Нужно было срочно что-то придумать, иначе за исход поединка я не ручался! Все магические формулы вылетели из моей головы, да и времени на подготовку у меня не имелось, пришлось действовать методами грубой физической силы. Жаль, Чингиз и Брайан далеко, уж они-то с легкостью разобрались бы с этой парой немецких киллеров.
Я пропустил сильный удар по печени и согнулся от резкой боли. И тут же получил добавочный по голове, на пол закапала кровь. Сирены звучали все громче, продержаться оставалось всего ничего. Загорелый это тоже понял, поэтому время на меня тратить не стал и вместо того, чтобы пойти на добивание, отскочил к своему напарнику, мощным движением поднял его на ноги и буквально за шкирку потащил сквозь выбитые стекла.
Но и я к этому моменту успел немного прийти в себя. Сделав пару шагов по направлению к окну, я успел вцепиться в ноги белобрысого, вновь уронив его на пол.
Пистолеты валялись в стороне, тратить время на их поиск загорелый не стал, он отпустил белобрысого, оставив его полностью в моем распоряжении, а сам выскочил сквозь окно и с завидной скоростью понесся вверх по улице, вскоре скрывшись из виду.
Пойманный мною немец пытался последовать вслед за своим напарником, но я держал крепко. Белобрысый принялся лягаться, как необъезженный скакун, однако я не намерен был выпускать добычу из рук. Несколько ударов я все же схлопотал, но зато сумел подтянуть стрелка к себе поближе, и тут уж несколько раз сам врезал от души по его холеной физиономии.
Немец перестал дергаться и временно затих, уйдя в глубокий нокаут. Один глаз у него заплыл шикарным фингалом, губа оказалась разбита, но — ничего серьезного — минут через пять очнется! И пусть с ним дальше местные полицейские разбираются, я и так сделал, что мог — и даже больше!..
Японцы осторожно, по одному, покидали свое убежище, и, когда вылез последний, дружно поклонились мне, русский захлопал в ладоши, и только араб-официант смотрел в мою сторону как-то уж слишком серьезно и внимательно, и вовсе без одобрения. Может, не рад, что его кафе разрушено? Так я тут совершенно ни при чем!..
— Света, нам пора!
Не хватало еще объясняться с полицейскими. Это могло затянуться на много часов и полностью разрушить наши планы на день.
Светлана быстро подхватила наши рюкзачки с пола и, с сожалением взглянув на так и не продегустированные шашлычки, подбежала ко мне, стараясь не наступить на стекла.
— Уходим, скоро тут станет слишком шумно!..
Мы выскочили сквозь проем, где еще недавно находилась дверь, и направились в ту же сторону, в которой скрылся сбежавший стрелок. И только оказавшись вновь на улице, я понял, в кого так усердно стреляли немцы.
Чуть в отдалении в художественном беспорядке валялись тела убитых, я насчитал не менее семи. Ни одного случайного прохожего, немцы стреляли прицельно, все семеро — здоровые, широкоплечие, в одинаковых черных костюмах — типичные телохранители. Еще двое их коллег выжили и, очевидно, отстреливались, позволив своему хозяину выиграть время и выжить. А сам хозяин, удачно укрывшийся за спинами охраны, сейчас осторожно выглядывал наружу. Я увидел его лишь мельком — среднего, скорее даже маленького роста, лысоват и худощав, с эталонным украшением на лице — носярой размером с Эйфелеву башню — этакий Луи де Фюнесс.
Большего заметить не удалось, мы как раз свернули в переулок, а позади в этот же момент появились полицейские. Кстати, если я правильно помнил план-схему центра, то департамент полиции находился буквально в пяти минутах ходьбы, поэтому неудивительно, что они добрались до места столь быстро.
Мы шли быстрым шагом, но не бежали, стараясь по возможности не привлекать внимание прохожих. Люди из окрестных магазинчиков и прочих заведений звуки перестрелки, несомненно, слышали и озабоченно выглядывали из окон, пытаясь выяснить у соседей подробности происшедшего.
— Лисенок, ты как, в порядке? — озабоченно поинтересовалась Света, как только мы удалились на достаточное расстояние и перестали слышать шум полицейских сирен.
— Вроде бы…
— Дай-ка я тебя осмотрю!
Мы покинули Латинский квартал, вернувшись к Сене, и спустились по ступеням вниз. Под мостом ужасно воняло: видно, многие туристы останавливались там по естественным надобностям, не в силах отыскать общественный туалет. Но чуть дальше по набережной мы заметили несколько лавочек, на одну из которых и присели передохнуть.
Света засуетилась вокруг меня, заставляя поворачивать голову то влево, то вправо, но видимых повреждений, кроме раны не голове, не обнаружила.
— Сейчас, потерпи, у меня водичка минеральная в рюкзаке. Я промою рану!
— Со мной все хорошо. Там ничего серьезного!..
— Знаешь, заражение — штука опасная. Зачем рисковать? — она вытащила чистый носовой платок, смочила его водой и аккуратно занялась обработкой моей несчастной головы. — Ты мне лучше скажи, зачем ты туда полез? Решил оставить меня вдовой, еще не успев жениться?
— Людям надо помогать, — мрачно ответил я. Чего я, правда, сунулся в эту переделку? С какой стати? В силу привычки? Я сам не знал ответа.
— А без тебя бы не справились?
— Кто знает.
— Ладно, Лис, вроде все сделала. Жить будешь!
— Вот и отлично. Знаешь что, нам все-таки нужно пообедать!
— А ты обещаешь больше не лезть в неприятности?
— Конечно! Идем?
Вообще, Света на удивление спокойно отреагировала на всю эту историю, хотя прежде мы с ней в подобные приключения вместе не попадали. И флегматичной особой она никогда не являлась, значит, подсознательно верила, что со мной ничего плохого не случится, что я справлюсь, и я, собственно, оправдал ее ожидания. Только вот Света об этом заранее знать не могла, потому как никогда не видела меня в деле, и даже о моей работе имела весьма смутное представление. А тут чужая страна, чужой город, и вдруг пальба, трупы. Любая другая девушка на ее месте перепугалась бы до полусмерти, впав в истерику…
Мы вышли на набережную Орсе, выбрали одно из многочисленных кафе и, наконец, спокойно перекусили. Кормили тут сносно, но, конечно, я планировал позже посетить и дорогие рестораны с более изысканной кухней. А то побывать в Париже и не попробовать местные блюда, славящиеся на весь мир, было бы просто глупо.
Но это все завтра, а пока мы, расплатившись, вышли на улицу и не спеша пошли вдоль по набережной, которая делала плавный поворот впереди.
— Смотри, Эйфелеву башню видно! — взволновалась Света. — Пойдем туда?
Я кивнул, мне, собственно, было все равно, в каком направлении двигаться: тут все интересно, каждый дом дышит своей историей. А башня возвышалась над центральными кварталами, заметная практически отовсюду.
К слову, вспомнилась старая история с одним из ненавистников строительства башни, который посещал ресторан на среднем ярусе каждый день, и на вопрос, зачем же он это делает, коли так ненавидит новомодную постройку, отвечал: «Здесь единственное место в Париже, откуда я ее не вижу!»
Мы свернули в очередной узкий переулок, из которых, казалось, состоял весь город. Встречавшиеся нам на пути местные казались мне, в отличие от многочисленных туристов, забавными и крайне интересными. Французы всегда отличались в большинстве своем благородством духа и внутренним аристократизмом, но сейчас я увидел, что они вдобавок доброжелательны, улыбчивы, хорошо одеваются и внешне симпатичны, чего нельзя сказать о многих европейских нациях.
Минут через двадцать мы, ориентируясь на башню, выглядывающую в просветах между домами, внезапно выбрели к самому ее подножию.
Здесь наблюдалось великое сосредоточение туристов. Очередь к кассе насчитывала пару сотен человек, но двигалась достаточно быстро, и мы, недолго думая, встали следом за многочисленной семьей финнов.
Светка защелкала фотоаппаратам, снимая все вокруг. Я немного попозировал, а затем, от нечего делать, просто начал глазеть по сторонам. Работала только одна часть башни, остальные подъемники то ли находились на профилактике или ремонте, то ли они принципиально работали посменно.
