Другой возможной причиной этой устойчивой тенденции можно считать то, что избиение опытных кадров при Сталине часто приводило к выдвижению молодых талантов, на которые оказался так богат наш народ в городе и в деревне. К 70–м годам партийно–государственная бюрократия разрослась вширь и вглубь, а множество деревень полностью исчезли с лица российской земли.

В связи с назначением Глушко любопытно вспомнить другую, на этот раз кинематографическую историю. В 1972 году на экраны вышел художественный фильм «Укрощение огня», впервые рассказавший простым и непростым советским зрителям о создании ракет и космических кораблей. Прообразом главного героя и Главного конструктора стал Королев, а преемником после его смерти — главный ракетный двигателист. Таким образом, создателям фильма, в первую очередь — главному режиссеру Д. Я. Храбровицкому, удалось не только рассказать о секретном прошлом, но и в каком?то смысле предугадать будущее. Вот что значит настоящий соцреализм в искусстве. Научным консультантом фильма стал Черток, однако в самом начале 70–х трудно было заподозрить зама Королева в такой крамоле. Надо отметить, что даже художественный фильм, посвященный ракетной теме, по правилам того времени, первоначально сделали секретным. Чтобы выпустить его на широкий экран, требовалось пройти специальную экспертную комиссию. Дело застопорилось до тех пор, пока фильм не показали самому Устинову. Всемогущему секретарю ЦК КПСС все отснятое понравилось, и мы вскоре смотрели «Укрощение…» с огромным интересом, а в 1973 году даже приглашали на просмотр фильма своих американских коллег.

Не помню, чтобы тогда кто?нибудь обратил серьезное внимание на преемника главного ракетно–космического конструктора, не знаю также реакции Мишина на это научно–фантастическое предвидение.

В 1974 году Глушко исполнилось 66 лет. Скажем прямо, не очень подходящий возраст для того, чтобы изменить направление своей деятельности так резко и так драматично. Однако самое примечательное, что к руководству ракетно–космических комплексов пришел конструктор–агрегатчик. Каким бы сложным, тонким и ответственным ни был ракетный двигатель, он являлся лишь частью большой системы. Каким бы гениальным ни был конструктор этого уникального агрегата, он не мог знать, как увязать все составные части огромной комплексной структуры (инфраструктуры, как ее вскоре стали называть) и как объединить малые и большие команды специалистов, вовлеченных в ее создание и использование.

От нового руководителя ждали, прежде всего, новых стратегических планов. Пилотируемая космонавтика, на которую работало почти полстраны, находилась на распутье. Такие программы, как ЭПАС, ДОС, подобно набравшим инерцию машинам, катились по выбранной дороге. Ключевой вопрос заключался в том, чем заменить закрытую тем же решением лунную программу H1—Л3.

После того как советская космонавтика потерпела фиаско в лунной гонке и испытывала неудачи и трудности в выполнении программы орбитальных станций, необходимо было сначала выработать, а затем реализовать новые проекты. Забегая вперед, следует признать, что в конце концов Глушко удалось оставить заметный след в пилотируемой космонавтике: во–первых, повлиять на программу ДОСов, укрепив ее организационную основу, и, во–вторых, осуществить уникальный проект «Энергия» — «Буран». Последняя, ставшая лебединой песней гениального конструктора ракетных двигателей, так же противоречива, как и сама личность Глушко. Она не поддается однозначным оценкам. Мне еще предстоит подробнее коснуться этой программы в следующей главе.

Глушко начал с того, что предложил приступить к проектированию серии РЛА — ракетных летательных аппаратов. Воплощая идеи Циолковского, которого он считал своим учителем, первый наш Генеральный решил создавать мощные и сверхмощные носители, в чем?то повторявшие фон–брауновскую серию ракет «Сатурн». Им, этим сверхмощным РЛА, как он полагал, предстояло покорить околосолнечное пространство, Луну и планеты. Реорганизованные проектные подразделения нашего КБ в последующие два–три года выпустили несколько томов технических предложений. Предлагалось начать новый виток спирали развития РКТ страны: на развалинах (в прямом и переносном смысле) предыдущей программы создать беспрецедентные ракетно–космические комплексы. Складывалось впечатление, что Глушко, вскоре избранного членом ЦК КПСС, не интересовал вопрос, способны ли отрасль и страна в целом реализовать идеи теоретиков–фантастов прошлого и фанатиков–практиков настоящего. Наверное, так оно и было, Глушко действительно был фанатиком космонавтики.

Фанатики — ледоколы истории. С другой стороны, как известно, от фанатизма до варварства один шаг. В последнем столетии человечество не раз подходило к краю пропасти. Во второй половине XX века разгул бесчисленных и бездонных научно–технических программ граничил порой с цивилизованным варварством. Надо ли было до основания разрушать многомиллиардный ракетно–космический комплекс, нужны ли были две параллельные программы орбитальных станций и многое другое уникальное и… параллельное? Чтобы ответить на эти вопросы в стране, которая истощала последние творческие людские и материальные ресурсы, разрушала экологию, требовалась не «мудрая политика партии и правительства», а лишь простой здравый смысл. К концу своего 74–летнего правления руководители государства потеряли «ум, честь и совесть нашей эпохи». Это, возможно, и стало главной причиной глобального краха социалистической системы.

Занимаясь стратегическими и фантастическими разработками, Глушко в то же время оставался конструктором–прагматиком и учился у нас, своих подчиненных. Он умел слушать. Помню, как вскоре после назначения мне пришлось рассказывать ему об АПАСе. Его интерес был неподдельным, живым. Он меня понимал, чувствовал конструкцию. В целом это качество помогало ему быстро компенсировать пробелы в знаниях РК–комплексов, хотя полностью их ликвидировать было невозможно.

Несмотря на то, что Глушко держался со всеми, даже со своими ближайшими заместителями, на расстоянии, по–настоящему не приближая к себе людей, не создавая вокруг себя команды, он был доступен. По крайней мере я никогда не испытывал трудностей: снимал телефонную трубку, и, если не было совещания, секретарь соединяла с В. П. К сожалению, не могу сказать этого про всех своих больших начальников.

С далеких сталинских времен в практику ВПК вошел культ главных и генеральных конструкторов, поддерживаемый и в последующие годы, неизменно и всесильно. Система большого культа создавала вторичные культовые подсистемы. В технике высоких технологий такой организационный подход позволял не только концентрировать силы, энергию и знания, но и за счет этого достигать поставленных целей в кратчайшие сроки. Так создавались новые самолеты, танки и пушки, а позднее — ракеты, спутники, полезные грузы для них. Под руководством главных и генеральных аккумулировались большие научно–проектные и производственно–испытательные силы. Коллективы специалистов постепенно набирали умение и мощь, что приводило к появлению все более совершенных образцов техники. Как говорили тогда, «мы шли от победы к победе». Система работала особенно хорошо, если во главе научно–технических «королевств и княжеств» оказывались талантливые самобытные личности. Первоначально так оно, как правило, и было. К сожалению, настоящая культовая система лишена важнейшего качества — самовоспроизводства. На место истинных лидеров часто приходили посредственные технические руководители. Партийно–бюрократическая система, постепенно набиравшая силу, способствовала этому процессу. Следует отметить, что нашему предприятию в этом смысле повезло: им руководили настоящие технические специалисты.

Главные и генеральные конструкторы были номенклатурой ЦК КПСС. Это нередко создавало противоречия, и даже конфликты, в руководстве отраслями промышленности, прежде всего в РК–отрасли, к которой советские лидеры проявляли повышенный интерес. Сталин, Хрущев, Брежнев — каждый по–своему заботились о ракетчиках. Противоречия обострялись, если главный устанавливал прямые связи с вождем. Примеров тому можно найти много и в сталинские, и в хрущевские времена.