Показал какие-то побрякушки на засаленных шнурках. Засаленные — это признак того, что амулетами пользовались давно и эффективно, чем похабнее выглядит фенечка, тем, типа, большей силой она обладает.

— Ты мне теперь свари настойку от похмелья, потом пойдем за мной, я займусь своими делами, а ты в лабораториях пошаришься. Только имей в виду, перед этим пройдешь инструктаж по технике безопасности, сдашь зачёты, возьмешь защитные приспособления, а только потом будешь пальцы в розетку совать.

— Я теперь, — заливался он соловьём, — тебе всякую микстуру могу делать. Аминай эм просто создана для того, чтобы человеку помогать. Жалко, мало её. Давай посадим траву в хорошем месте, урожай снимем и всем сделаем хорошо.

— Кому это — всем? — насторожился я. Не хватало, помимо Гольденберга, ещё одного благодетеля мне на голову, который захочет осчастливить всё человечество разом.

— Ну эта… тебе, мене, Сайнара там, Дайана… Род твой, — немного притормозил и добавил, — и мой.

— Ну, знаешь, в таком сложном деле нужен индивидуальный подход, — начал я издалека, — надо точно узнать, что можно людям давать, а что нельзя. Вне зависимости от того, кто они такие. Есть, знаешь ли, немало примеров, когда близкая родня при наличии бубнового интереса становится хуже случайных знакомых.

— Хорошо, — согласился подозрительно быстро Ичил, продолжая помешивать свою мазуту, — я расскажу, а ты подумаешь.

Ничерта он не понял. Жажда будущей славы затмила ему глаза, он уже забыл про войну всех против всех. Теперь, пожалуй, его от себя отпускать нельзя ни на шаг.

Как бы мне не хотелось приникнуть к технологическому совершенству подземных бункеров, лабораторий и энергоблоков, да ещё и в помещениях с кондиционированным воздухом, надо было отдать дань мистическому. Хоть и протестует мой возмущенный материалистический разум против общения с разными духами, но суровая реальность требует обратного. Мне даже не нужны ни шесть доказательств[41], ни гносеология с онтологией. И так всё налицо. А ссориться с неизвестными, но пока доброжелательно настроенными ко мне сущностями, совершенно не хочется.

Общение с потусторонним требует сосредоточенности и отсутствия внешних раздражителей. Это я твёрдо усвоил, ещё в школе, когда мы с пацанами на чердаке медитировали с парой-тройкой затяжек чуйского. Пока Ичил что-то изобретал и восхищался сам собой, я потихоньку, боком, боком, пробрался на капище. Первым делом я обнаружил, что тот пакет из-под сока, в который я когда-то набирал святую воду, полон. Я отхлебнул пару глотков. Хороша водица, ей-богу. Мне, по последним наблюдениям, никаких ичиловых декоктов и не требуется. Водка стала сгорать в моём организме примерно в два раза быстрее, чем раньше, а продукты распада, соответственно, выводиться в три раза быстрее. Никаких смертельных страданий я уже с похмелья не испытываю, и это меня радует. Огорчает, естественно, повышенный расход чистого продукта, но над этим надо поработать. В случае сильных стрессов лучше спиртного ничего ещё не придумали, чтобы в полевых условиях разбодяживать адреналин в крови. Да и для развязывания нейронных связей в мозгу и достижения раскрепощенного сознания я предпочитаю водку, а не грибы, и уж, не приведи господь, клей. Окромя водки, смею вас заверить, никакие препараты нужным образом на меня не действуют.

Так что я залил в себя соточку и дождался лёгкой расслабленности. Прошелся к измождённым истуканам — сразу же видно, что на них лежит во-о-от такой груз веков, и им всё реально остохренело.

— Поиздержался, вы уж простите, — сказал я им, — нечем отдариться, всё разбазарил. Бабам, в основном, ну вы меня тоже поймите правильно. Безусловная вам всем благодарность моя за помощь в трудную минуту. Я, пожалуй пойду. Может ещё встретимся, так я завсегда рад. В следующий раз, однозначно, привезу каждому по бутылке одеколона О'Жён. Нынче такого не делают, но у меня в сарайке есть. Кто-то по халатности недопил. Похлопал каждого по лысине на прощанье, собрал жестянки из-под сгущенки и удалился.

— Собирайся, пойдём разбираться с этим большим железным домом. С ярангой, если хочешь. Позавтракаем в столовой, — бодрячком я позвал Ичила.

— Кстати, ты не напомнишь мне начёт кыргыс-уйэтэ? Из-за чего она началась? И кто победил?

Ичил заметно привял. Его планы по облагодетельствованию всего человечества начали давать трещину. Умом-то он, наверняка понимает, что будет, если он хоть полслова скажет про траву и воду, но степняцкое его нутро просто вопиёт о славе и всеобщем поклонении. История, как везде, никого ничему не учит. У меня мелькнула мысль об установке ему какого-нибудь ментального блока, граммов девяти, но этот вопрос требовал дополнительной проработки.

Доклад ВК-102 меня не вдохновил. По его словам, всё плохо, напряжение сети едва хватает на работу системы жизнеобеспечения. И вообще он, в своей сути, всего лишь один из шести вспомогательных ВК, обеспечивающих работу магистральных телепортов и первичный сбор информации. Основное управление и координацию работы остальных ВК обеспечивает ВА 2247, известный мне седьмой сектор. В настоящий момент восстановлено почти всё, кроме сектора номер семь и связи с другими базами. Произведено частичное перераспределение полномочий, кроме функций арбитра и консолидации данных.

— Знаю, — перебил я его. — Ночью, возможно восстановим. Может быть. Поясни мне назначение вот этих вот отростков на схеме.

— Минус четвёртый ярус — бункера магистральных порталов, минус третий ярус — глобальные порталы, минус второй ярус — фиксированные локальные телепорты.

Нашу содержательную беседу прервал истерический выкрик:

— Некоторые несознательные граждане хотели восстановить кровавый имперский режим. Гнилыми методами. Путём насилия. Их подвергли остракизму и публично осудили. Хотя, в принципе, тоска по Империи, той, которая владела сотнями миров, всё ещё сильна, даже в рядах аполитичной массы служащих. Пропаганда и политтехнологии разрушают в людях веру в будущее.

Тут снова что-то захрипело и заговорил другой голос:

— Мы несли свет цивилизации отсталым мирам. Мы несли на своих плечах нелёгкое бремя. Империя ослабла, но она по-прежнему сильна! Ренегаты, ревизионисты и отщепенцы не смогут…

— ВК-1020, что за помехи на канале? Кто там встревает? — пора внести ясность в этот бардак.

— Это ВК-1019, ВК-1022 и ВК-1021 подключились к общему каналу. Арбитраж отсутствует. Необходимо восстановить сектор семь.

Патриотические лозунги не несли сколько-нибудь полезной информации, поэтому я их пресек.

— Хорошо, как восстановим, так и пусть работает. А пока арбитром буду я. Отвечать только по прямому запросу. На чём мы остановились?

— На назначении бункеров. Юго-восточное крыло, отделённое тоннелем — ядро, оставшееся от исследовательского корабля.

Я чуть не сел на задницу.

— Какого корабля?

— Исследовательского крейсера ВКС.

— А почему мы здесь?

Я от волнения не смог правильно сориентироваться, а ВК, видимо, не понял моего вопроса и ответил:

— Гусянка слетела.

— В смысле?

— В прямом. На базовом транспорте слетела гусеница, сразу починить не смогли, так здесь и забазировались. Климат, правда, здесь, не ахти, но обошлось. Потом, когда развернулась рембаза, решили, что ничего менять не надо. Да и трудно под обстрелом менять гусеницы.

— Почему гусянка? Это же крейсер ВКС!!!

— Ну да. Сухопутный крейсер. После того, как исчез линкор ВКС «Альбедо» и стали доступны межпространственные порталы, руководством было принято решение вторж… знакомство с новыми мирами осуществлять на гусеничной технике, с комплектацией А-1, то есть полноформатно.

За время этой короткой фразы я успел помечтать, как буду в рубке космического корабля бороздить просторы вселенной, любуясь холодным светом звёзд. Сейчас же чувствовал себя ребенком, у которого отобрали чупа-чупс.