Карл, полагая, что Герберт отныне находится на pro стороне, предоставил ему полную свободу действий. Таким образом, Герберт без помех мог встретиться с Брюноном в замке Руси. Последний, в свою очередь, уговорил его вернуться его обратно в партию Капетингов. Герберт немедля отправился в Санлис, где жили короли Гуго и Роберт. Они простили его и вернули свое расположение. Герберт тогда написал своему спасителю Брюнону послание, приглашая его от королевского имени, не откладывая, приехать в Санлис «для спасения государства и освобождения всех благонамеренных людей».
В это же время он пишет Экберту с просьбой вернуть его дружбу и простить за совершенные ошибки: «Теперь я нахожусь при королевском дворе, вместе со служителями Господа. Я не захотел быть далее по милости Карла и Арнульфа орудием дьявола, защищать своим красноречием ложь против истины. Итак, прошу вас удостоить меня вашего прежнего расположения т. к. из уважения к вам я открыл перед мою совесть дабы вы от меня узнали, что следует думать об изменнической сдаче Реймса» (82, № 172). Также он написал сердечное послание Адальберону Верденскому: «Я чувствую, что вы очень довольны тем, что я покинул круг людей порочных и что я возвращен в лоно церкви» (82, № 173).
Герберт снова занял место секретаря Гуго Капета. Именно от имени Гуго он написал одному знатному лицу Лотарингии или Германии, родственнику короля два весьма непонятных письма и полных намеков в делах, смысл которых от нас ускользает. Все, что там можно понять, это то, что Гуго и сеньор, к которому обращено послание (вероятно, Оттону III находились в серьезной ссоре, разжигаемой людьми, заинтересованными в этом раздоре. Состояние Французского королевства было настолько тревожным, что Гуго не мог ни отправить послания (перехватываемые Карлом?), ни отправиться на встречу с другим королем. Гуго просил сеньора, с которым вел переписку, успокоить государства и завязать между ним и сеньором (Оттоном III) взаимно уважительные и дружеские отношения.
Ротхард, епископ Камбре, викарный епископ Реймской церкви, не наложил интердикт на епархии Реймса и Лана, так как либо он не знал о принятых решениях на соборе в Санлисе, либо вовсе по другой причине Тогда епархиальные епископы отправили ему официальное уведомление об этом, написанное Гербертом.
В начале осени вернулись посланники из Рима. Когда Гуго Капет узнал о печальных результатах их миссии, взбешенный, выведенный из себя, он решил привести в исполнение угрозы, которые высказал в конце своего письма Иоанну XV, и, наконец, взялся за оружие в борьбе против своего соперника.
До этого времени Герберт еще не совсем порвал с Арнульфом, но теперь написал ему письмо, прекращающее отношения: «Долго и много размышляя о несчастном положении нашего города Реймса, не находил никакого такого выхода из, всех этих бедствий, который бы не сопровождался бы избиением людей благонамеренных. Наконец, я принял решение, которое может избавить меня лично из настоящего затруднительного положения и вместе с тем послужить на будущее время примером друзьям. Я переселяюсь и переменяю свое подданство. Освободившись таким образом от подчинения вам, я оставляю жалованные вами мне бенефиции [249]вам и зависти моих недоброжелателей, чтобы не находиться в трудном положении человека, который, с одной стороны, обязан верностью мм, с другой – связан по отношению к вашему дяде некоторого рода дружбой, о которой не хочу распространяться. Ведь при настоящих условиях, клятва, данная одной стороне, не обязывает ничем по отношению к другой. И в самом деле, если я, например, хотел бы вашего спасения, то каким образом я мог бы быть полезным вашему дяде? Опять-таки, если бы и стал полезным вашему дяде, то каким образом я мог бы заботиться о вашем спасении? Отъезжая к другим, я тем самым разрешаю эту дилемму таким образом, что ни по отношению к вам, ни по отношению к вашему дяде не буду обязан ничем, кроме безвозмездного доброжелательства. Если вы согласны принять это доброжелательное отношение, то сохраните мне и моим близким дома, которые я построил себе собственным трудом и с большими издержками, вместе с утварью. Прошу вас точно так же не причинять никакого ущерба церквам, которыми я владею, согласно обычаю этой епархии, по торжественным и законным дарственным записям, Об остальном я не стану особенно просить. Этим самым вы благородным образом расположите меня быть готовым к вашим услугам, хотя я и буду свободен, как был когда-то. Если же вы нарушите эти условия, то я уже не буду сомневаться в том, что, как в том многие уверяют, вы уже тогда клятвенно обещали все мое имущество моим недругам, когда из расположения к вам я энергично действовал в вашу пользу. Я уже, разумеется, не буду в состоянии забыть прошедшее зло, когда мне о нем будут напоминать верные признаки в настоящем» (82, № 178).
Собрав шеститысячную армию, Гуго Капет привел свои угрозы в исполнение. Он напал на области Ланс, Вермандуа, Суассона и Реймса, который Карл сделал своими владениями, и решил сломить своего противника голодом. С невероятной жестокостью он грабил, жег, опустошал эту несчастную область, не щадя хижины даже выжившей из ума старухи. Эта жажда разрушений улеглась, лишь когда он получил извести, что Карл вышел из Лана и двигается ему навстречу. Благодаря помощи, вероятно, предоставленной Карлу его сторонником, графом Гербертом, и его племянником Арнульфом, который привел рыцарей и войска реймского архиепископства, удалось собрать четыре тысячи человек. Армия Гуго превосходила численностью. Король, опасаясь также быть «стесненным слишком большим количеством народу и обремененным своими собственными силами», поделил войска на три части. Он собирался сражаться во главе первого корпуса, второй являлся резервным, третьему был поручен захват добычи и, конечно, охрана обозов. Это был превосходный боевой распорядок. Гуго обнаружил лучшие тактические способности, чем его потомки, Филипп VI и Иоанн II в битвах при Креси и Пуатье. [250]Хотя, справедливости ради нужно отметить, что в мужестве он им сильно уступал. В самом деле, когда уже был подан сигнал к началу сражения и Карл, заняв оборонительные позиции и призвав Господа защитить его маленькое войско, приготовился к бою, Гуго вдруг остановился в нерешительности, а после, посоветовавшись со своими вассалами, принял решение отступить. У Карла не было достаточно сил, чтобы преследовать соперника, но ему уже было достаточно того, что он сумел внушить такой страх противнику. Вернувшись, он вместе с Арнульфом заперся в Лане.
Объясняя странное поведение Гуго Капета, Рихер утверждает, будто он испытывал угрызения совести, «что он отдает себе отчет, что поступил незаконно, отобрав у Карла трон его отцов, присвоив себе королевство». Вполне возможно, с этой точки зрения действия Капетинга еще можно уважать. Однако его малодушие перед Карлом печально контрастирует с его безжалостным поведением в отношении беззащитных крестьян ланской области. [251]
Совладав со своим смятением, на третий день Гуго отдает приказ осадить противника в Лане. Эд Шартрский, будучи расположенным к Карлу, придерживаясь нейтралитета, не принимал доселе участия в военных действиях. Но, узнав о замыслах короля, он увидел отличную возможность осуществить давно не дававший ему покоя план: ему безумно хотелось владеть замком Дре, который являлся частью королевских владений. Тогда граф прибыл к Гуго Капету, объяснил ему все трудности взятия Лана, обрисовал неприступное положение города, невозможность использовать мри этой осаде военные машины, упадок и численную слабость его армии. Король, глубоко опечаленный откровенным разговором, все же попросил у него помощи и пообещал отблагодарить за услуги. Именно этого и ждал граф Шартрский. Он знал, чтобы одержать победу, Гуго нуждается в его войсках, и собирался заставить очень дорого заплатить за свою поддержку. Получилось, что графы Шартрские стали играть по отношению к первым Капетингам ту же роль, какую предки последних сыграли в судьбе династии Каролингов. [252]
