Быть может, Тео прав и изменить эту жизнь невозможно?
Лили схватила ступку и пестик и, стиснув зубы, принялась яростно измельчать травы в пыль.
Скрип-скрип-скрип…
Годы пролетят, но все останется как прежде. Когда ей будет семьдесят, она все так же будет измельчать травы и приготовлять лечебные снадобья. Снадобья для тех, кто может платить.
Скрип-скрип…
Она смирится со своим поражением — так, как это сделал Тео. Она станет такой же унылой и опустошенной.
Скрип…
Нет, нет, это невозможно… Тео ошибается…
Скрип…
Наверняка существует способ убедить людей в своей правоте. Открыть им глаза.
Скрип…
Стоит только хорошенько подумать…
Скрип…
Пальцы Лили, сжимающие пестик, разжались.
Ее осенила идея.
9
Будущее
— Удачи тебе, Марк! Надеюсь, мы с графом сможем тобой гордиться!
Марк не предполагал, что ему будет так тяжело выдержать напутствие мистера Прендергаста, которое тот сопроводил добродушным похлопыванием по плечу. Граф остался верен самому себе и, по обыкновению, смотрел на ученика так же безучастно, как на булыжники под колесами кареты, везущей их на Центральную площадь. По крайней мере, старый астролог был честен — он не считал нужным притворяться, что питает к Марку симпатию. А вот мистер Прендергаст, благоухавший ароматными маслами, всю дорогу сиял ободряющей улыбкой, вынуждая мальчика улыбаться в ответ. Марк понимал, что ни в коем случае не должен давать повода для подозрений. Если граф догадается, что ученику известно, какую жалкую роль ему предстоит сыграть, он тут же изменит свои планы. Мальчику потребовалось призвать на помощь все свое мужество, чтобы спокойно выйти из кареты и подняться на приготовленный для астрологов помост.
Марк беспокойно ерзал на стуле, разглядывая толпу, сновавшую туда-сюда вокруг пышно украшенного помоста. Со всех сторон их окружили какие-то пожилые господа почтенного вида, желавшие поприветствовать графа Стелли и перекинуться с ним парой слов. Знаменитый астролог с каменным лицом восседал на роскошном кресле, больше напоминающем трон. Никогда прежде Марк не видел своего хозяина при свете дня. Поначалу он решил, что на улице граф кажется куда более старым и изможденным, чем в своей обсерватории. Для того чтобы спуститься из обсерватории вниз, ему понадобилось невероятно много времени, да и путь от кареты до помоста дался ему с большим трудом. Но, судя по всему, заметил это только Марк. На публике граф нес бремя своих лет гордо, словно рыцарь доспехи. Он держал спину чрезвычайно прямо, презрительно отвергая все попытки ему помочь. Его надменный взгляд точно разрезал толпу надвое, заставляя почтительно расступаться. Марка невольно охватил благоговейный трепет. В этом дряхлом старике чувствовалось такое величие, что хотелось благоговейно склонить перед ним голову.
Заметив, что мистер Прендергаст куда-то исчез, а граф погрузился в разговор с кем-то из своих ученых собратьев, Марк встал и подошел к краю помоста. Прислонившись к резным перилам, отполированным до зеркального блеска, он вновь устремил взгляд в толпу. Со всех сторон его окружали незнакомые лица, множество глаз с любопытством взирало на разодетого с иголочки юного астролога. Любопытно, во что обошлись графу ярко-голубой плащ и шляпа, заказанные для ученика, с усмешкой подумал Марк. Такие вещи задешево не приобретешь. Подумать только, в первый раз в жизни ему довелось надеть атласный камзол и шелковые, невероятно мягкие носки. И в этом роскошном наряде ему предстоит покрыть себя позором и уничтожить репутацию какого-то высокопоставленного вельможи, которого он прежде в глаза не видел. Забавно, ничего не скажешь.
И все же, несмотря на тревогу, Марк не мог отвести глаз от чудного зрелища, которое представляла собой городская площадь. Никогда прежде, даже в раннем детстве, ему не доводилось бывать на Великом торжестве. Отец всегда был слишком занят для того, чтобы тратить время на развлечения, а мать боялась воров и мошенников, которыми, по ее убеждению, кишмя кишела праздничная толпа. Возможно, она была права, подумал Марк, глядя на пестрое возбужденное море, шумевшее перед ним. О, если бы он мог сбежать с помоста и затеряться в толпе гуляющих! Если бы он мог отказаться от роли, которую ему предстоит сыграть!
Марк вновь ощутил в своей затянутой в белоснежную перчатку руке свиток с предсказанием, и сердце его тоскливо сжалось.
Все прочие астрологи, опытные и искушенные, уже огласили свои пророчества на грядущий год. Как и предполагал Марк, речи их были полны туманных предостережений и расплывчатых обещаний, суливших всем и каждому удачу и процветание, каковых, однако же, возможно достичь лишь при стечении множества неясных обстоятельств. Марк уже знал, что умение путано и загадочно выражаться является для астролога обязательным залогом успеха. За неделю до праздника, давая ему наставления, Снутворт предупреждал, что пророчество его должно состоять из глубокомысленных и невразумительных фраз. Такое предсказание публика проглотит, как горячий пирожок, утверждал пожилой слуга.
Увы, у Марка не было никакой возможности последовать советам старшего друга. Разумеется, граф не счел возможным доверить ему такое ответственное дело, как составление пророчества. Под предлогом того, что хочет обратить внимание своего ученика на особенно важные знамения, посылаемые звездами, он фактически продиктовал Марку несколько строф, которые тому предстояло огласить на публичной церемонии. Помощь своего прославленного учителя Марк принял с благодарной улыбкой, которая стоила ему огромных усилий.
Будучи самым юным из всех астрологов, Марк имел право сделать лишь три предсказания. Но, в отличие от своих собратьев по ремеслу, он находился в весьма уязвимом положении, так как пророчества его отнюдь не относились к области далекого будущего. Для того чтобы проверить их истинность, не требовалось ждать множество лет. Предсказания Марка должны были осуществиться — или не осуществиться и выявить несостоятельность астролога — в самый день праздника, сразу после оглашения. Вот уже несколько дней они ходили в списках по городу и были известны всем, кто обладал властью и влиянием.
Беззвучно шевеля губами, Марк вновь и вновь повторял строки, которые помнил наизусть:
В этот день слава Агоры засияет еще ярче
После трех пророчеств, исполненных великого смысла.
Час будет отмечен двойной радостью,
И звон колоколов дважды возвестит всеобщее ликование.
Звезда поднимется, чтобы немедленно закатиться,
Целое распадется на части, малое завоюет победу.
И наконец одинокое создание заставит всех восхищенно замолчать
И вознесет хвалу своему счастью.
И после того как эти пророчества отойдут прошлое,
Слава Агоры никогда не иссякнет.
Записывая эти слова под диктовку графа, Марк понял — его наставник сделал все возможное, чтобы обеспечить ему полный и безнадежный провал. Когда граф сочинял эти неуклюжие вирши, он ни разу не взглянул на звездное небо и думал лишь о том, как соединить пустые слова в бессмысленную цепочку. Всякий, кто это услышит, неминуемо поймет: ученик графа Стелли оказался не только скверным астрологом, но и бездарным поэтом. Он не способен понимать язык планет, он глух к музыке слов и не умеет создать с их помощью ощущение тайны.
Марк слишком хорошо представлял, каким печальным финалом завершится сегодняшний праздник. Когда он дрожащим голосом прочтет злосчастное пророчество, на площади воцарится глубокое молчание. Люди, затаив дыхание, будут ждать странных знамений, о которых говорится в этих нелепых стихах. А потом, так ничего и не дождавшись, начнут сначала робко хихикать, а после оглушительно хохотать. Хохотать над незадачливым астрологом, который, спрыгнув с помоста, побежит куда глаза глядят, провожаемый издевательскими выкриками и улюлюканьем.
