Я ответил, что ко мне попадает еще многое другое. Тогда она попросила меня поговорить с ней наедине, и мои коллеги удалились из комнаты.

— Вам может это показаться несколько странным, — сказала она, — но я всегда хотела работать на вас, а не на немцев. Я всегда любила англичан и бельгийцев и ненавидела немцев. Я никогда не могла забыть, что они сделали с Данией в 1864 году. У меня было намерение предложить вам свои услуги после того, как мне удалось убедить немцев, что я работаю для них, и когда я вполне овладела их доверием. Все это я делала только из склонности к приключениям.

К сожалению, нам слишком часто приходилось слышать такие речи. Мы узнали тогда, что германский военный атташе в Швеции совместно с агентом германский секретной разведки убедили эту бедную женщину рисковать жизнью за 30 фунтов в месяц. При аресте в ее бумагах был обнаружен чек на эту сумму, и она попросила разрешения сохранить этот чек. Ее судили в Олд Бейли 19 января 1915 г. и приговорили к повешению. Смертная казнь была ей заменена пожизненной каторгой. Ее отправили в Элсбери для отбытия наказания, а затем вернули на родину в 1922 г. Во время ее процесса мы узнали, что немцы приказывали своим шпионам адресовать письма несуществующим бельгийским военнопленным.

К концу 1917 г. немцы перестали пользоваться услугами шпионов в Англии для военной и морской информации. Их гораздо больше интересовало в то время настроение населения, так как их население проявляло верные признаки упадка духа. Мы заметили это благодаря письмам, адресованным госпожой Смит своей семье в Германии. Следствие показало, что она была экономкой и до своего замужества служила также санитаркой в Швейцарии. Она вышла замуж за английского доктора, одного из своих пациентов, незадолго до его смерти. Получив таким образом английское подданство, она поселилась в Англии, где ей снова пришлось поступить на должность экономки. Письма ее содержали следующие перлы глупости:

— Скажи дяде Францу, что Фриц очень недоволен тем, что такое множество форелей в его садке пожираются щукой. Если в садок поместят еще несколько щук, то скоро не останется ни одной форели. Это его пугает и ужасно сердит.

В другом письме она писала: «В воскресенье я пошла смотреть место, где вьют себе гнезда большие птицы. Оно было полно птиц, и некоторые из них были действительно очень крупные. Говорят, что они скоро отправятся в большой перелет. Я не думаю, чтобы большие орлы, летающие над нами, нагоняли на этих птиц страх; они их только раздражают».

Госпожа Смит пыталась самым развязным тоном разъяснять нам содержание своих писем. Она уверяла весьма нахально, что у нее действительно был дядя, которого звали Фриц, и что у него действительно был садок, в котором щуки действительно производили большие опустошения. Что же касается птиц, она пыталась нам доказать, что речь шла о цаплях, но когда мы представили ей наше толкование этого детского шифра, она смирилась и замолчала. С философским спокойствием она позволила увезти себя в Элсбери[2].

15 августа 1915 г. меня посетил лорд Хершель, прикомандированный к отделу морской разведки, чтобы подготовить меня к прибытию пассажира, которого полиция заставила высадиться в Рамсгетте с судна «Ноордам», вышедшего из Нью-Йорка и отправлявшегося в Голландию.

— Мы думаем, — сказал он, — что это сам Ринтельн, но он путешествуете швейцарским паспортом на имя Гаше и не сознается, что он немец. Возможно, что судовой офицер разведки ошибся, но мы знаем, что фон Ринтельн находится на этом судне.

Я уже очень много слышал о фон Ринтельне и его деятельности в Соединенных Штатах; в начале войны он служил в германском адмиралтействе в качестве офицера генерального штаба. Затем мы узнали, что он был послан в Нью-Йорк с секретным поручением, так как германское посольство в Вашингтоне упоминало о нем в шифрованных телеграммах, перехваченных адмиралтейством. Мы знали также, что он был прекрасным лингвистом и говорил по-английски без какого-либо иностранного акцента. Однако мы могли только строить предположения о характере его деятельности.

В начале 1915 г. немцы были поставлены в весьма затруднительное положение благодаря постоянному притоку военного снаряжения, посылаемого союзникам американскими заводами. Американские снаряды оказались особенно полезными на западном фронте в те месяцы, когда сами немцы страдали от недостатка военного снаряжения. Это были стальные снаряды, и взрывы их оказывали сильное опустошающее действие. Немцы опасались, что неизбежно проиграют войну, если этот приток снарядов не прекратится, тем более, что американские снаряды начинали появляться и на восточном фронте, когда отсутствие снарядов заставило почти замолчать русские пушки. Но вскоре после приезда в Соединенные Штаты фон Ринтельна, на судах, перевозивших военное снаряжение через Атлантический океан, стали вспыхивать таинственные пожары.

Немцы энергично протестовали против вывоза снарядов из нейтральной страны для их врагов, но американцы ответили, что и самим немцам не возбраняется покупать у них снаряды наравне с другими при условии присылки судов для их перевозки. Это возражение привело немцев в ярость, так как союзные флоты владели океаном.

Мы подозревали, что Ринтельн замешан во всех этих актах вредительства, и я послал нескольких моих сотрудников в Нью-Йорк, чтобы помочь полиции разыскать вредителей. Но у нас неопровержимых улик не было, пока мы не поймали такого вредителя в момент, когда он отправлял специально сконструированный зажигательный снаряд в трюм судна.

Вредительство было не единственным преступлением, в котором мы подозревали фон Ринтельна. Вспыхивали также постоянные забастовки докеров, которые мешали погрузке снарядов.

Впрочем, большинство из них были ирландцы, проявлявшие известную симпатию к немцам, в то время как главные руководители профессионального союза открыто стояли на стороне союзников. Перехваченные депеши по беспроволочному телеграфу также указывали, что фон Ринтельн находился в сношениях с Хуерта, бывшим президентом Мексики, и вместе с ним пытался склонить Мексику и Японию напасть на Соединенные Штаты, что должно было прекратить вывоз снарядов в Европу.

Итак, преступная деятельность Ринтельна была более чем очевидна. Не хватало только формального доказательства его подрывной работы в Соединенных Штатах. С полным основанием полагали, что было бы гораздо легче выследить Ринтельна, если бы удалось заставить его вернуться в Европу; ему пришлось бы тогда сесть на пароход, который, направляясь в Голландию и Скандинавию, остановился бы в британском порту Английское адмиралтейство прекрасно знало секретный немецкий шифр. Почему бы не воспользоваться им и не вызвать в Берлин этого опасного фон Ринтельна? И вот была средактирована следующая депеша:

«Морскому атташе, Германское посольство. Предупредите секретного капитана Ринтельна, что ему приказано вернуться в Германию».

По прошествии двух или трех недель адмиралтейство узнало, что Э. В. Гаше (фамилия, на которую был выписан швейцарский паспорт фон Ринтельну) отплыл в Голландию на судне «Ноордам». Оставалось только выведать, был ли человек, высадившийся в Рамсгетте тем, кого мы ожидали.

Мы напали на верный след. Для полной уверенности мы решили прибегнуть к свидетельству одного бельгийского официанта, служившего в гостинице «Бристоль» в Берлине, который уверял, что хорошо знает Ринтельна в лицо. Мы направили его в один из отелей в Рамсгетте. Было также условлено, что офицер, производивший высадку пассажиров, пригласит швейцарского гражданина, мнимого Э. В. Гаше, на чашку чая с ним в этом отеле.

Бельгиец, усевшись в вестибюле в уголок, следил за обоими и, когда офицер прошел мимо него, сделал ему знак, что узнал фон Ринтельна. Бельгийцу приказали тогда отправиться в отдел проверки паспортов, которую проводил Дудлей Уорд, член парламента, в то время морской офицер. Ринтельну было явно неприятно увидеть в отделе бельгийца, в котором он узнал официанта гостиницы, где он бывал до войны. Он был еще более неприятно поражен, когда человек этот прервал его рассказ, воскликнув: — Не говорите глупостей, вы тот самый капитан фон Ринтельн из Берлина. Я вас прекрасно узнал.