Мы никоим образом не разделяем эту историческую концепцию. Несомненно, было бы глупо отрицать существование неких неизбежно проявляющихся великих процессов. Таково происхождение феодализма. [258]Он берет начало в конце Римской империи, незаметно формируется в правление Меровингов, продолжается при Карле Великом и, как огонь, таящийся под слоем пепла, с непреодолимой силой вспыхивает в середине IX века. По той же схеме развивалась централизация и абсолютная монархия во всех европейских странах, начиная с XIV по XVIII вв. Наконец, разве не видят все, кто с радостью, а кто с сожалением, что с тех пор, вот уже двести лет мир движется к демократии? Вот единственные события, по поводу которых можно пускаться в общие рассуждения, которые окрестили «Философией истории». Но когда речь идет о борьбе столь сомнительной и незначительной для всеобще истории в целом, как противостояние Каролингов Робертинов, порочно осуждать первых во имя та называемой исторической и национальной необходимости.

Династия Каролингов пала не от того, что они были слишком слабы, и не потому, что являлись представителями германского рода и духа.

Их личные ресурсы действительно были очень ограниченны, но не настолько, чтобы стоило принимать данный факт во внимание. Этот недостаток компенсировался знатным происхождением и личным влиянием Каролингов. К тому же, во второй половине X столетия престиж королевской власти был гораздо весомее, чем в предшествующее столетие. Например, ярый противник Лотаря, архиепископ Адальберон, который пользовался невероятным влиянием и имел серьезные связи, никогда не осмеливался открыто продемонстрировать свою неприязнь к королю. Он старательно ее скрывал и даже вынужден был предоставить Лотарю войска для осады своей же собственной семьи в Вердене. Людовик V был слабым и неспособным человеком, он даже согласился на опеку Гуго Капета. Однако стоило ему выразить свою волю, выступить против Адальберона, как герцог Франции тотчас, несмотря ни на что, повиновался. Но если бы герцог отказал в помощи королю, то Людовик получил бы ее от своих собственных вассалов. Или Карл Лотарингский, оказавшись без денег и почти без друзей, смог в течение трех лет победоносно оказывать сопротивление противнику. Ясно, что если бы ему вдруг удалось одолеть неприятеля, это бы случилось отнюдь не из-за его силового превосходства. Впрочем, как уже говорилось, Гуго Капет был куда менее опасным соперником, чем его отец Гуго Великий и его Роберт.

Говоря о втором упреке Каролингам, то его нужно рассматривать исключительно как химерический. Ни один современный документ не содержит подобного обвинения.

Итак, что же на самом деле привело династию Каролингов к падению?

Ни документы той эпохи, ни документы последующих столетий не дают никаких объяснений на поставленный вопрос. Известно лишь мнение, что роли короля лучше соответствовал могущественный герцог Франции, нежели Карл. Но это утверждение высказывалось сторонниками Гуго, и оно не может достоверно передать общественное мнение той эпохи.

В революции 987 г. поражает, что она не была необходимостью и не отвечала ничьим желаниям, кроме тех, кому она была выгодна. Гуго Капет никогда не помышлял о ниспровержении уже коронованных Каролингов. Часто ссорившись с Лотарем, он открыто поднимал мятеж, пытался подчинить своему влиянию Людовика V, старался усилить свою власть, но ничем не обнаруживал планов захвата короны. Для того чтобы Гуго оказался на троне, потребовалась цепь из чрезвычайных совпадений: внезапная кончина Лотаря в полном расцвете сил, затем неожиданная смерть его наследника, вспыльчивого и неопытного отрока, который не успел оставить после себя потомство и его преемником оказался Карл, мужественный воин, но грубый и ограниченный человек, ставший спустя десять лет почти чужим в своей собственной стране. Понадобилось, однако, чтобы роковой случай выбрал Лотаря, в центре владычества которого оказались два самых жестоких врага его династии, Адальберон Реймский и Асцелин, и чтобы судьба выдернула из монастыря в глубине Аквитании молодого монаха, ставшего Гербертом Орильякским.

По правде говоря, когда думаешь об этом, то удивляешься, что Капетинги заняли престол. Не случись любого из вышеперечисленных обстоятельств, и Гуго Капет никогда бы не был коронован. В самом деле, Гуго достиг королевской власти ни своей отвагой, ни своей ловкостью, ни благодаря воодушевленному движению общественности. Что касается его отваги, то она, исходя из того, что мы знаем, была довольно незначительной. Его ловкость, слишком превознесенную некоторыми учеными (например, М. Сепетом), еще нужно суметь проверить, поскольку вырисовывается лишь образ человека слабого, неуверенного, не осмеливающегося сделать ни одного шага, не посоветовавшись, осторожность которого перерастает в малодушие. Наконец, какие идеи и принципы мог представить Гуго Капет? Абсолютно никаких. Его сторонники сами не предполагали, что он может царствовать как-то иначе, нежели его предшественники. Не было создано новой концепции королевства. Но тогда к чему все эти перемены? Все попросту сводилось к вопросу личностей и обстоятельств. Адальберону, как уже отмечалось, был нужен покровитель, который бы находился в хороших отношениях с Германией. Карл был беден и находился в удалении, Гуго же был богат и щедр на обещания, что и склонило сеньоров в пользу герцога. Такова жалкая правда причин выбора 1 июня 987 г.

Но если обстоятельства в гораздо большей степени, чем слабость каролингской династии или мудрость Гуго, и привели к краху последних Каролингов, то нужно признать, что политика наследников Карла Великого в отношении к Германии сильно способствовала случившемуся несчастью. Их неприязнь к императорам стала для них роковой, лишив их драгоценной поддержки в борьбе с неповиновением герцогов Франции. Представим на секунду, что Лотарь, Людовик и Карл были бы друзьями империи; тогда бы ловкая дипломатия Адальберона и Герберта была бы всецело на их стороне, и положение Каролингов было бы неуязвимым. Конечно, попытки последних Каролингов вновь захватить Лотарингию стала основной причиной утраты ими короны. Но кто осмелиться упрекнуть их за это? Потомкам Каролингов всегда было непривычно видеть колыбель их династии под владычеством саксонца. Несмотря на свою слабость, они никогда не смирялись с этим до конца. В этом заключалась их честь и беда одновременно. Однако основная причина падения Каролингов заключалась в загадочном и всесильном элементе в истории, – то, что одни называют Провидением, а другие, просто случайностью.

Каролинги не были чрезвычайно могущественными, но они вполне могли бы еще долго царствовать. Падение их было неожиданностью, к которой никто не был готов, даже Робертины. Впрочем, если бы их владычество продолжилось, оно бы только продлило это состояние более или менее скрытой вражды, которая поделила королевство на две партии, королевскую партию и партию герцога франков, и рано или поздно парализовала бы оба лагеря. Поэтому приход к власти Капетингов, пусть и несколько бесславный, нельзя назвать несчастьем. Было необходимо, чтобы одна из партий исчезла. Стремительная и окончательная победа Гуго позволила избежать впоследствии кровавых распрей. Налицо реальный результат восшествия на престол новой династии, единственный, заслуживающий нашего внимания. Если рассматривать его с сочувствием, то не в силу необъяснимой и неоправданной симпатии к одной из двух династий (династический или расовый вопрос – грустное пристрастие), а только из-за того, что это уменьшило количество войн и меньше пролилось крови. Впрочем, по нашему мнению, этот результат в той же мере мог бы быть достигнут и с победой Каролингов. Требовалось, чтобы одна из двух партий была уничтожена, но, по правде говоря, мы не видим, чем исчезновение Каролингов было лучше исчезновения Робертинов.

Переворот, в результате которого были окончательно свергнуты потомки Карла Великого и на престол взошли потомки Роберта Сильного, представляет собой одно из тех событий в истории Франции, которые стали предметом самых жарких споров и часто ошибочных толкований.