Майор Минкин справедливо возмущался поведением Жукова. Благодаря его «деятельности» все известные факты смешались. Даже спокойный логик Хохлов и тот уже поглядывал рассеянно на шумливого Жукова и готов был с ним согласиться. Слепок обуви Борисова стал фигурировать, словно какое-то главное доказательство. Но какое же было удивление, когда Першиков вскоре принес слепок обуви Евдокии Ивановны Плошкиной. Саркастически улыбаясь, он спросил Хохлова:

— Не будет ли это основанием для того, чтобы обвинить Плошкину?

— Однако Борисов там был, — настаивал Жуков.

— А когда он там был, до или после преступления? — спросил Першиков.

— Об этом расскажет дальнейшее следствие, — не унимался Жуков.

— Давайте все же проанализируем известные вам факты, — предложил Минкин. — Подозрение по отношению к Борисову немалое. Но достаточно ли у нас данных, чтобы обвинять его прямо в преступлении?

Хохлов заметил:

— Дворянкин по моей просьбе осмотрел машину Борисова и утверждает, что это та самая, которую он видел.

Жуков ухватился за этот довод.

— Живой свидетель! Чего еще нужно? Тем более Каюков, как вы сами говорите, произносит слова «свет» и «машина». Это же не случайно!

— Борисов и вся его компания внушают подозрение, — сказал Хохлов.

— В чем? — коротко спросил Першиков.

Хохлов смутился.

— Они ведь участвовали в ограблении магазина, — ответил он.

— Предположим, это доказано. Дальше.

— Дальше, — начал развивать мысль Хохлова Жуков, — грабители заметили, что за ними поехал мотоцикл. Они решили уйти от него, спустились к балочке, наткнулись там на Каюкова. Им ничего не оставалось, как избавиться от второго преследователя.

— А следы машины вы видели у места преступления? — резко спросил Першиков.

— Следов нет, — растерянно произнес Жуков. — Но схватка могла произойти и на значительном расстоянии от машины.

— Не знаю, — с той же резкостью произнес Першиков, — насколько ваша фантазия близка к действительности. Но, прошу вас, хоть нам не навязывать своих выводов.

— Я никому ничего не навязываю, — обиженно отвечал Жуков. — Я веду следствие, как умею.

Разговор больше не продолжался. Собственно, спор могли решить только неопровержимые факты.

Майор Жуков снова отправился на допрос Борисова.

Сердитый, недовольный пререканием с прокурором и Минкиным, он грубо бросил Борисову:

— Ну что, подумал? — и угрожающе стал подходить к нему.

— Ничего не подумал, я все сказал, все!

Жуков возвратился к столу, сел и резко откинулся на спинку стула. Борисов следил за ним испуганными глазами.

— Что вам сказать… ну, говорите что, и я скажу, — с дрожью в голосе произнес Борисов. — Я все могу говорить, только…

Жуков в упор посмотрел на него.

— Сознайся, что на Каюкова напали Горлов и Гаврилов.

— Нет, об этом ничего не знаю.

— А что же ты знаешь?

— У Ани Шуваловой они часы сняли. Это они мне рассказывали. Часы на днях продали.

— А покушение?

— Об этом ничего не знаю.

— Но на месте преступления обнаружены твои следы? Как они там оказались?

— Был я там. Был! Вчера я неправду говорил.

— Был, значит!

— Был. Машина моя стояла на дороге, когда я услышал выстрел. Я сразу включил свет, но ничего не увидел. Тогда побежал я в направлении выстрела. Было темно, и я ничего не увидел. А может и находился совсем близко.

— Умно придумал, — перебил Жуков.

— Чего же придумал, я правду говорю…

— А в столовой был разговор с Горловым и Гавриловым?

— Да, был. Горлов говорил, что пытались убить Каюкова.

— Кто? — прервал Жуков.

— Не знаю… Говорили, что за это строго осудят.

— Скажи, Борисов, а когда вы на 9-9-бис ехали?

— Около шести вечера.

— А чего же так рано? — со скрытой улыбкой спросил он.

— Им нужно было еще ехать на другую шахту.

— И вы заезжали?

— Да.

Жуков вызвал Машу Тузикову. Она подтвердила разговор в столовой.

— Горлов говорил, что нападали на Каюкова, но кто, не сказал, — добавила она.

Горлов и Гаврилов категорически отрицали свое участие в преступлении.

— Но вы не были на работе, — заявил Жуков Горлову.

— Не был, ну и что же?

— А где же был? — не давая опомниться, спрашивал Жуков.

— Вам известно где: на шахту 9-9-бис ездил.

— На кражу магазина?

— Да, на кражу, — со злостью отвечал Горлов.

— А веревка? Веревка, которой душили Каюкова? Узел, который вы завязали на шее Каюкова?

Жуков нервничал. Он вскочил с кресла и подошел к Горлову.

— Во флоте служил Володька, у него и спрашивайте, — невозмутимо отвечал Горлов.

— Мы сняли часы у Ани Шуваловой, пытались совершить кражу в магазине и будем за это отвечать, но убивать никого не думали, — твердил Горлов.

— А веревка? Ведь у вас дома обнаружена такая же веревка, как и на шее Каюкова.

— Ну и что же? Я купил веревку в магазине, и другой мог купить.

— Борисов бегал в ту сторону, откуда послышался выстрел?

— Да. Но он вскоре возвратился.

Следствие продолжалось. Жуков настаивал на своем предположении. Он обвинял Борисова, Гаврилова и Горлова. Те скупые слова, которые ронял не пришедший в себя Каюков, только придавали ему больше энергии. Дело было исключительным. Ходом расследования интересовались все. Жуков сумел убедить заместителя областного прокурора Курасова, что для привлечения Борисова, Гаврилова и Горлова к судебной ответственности есть достаточно оснований.

Много, очень много было улик против Борисова, Гаврилова и Горлова и все же не все казалось ясным. Признание на допросе — этого слишком мало. Жуков торжествовал, он готовился заниматься новыми делами. Но в огромной кипе материалов, поступивших в областную прокуратуру, было еще немало неясностей. Областной прокурор Сенин предложил сообщить рабочим шахты, что следствие по делу ограбления Ани Шуваловой можно считать законченным, а следствие по делу нападения на Каюкова — продолжается.

Жуков был обижен. Он вызвал Хохлова и пошел вместе с ним к Сенину доказывать свою правоту. Вдвоем они хорошо подготовились к разговору. Жуков считал, что областной прокурор проявляет неуместную осторожность и это может принести следственному отделу одни лишь неприятности.

Внимательно выслушав следователя Хохлова, который докладывал по делу обвинения Горлова, Гаврилова и Борисова, Сенин спросил:

— И при таких обстоятельствах вы считаете, что покушение на Каюкова совершили они трое?

— Они, Тимофей Михайлович, только они, — вмешался в разговор Жуков. — На последнем допросе Борисов, пытаясь выгородить себя, заявил: «Горлов и Гаврилов виноваты. Направляйте дело в суд, там разберутся. Чего я буду за них отвечать?»

— А где же пистолет?

— Говорит, что во дворе общежития спрятали.

Зная, что прокурор спросит, делали ли обыск, Жуков поспешил добавить:

— Мы искали, но не нашли. На предыдущем допросе Борисов говорил, что пистолет продали каким-то цыганам. Борисов, конечно, понимает, насколько отягчает преступление кража пистолета.

— Цыган тоже не нашли, — добавил, ухмыляясь, Сенин.

— Разве их найдешь? Сегодня здесь, а завтра там, — не понимая шутки, ответил Хохлов.

Сенин поднялся Он слышал доводы Курасова, теперь выслушал Жукова и Хохлова. Эти говорили, словно по одной шпаргалке. Минкин и Першиков были настроены менее оптимистично по отношению к результатам следствия.

Какое принять решение? Жуков, конечно, спешил.

— Нет, — твердо заявил Сенин, — с этим делом в суд идти нельзя. Нельзя по таким материалам обвинять людей, пусть даже в прошлом они и были преступниками. Не забывайте, что мы стоим на страже прав советского человека. Мы должны тщательно разобраться, чтобы не допустить ошибки. Представьте себе, что мы допустили ошибку. Кого будут обвинять подсудимые и их родственники? Нет, не вас, не меня, они будут, прежде всего, обвинять Советскую власть. А власть-то и ни при чем! Ругать из-за нас, из-за наших поспешных выводов. Не нужно спешить. Наша работа должна воспитывать любовь к Советской власти, а не что-то другое.