались! Если бы я не удрал, меня безусловно приговорили бы к смерти и расстреляли. Я, действительно, отказался идти в траншеи после того, как меня несправедливо и грубо наказал офицер.

Пока автомобиль удалялся от лагерей, Крафенберг и дезертир успели быстро познакомиться. Скоро они въехали в пригород Сан-Себастьяна, проехали новые кварталы и цирк. В этот день был бой быков.

Когда они проезжали мимо праздничной арены, капитан с сожалением проговорил:

— И подумать только, что из-за встречи с вами я пропустил это зрелище!

Автомобиль выехал на приморский бульвар, окаймляющий бухту, в голубых водах которой покачивались яхты. На повороте одной из улиц автомобиль замедлил ход и остановился перед богатым домом.

— Здесь, — пробормотал капитан своему спутнику. — Следуйте за мной.

Они поднялись на второй этаж, прошли длинный коридор и остановились, наконец, перед дверью, которая немедленно открылась.

На этот раз С25 очутился в самом сердце «Штаба пяти».

Там, в скромно меблированном кабинете, допрос продолжался:

— Говорите ли вы по-немецки?

— Я совершенно не знаю этого языка, но зато я свободно говорю по-испански.

Эта хитрость позволила ему в дальнейшем многое узнать, так как немцы в его присутствии свободно разговаривали на своем языке.

Капитан продолжал:

— Что вы думаете делать в Испании?

— Собираюсь найти работу и забыть те страдания, которые я перенес во Франции, и о которых у меня остались кошмарные воспоминания. Я никогда больше не вернусь за Пиренеи. Испания будет моей новой родиной. Могу я вас просить оказать мне содействие в отыскании работы в Сан-Себастьяне или в другом месте?

— Ваша профессия?

— До войны я был коммивояжером по продаже спортивного инвентаря, но я могу приняться за любое дело. Работа меня не пугает.

В течение нескольких часов дезертир отвечал на предлагаемые ему вопросы; он делал это охотно и достаточно ловко, чтобы расположить к себе своего собеседника.

Он рассказал, что моральное состояние французской армии плохое, а общее положение почти безнадежное, что очень понравилось капитану Крафенбергу. С25 рассуждал обо всем очень непринужденно, разумно критиковал организацию союзников, вставлял порой очень уместные восклицания.

Наконец, капитан поднялся, чтобы пойти посоветоваться со своим начальником. Личность нового дезертира возбудила в нем живой интерес.

В тот же вечер Крафенберг пригласил к себе С25. Он предложил ему прекрасный обед с крепкими винами.

Цель этого обеда была совершенно ясна: немецкий офицер рассчитывал напоить своего гостя и воспользоваться его болтливостью, чтобы выведать сведения, которые тот, возможно, скрывал. К счастью, С25 имел проверенную способность много пить; большое количество крепкого бордо сказалось вскоре на самом немце.

Прекрасно разыгрывая свою роль, дезертир сделал вид, что он опьянел. Он стал болтливым, начал называть «на ты» своего хозяина и сделал вид, что нисколько не удивлен присутствием третьего человека, который бесшумно вошел в столовую и, растянувшись на диване, небрежно курил большую сигару.

Это был не кто иной, как генерал Шульц, старавшийся не упустить ни одной детали из этого разговора, так кстати оживившегося после сытного обеда.

Во время этой непринужденной болтовни генерал счел нужным задать какой-то вопрос. Крафенберг только тогда заметил присутствие своего начальника и, поднявшись, как автомат, встал во фронт. Затем принесли ликеры. Беседа приняла еще более оживленный характер.

Во время разговора генерал Шульц внезапно устремил свой взгляд прямо в глаза С25 и, фамильярно похлопывая его по плечу, сказал:

— Я не буду перед вами притворяться. Я прямо пойду к цели. Мне нужен такой человек, как вы. После короткого молчания он добавил:

— Согласитесь ли вы вернуться во Францию? Я хотел бы, чтобы вы взяли на себя одно поручение, которое вы сумеете выполнить к полному нашему удовлетворению. Тут можно хорошо заработать. Вы сможете получить маленький капитал, который вам позволит, после того как мы выиграем войну, жить на ренту. Наша организация, видите ли, настолько сильна, что риск, которому вы можете подвергнуться, минимален. Подумайте только, что, если бы не мы, Испания, следуя тайному желанию своего короля, давно вступила бы в войну на стороне союзников! Так как вы свободно говорите по-испански, то дело уладить очень просто: мы заставим вас переменить национальность, а дипломатический паспорт, которым вы будете снабжены, откроет перед вами все двери! Я даю нам время до завтра подумать о моем предложении, уверяю вас, что оно этого стоит. С другой стороны, я не скрою от вас, что в случае отказа вы будете немедленно отправлены обратно в лагерь, где будете страдать от нищеты и горячо раскаиваться в вашем решении; если вы согласитесь, я отвечаю за ваше будущее и ваше благосостояние. Завтра вы мне дадите окончательный ответ.

Затем С25 проводили в комнату, специально приготовленную для него на ночь.

На другое утро агента С25 снова привели в комнату, где он обедал накануне. Там он застал обоих офицеров, погруженных в работу; тот и другой сидели, склонившись над картами, испещренными карандашом.

— Ну, что же, да? — добродушно опросил капитан.

— Я согласен, раз так нужно, — решительно ответил мнимый дезертир.

Голос Крафенбсрга сделался суровым:

— Если вы обманете наше доверие или будете сообщать нам ложные сведения, то считайте себя мертвым; мы разделаемся с вами, как с собакой; мне не нужно говорить, каким образом это будет сделано… Но так как, неправда ли, вы согласны работать с нами, то подпишите этот контракт.

Капитан протянул дезертиру отпечатанную на пишущей машинке бумагу, гласившую:

«Я даю слово всеми своими силами служить Германии, которая, начиная с этого дня, будет моим единственным отечеством. Я обещаю сохранять конспирацию, быть осторожным и мужественным при выполнении возложенных на меня поручений.

В этом я клянусь перед богом!»

Вот каким образом С25 вступил в секретную армию германских шпионов.

На следующий день С25 получил приказ отправиться в Барселону в распоряжение начальника германской разведки. Последний, коротко проэкзаменовав его, предложил С25 редактировать еженедельную французскую газету, издававшуюся в Испании германской контрразведкой.

На этом посту агент С25 не замедлил обратить на себя внимание своего начальника; его изящный и легкий стиль заслужил самую лестную оценку. Скоро ему был поручен ответственный отдел, который устанавливал связь между различными лагерями французских беглецов в Испании.

Газета была широко распространена; каждую субботу ею регулярно выбрасывалась очередная порция лжи.

В этот период французское правительство начало посылать в Испанию специальных агентов с задачей побуждать к возвращению дезертиров, вступивших на этот путь. Дезертирам гарантировалось полное прощение при условии, если они искупят свою вину участием в борьбе с противником..

Немцы немедленно приняли решительные меры и организовали контрпропаганду. Это дело было специально поручено С25 и нескольким другим агентам германской разведки. Они действовали очень успешно, всячески мешая возвращению дезертиров во французскую армию.

Через месяц работа С25 в газете была внезапно прервана телеграммой, которая предписывала ему вернуться в Сан-Себастьян. Там капитан Крафенберг объявил ему, что период испытания окончен и что его способности будут использованы на другом, более сложном деле.

Агента одели с головы до ног во все новое, а затем снабдили необходимыми документом и паспортом с печатями испанской государственной канцелярии. Так он превратился в синьора Мигуэля де Паленсия, официального делегата Международного общества Красного креста.