Марк вздохнул с облегчением, когда тяжелая дверь башни захлопнулась за его спиной.

Целая толпа слуг бросилась к нему, чтобы забрать у него шляпу. Марк никак не мог понять, как графу удавалось обходиться одним-единственным слугой. Но сегодня сознание того, что такая пропасть народу считает его своим господином, не доставило ему ни малейшего удовольствия. Молча бросив шляпу и сюртук в руки ближайшему слуге, Марк вихрем поднялся по лестнице, ворвался в обсерваторию, которая ныне служила обычной конторой, и рухнул в кресло. Несколько минут он сидел без движения, потом схватил колокольчик и позвонил.

Все планы, намеченные на этот день, осуществились в полной мере. Марку следовало радоваться своей удаче, а вместо этого он готов был рвать и метать.

Он с отвращением уставился на свое кольцо. Сегодня печать в виде морской звезды скрепила документ, связавший его навеки. Документ, превративший его в обитателя кукольного домика.

Марк снова что есть силы затряс колокольчиком.

— Снутворт! Лод! Куда вы все запропастились!

На лестнице раздались шаги, и кто-то неуверенно постучал в нижнюю дверь.

Потом до Марка донесся скрип отворяемой двери и грохот шагов на железной лестнице. Звук показался ему таким невыносимым, что он сердито зашипел.

— Глория, что вы здесь делаете? — спросил он в следующее мгновение.

Глория нервно крутила на пальце огненно-рыжую прядь. Она казалась еще более возбужденной, чем обычно. С первого взгляда можно было понять: что-то гложет ее изнутри.

— Лод попросил меня остаться здесь и дождаться вашего возращения, мистер Марк, — сказала она, встревоженно перебегая глазами с предмета на предмет. — А ему нужно было уйти, чтобы встретиться с другими клиентами.

— Вот как? — осведомился Марк, едва не заскрипев зубами от досады. — Я так полагаю, это очень важные клиенты?

— Думаю, да… — проронила Глория, по-прежнему избегая встречаться взглядом с Марком.

— Превосходно, — бросил Марк. — А то мне было бы чрезвычайно досадно сознавать, что ваш братец предпочел оказывать услуги не мне, а каким-то мелким сошкам.

— Мистер Марк, Лод — не ваш слуга, — мягко заметила Глория, но Марк перебил ее:

— Разумеется нет. Тем не менее я щедро ему плачу, а он, в свою очередь, обязуется проявлять лояльность. Все условия нашей сделки оговорены в контракте. Так?

Марк чувствовал, как горячий ком злобы подкатился к горлу, мешая дышать.

— Контракт — это на редкость удобная вещь, вы согласны, Глория? Можно продать собственную жизнь на вполне законных основаниях. К взаимному удовольствию сторон.

Откинувшись на спинку кресла, Марк ощутил, как приступ злобы сменился неодолимой апатией.

— Сейчас у меня нет никакой надобности в ваших услугах, Глория, — буркнул он. — Я вас больше не задерживаю.

Глория кивнула, однако не двинулась с места. Взгляд ее был неотрывно устремлен на деревянную шкатулку, стоявшую на столе. Марк вопросительно взглянул на девушку.

— Мистер Марк, перед тем как уйти, я хотела бы… — наконец решилась произнести она.

— Если мне не изменяет память, в контракте ни словом не упоминается о том, что я обязан выполнять ваши маленькие прихоти, Глория, — отрезал Марк.

Он прекрасно знал, что она надеется получить. В шкатулке хранились бутылочки с товаром, приобретаемым в лавке мисс Дивайн.

— Да, сэр, вы правы. Мы с вами решили, что вводить подобный пункт в контракт излишне. К тому же это рассердило бы Лода. Но на словах мы договорились…

— Разве, мисс Глория? И вы можете это доказать?

Марк прекрасно помнил их уговор. Однако ему всегда казалось, что, потакая «маленьким прихотям» Глории, он действует из чисто дружеских побуждений. Сегодня подобные побуждения у него отсутствовали.

Глория прикусила губу, пальцы ее нервно теребили оборку на платье.

— Мистер Марк, я, разумеется, не могу настаивать, но… Прошло уже несколько дней с тех пор, как я в последний раз…

Мольба, звучавшая в ее голосе, ничуть не тронула Марка. На отчаянный взгляд девушки он ответил холодным и безучастным взглядом. Ее лицо, искаженное страданием, казалось ему застывшей физиономией куклы.

— Я… Мне… — Глория понурила голову, понимая, что ей не удастся пробить каменную стену его отчужденности. — Мне лучше уйти.

Не двигаясь с места, Марк прислушивался к ее удаляющимся шагам. Эти тяжелые, медленные шаги не имели ничего общего с обычной стремительной походкой Глории. Шаги становились все тише и тише и наконец смолкли.

Марк неловко заерзал в кресле. Никогда прежде он не видел Глорию в таком угнетенном состоянии. Судя по всему, без товара мисс Дивайн жизнь теряла для нее всю притягательность.

Снизу вновь донесся скрип двери, однако никаких шагов за этим не последовало. Так бесшумно умел передвигаться только один человек.

— Где тебя носило, Снутворт? — процедил Марк, когда слуга вошел в обсерваторию.

— Прошу прощения, сэр, — невозмутимо откликнулся Снутворт. — Я принес вам кое-какие документы для ознакомления. Кстати, по пути я столкнулся с мисс Глорией. — Снутворт сделал многозначительную паузу. — Мне показалось, она чем-то расстроена.

— Мисс Глория сегодня была невыносима и вывела меня из терпения, — проворчал Марк, на мгновение ощутив острый укол вины. — Завтра я извинюсь перед ней.

— Подобное намерение делает вам честь, сэр, — кивнул Снутворт. — А сейчас, если вы не возражаете, обратимся к докладам.

Снутворт принялся читать вслух бумаги, которые принес с собой, но Марк слушал вполуха. Он встал, рассеянно прошелся по обсерватории и остановился около телескопа, глядя на собственные черты, отразившиеся на его сверкающей поверхности. Даже это искаженное отражение позволяло заметить, что он пребывает в унынии. Казалось, золотые пуговицы на его одежде сияют не так ярко, как обычно.

Марк подошел к окну и глянул вниз, на городские улицы, по которым сновали людские толпы.

Ему показалось, среди прохожих он заметил Глорию, которая брела по тротуару, низко склонив голову. Но в этот вечерний час он вполне мог ошибиться, ведь лучи закатного солнца, пронизывая волосы горожан, окрашивали их в огненно-рыжий цвет.

Они узнали о случившемся вскоре после того, как пробило полдень.

Утро ничем не отличалось от всех прочих. Доктор Теофилус осмотрел наиболее слабых обитателей ночлежки, выискивая признаки недугов. Как и всегда, он задержался около стоявшей в углу самодельной кровати, на которой спал его дед. Лили знала: Тео надеется, что старик наконец заговорит. С тех пор как внук нашел его, изнуренного голодом и грязного, в одном из заброшенных складов и привел в Дом милосердия, граф не проронил ни слова.

Бенедикта сняла с огня котел с похлебкой и принялась обносить постояльцев. Никто не знал, из каких продуктов она варит этот жидкий суп. Лод как-то заявил, что его младшая сестра обладает даром внушения — ей удается сварить похлебку исключительно из воды и собственных добрых намерений и уверить людей, будто ее стряпня утоляет голод.

Лили, стоя в бывшем алтаре, измельчала целебные травы для снадобий. Хотя заботы о постояльцах Дома милосердия отнимали у нее уйму времени, девочка никогда не забывала, что является ученицей доктора.

Иными словами, все шло как обычно. До тех пор, пока не пришел Лод.

Едва взглянув на него, Лили поняла — что-то произошло. Лод был превосходным актером, он умел держать себя в руках и вошел как ни в чем не бывало. Но Лили сразу заметила его затравленный взгляд и непривычную сдержанность.

— Лили, не могли бы вы позвать Бенедикту? — произнес он подозрительно спокойным и ровным голосом.

— Сейчас позову, — кивнула Лили. — Лод, что случилось? — добавила она, нахмурившись.

— Прошу вас, позовите Бенедикту, — повторил Лод и в изнеможении прислонился к алтарю. — Простите, Лили, но я… Она должна узнать об этом прежде, чем они будут здесь… А они наверняка придут совсем скоро…