Боб Белый созвонился с «Гаремом», назначив свидание через неделю (оказалось, у них там, в гаремах, тоже очереди), и взялся сопровождать меня на дело, наверно, завидовал. Приехали. Новое помещение, заведение только что переехало. Дело, похоже, расширялось. Середина дня, а в холле околачивалось несколько молодых парней. Мы — без очереди. У нас — свидание (appointment), да еще по призовому сертификату.

Сначала я попал в руки большого, очень черного, но добродушного человека. Современный дядя Том до блеска почистил мои ботинки. Он, конечно, тоже удивился: в его руки попал первый российский клиент. Однако на этом сюрпризы не закончились. «Всю жизнь занимаюсь этим делом, а никогда не видел, чтобы так завязывали шнурки», — прокомментировал негр мой способ шнуровки, который я заимствовал из хоккейного арсенала моей молодости. Он действительно и эффективен, и элегантен одновременно. Прямые стежки снаружи, косые — внутри, а концы шнурков запрятаны внутрь, причем такие стежки не распускаются.

Но это все нее была лишь прелюдия. После предварительной обработки у дяди Тома я попал в руки молодой дамы, и она стала укладывать меня на диван. Ну, подумал я, невинным отсюда, похоже, не уйдешь, и стал прикидывать, придется ли включать это дополнительное стыковочное испытание в будущий экспресс–отчет. Все оказалось гораздо проще и прозаичнее. В таком положении очень удобно мыть голову — пока никаких сенсаций. Перебравшись в кресло, я почувствовал себя увереннее. Дальше все делалось просто, но со вкусом, а в заключение — первый в жизни маникюр.

Главное удовольствие ожидало меня в конце, как в известном анекдоте: «Какая разница между обладанием и самообладанием?» — «Небольшая — просто во втором случае после поговорить не с кем». После было с кем поговорить. За полчаса моя дама успела подробно рассказать мне о «Гареме», о девушках и их клиентах и, конечно, о своей хозяйке. Закончив обслуживание собственного клиента, подошла сама мадам и представилась:

— English.

— В каком смысле?

— Мои грубые родители, — объяснила она, — дали мне вульгарное имя Rugby. Я бросила родную Англию, сменила все, организовала этот «Гарем», а родина осталась в новом имени.

Столько лет прошло, а девушки, не лишенные фантазии, их сервис и бизнес сохранились в моей памяти.

В декабре Боб Уайт показал нам свои родные места. Он окончил Техасский университет, расположенный в столице штата Остине, и, похоже, уже тогда был настоящим американцем. В один из уик–эндов на автобусе, нанятом НАСА, мы совершили поездку по западному Техасу, увидели столицу, с местным сенатом, напомнившим вашингтонский Капитолий, посетили университетский кампус, с традиционным стадионом, на котором студенческие команды играли в американский футбол. Мы, конечно, болели за «наших».

Не обошлось без посещения исторических мест Техаса, в том числе знаменитого Аламо, где почти 200 лет назад состоялась битва будущих американских ковбоев с мексиканцами. Я до сих пор не забыл лозунг, написанный на стенах старой крепости: «Помни Аламо!», — и время от времени пользуюсь им, чтобы показать знание истории «Тексаса» и Америки в целом. Действительно — «Remember the Alamo!» — помни свою историю!

На следующий день мы проехали Сан–Антонио, с его знаменитой выставкой и высотной башней, с которой открывался прекрасный вид на удивительное хитросплетение — потрясающую развязку автомобильных фривейев, а также парк с висячими садами и многими другими достопримечательностями.

О том, как мы охотились вблизи мексиканской границы той поздней осенью, я еще вспомню, но уже в связи с другими событиями и другим временем. Мой рассказ о золотой осени 1973 года, похоже, затянулся.

В этом рассказе, пожалуй, мало говорилось о технике и о стыковке. Читатель может подумать, что мы только и делали, что путешествовали и развлекались. Это далеко не так. Смешанная группа РГЗ, часто не считаясь со временем, очень успешно выполнила поставленную задачу. На динамическом стенде мы провели 236 пробегов, то есть испытаний со стыковкой при различных начальных условиях, промахах и скоростях. Все, что было задумано, включая метод обеспечения совместимости, себя целиком оправдало. Успех открывал путь к следующим двум этапам: квалификационным испытаниям и контрольной стыковке, запланированным на 1974 год.

Мы были молоды, и я не мог не рассказать об этом славном периоде, успешном для нашего АПАСа и для нас, его создателей, о времени, которое никогда больше не повторилось. Золотая осень в Америке, как настоящее «бабье лето», бывает, наверное, раз в жизни.

Завершив отчет об отработочных испытаниях, мы покинули Хьюстон 25 декабря, в первый день Рождества. Провожали нас коллеги, многие с женами и детьми. Приехал даже астронавт Том Стаффорд, командир «Аполлона», которому предстояло через полтора года состыковаться с «Союзом» в космосе. Было немного грустно уезжать в этот большой, семейный праздник. В новеньком самолете DC-10 фирмы «Локхид», который совершал свой maiden flight (первый полет), возможно, приуроченный к Рождеству (почти как у нас — к 1 Мая), мы были чуть ли не единственными пассажирами. Как шутили ребята, по одному — на каждую стюардессу.

Нам пришлось перекантоваться в Нью–Йорке еще три дня, по сообщению «Аэрофлота», из?за метели в Москве. Мы до одурения набродились по улицам Манхеттена, не обойдя, конечно, шопов на «Яшкин–стрит» и доступных нам злачных мест Бродвея, тех самых «3- и 4–звездочных» кинотеатров, хотя входной билет стоил почти половину наших урезанных суточных, — дело молодое. Я, соблюдая советскую законность и дисциплину, выдавал их своим ребятам квантами, за каждый дополнительный день. Они, чтобы ускорить удовольствие и отомстить за такое отношение, будили меня сразу после полуночи и говорили, что уже пять минут первого утра по американскому времени, а не по нашему московскому, и требовали деньги в твердой валюте.

Нам удобно жилось в советском представительстве при ООН, за исключением одного. При нашем входе и выходе антисоветские евреи, начитавшиеся, наверно, Александра Солженицына, кричали хором: «Русский фуй, русский фуй…» Наши объяснения, что мы не по этой части, а по андрогинной стыковке, без всех там половых причиндалов, и политикой вообще не интересуемся, видимо, оказались неубедительными. Стыковка — это уже сотрудничество, а значит, политика. Тогда мы не понимали, что эти, казалось бы, мелкие хулиганские действия составляли лишь часть широкой, хорошо продуманной и скоординированной кампании против разрядки, которые уже через полгода с небольшим привели к отставке президента Никсона и постепенному возврату к холодной войне.

Когда в самый канун Нового года мы, наконец, приземлились в «Шереметьево», снегу в Москве не было и в помине. Он выпал только к нашему православному Рождеству, накануне 7 января, как подарок и к моему дню рождения.

Оказывается, во времена Пушкина случалось то же самое.

Начался новый, 1974 год, насыщенный работой и другими хлопотами, тяжелый год накануне главного события — космической миссии со стыковкой на орбите.

Каждому году из пяти лет работы над ЭПАСом можно дать название, которое характеризует соответствующую фазу совместного проекта. Предыдущий 1973 год был годом наземной отработки. Несмотря на то, что 1975 год — год полета и стыковки с «Аполлоном» — был еще далеко, 74–й стал, прежде всего, годом летных испытаний «Союза» и его анонимных прототипов. На этих кораблях впервые слетали на орбиту наши АПАСы. Мы их готовили на земле для полета в космос.

В целом 1974 год стал годом квалификации кораблей «Союз» для стыковки с «Аполлоном при помощи АПАСов.

В первых рассказах главы говорилось о том, что в проекте ЭПАС заново созданной стала лишь система стыковки. Однако сказанное справедливо только отчасти. Фактически получилось так, что для международного проекта пришлось создавать новую модификацию корабля, который существенно отличался от летавшего транспортного «Союза». На то нашлось немало причин, объективных и субъективных.