Партеногенез[1] — реальность.

Действие романа «Детская песенка» происходит в 1963 году. С тех пор в истории изучения человеческой сексуальности и репродуктивности началась новая эра. В век клонирования, искусственного оплодотворения и генной инженерии теме «девственного размножения» (как самопроизвольного, так и спровоцированного в лабораторных условиях) уделяется со стороны научного сообщества все больше и больше внимания. Проявление этого феномена у низших млекопитающих (например, у кошек и кроликов) было доказано в лабораторных условиях. Что касается партеногенеза у людей, то возникающие в связи с этим социальные, моральные и религиозные проблемы сделали «девственное размножение» крайне щекотливой и противоречивой темой.

Подсчитано, что шанс девственного зачатия — один к одному миллиону шестистам тысячам. Шанс рождения, например, однояйцевых пятерняшек еще меньше — один к пятидесяти миллионам. Пятерняшек Дионн[2] приняли во всем мире, самопроизвольное девственное зачатие — нет. Почему?

Все факты, статьи, журналы, цитаты и лабораторные опыты, описываемые в этой книге, подлинные. Исследования, осуществленные героем романа доктором Джонасом Вэйдом, — хроника исследований, проведенных автором этой книги.

Все действующие лица и их истории — вымышленные.

Барбара Вуд

Мария расстегнула платье, и оно упало к ее ногам. Прохладный ночной воздух моментально окутал ее нагое тело. Она слегка наклонила голову набок и вопросительно улыбнулась. Перед ней стоял Себастьян, в лунном свете его тело казалось еще более мускулистым и рельефным. Он также был полностью обнажен, если не считать небольшого куска материи, опоясывающего его бедра. Марии хотелось опустить взгляд ниже, посмотреть, как развязывается эта набедренная повязка, но она не решилась. Ее глаза были прикованы к глазам Себастьяна, его взгляд удерживал ее, словно крепкое объятие.

Она не дрожала, несмотря на холодный воздух. Внутри ее разливалось тепло, как вино, как закат, — мягкое, всепоглощающее. Себастьян, казалось, также не обращал внимания на прохладу ночи, его сухожилия играли под блестящей, покрытой капельками пота кожей. Его рука медленно опустилась к набедренной повязке и грациозным движением развязала узел. Взгляд Марии по-прежнему был сосредоточен на лице Себастьяна; она боялась увидеть то, что скрывалось под этим куском материи, но в то же время она страстно этого желала.

Он внезапно шагнул к ней, и дыхание Марии участилось.

Повинуясь рефлексу, она положила руку на грудь и коснулась твердого соска.

Его красивое лицо было строгим и решительным, его волосы, длинные и волнистые, развевались на ветру. Когда он приблизился, выйдя на залитое лунным светом пространство, Мария увидела шрамы, покрывавшие его совершенное тело: белые рубцы, образовавшиеся на тех местах, где его плоть некогда пронзили стрелы.

Он был невероятно, безумно красив: задумчивые глаза, прямой нос, квадратный подбородок, увенчивающий крепкую жилистую шею, смуглый, мускулистый, освещенный мерцающим светом, с сильными руками и мощной безволосой грудью.

Он остановился в шаге от нее, глядя пронизывающим насквозь взглядом, и Мария почувствовала какое-то движение в низу живота — пульсацию, которая сначала напугала ее, а потом всецело завладела ею. Это чувство было вызвано всего лишь близостью, обнаженностью и взглядом Себастьяна. Что же тогда могли сделать с ней его прикосновение или поцелуй, подумала она.

Она издала стон и потянулась к его руке. Взяв ее, она поднесла ее ко рту, прижалась губами к неожиданно твердой и огрубелой ладони, а затем положила руку Себастьяна на свою левую грудь. Когда она отдернула свою руку, его рука осталась лежать на ее груди.

Тяжелый взгляд его глаз продолжал изучать ее. Он наклонил голову, коснулся губами ее губ, затем языком ее языка, и Мария почувствовала, как у нее перехватило дыхание. На секунду ей стало нечем дышать. Его вторая рука медленно двигалась вниз, нежно лаская ее напряженную плоть, пока она не замерла. Марии захотелось наполнить легкие воздухом и закричать.

Его рука исследовала и ласкала, в то время как она сама стояла неподвижно. В ее оцепенении был экстаз. Губы Себастьяна продолжали целовать ее губы, в то время как его чудесные пальцы продолжали ласкать ее тело.

Затем их тела прижались друг к другу. Его кожа была теплой и влажной. Она чувствовала, что его дыхание слилось воедино с ее дыханием; теперь они оба задыхались от нехватки воздуха. Мария пыталась справиться с вырывающимся из ее горла стоном, движения рук Себастьяна становились все более и более настойчивыми и смелыми. Твердость его тела сначала поразила ее, потом восхитила. Потом появилось что-то еще. Руку, которая лежала внизу ее тела, заменил неведомый зонд — невидимое орудие, пугающее и чарующее.

Мария открыла глаза и в панике обвела комнату взглядом. Ей было страшно оттого, что она не могла понять, что с ней происходит. Но, несмотря на страх, в ней проснулась дикая страсть, которая взяла верх над инстинктом самосохранения. Обняв ее, Себастьян аккуратно положил Марию на кровать и накрыл ее своим телом. Он то поднимался над ней, то наваливался на нее всей тяжестью своего могучего тела, заставляя Марию выдыхать до последней частички воздуха. Его губы скользили по ее губам, шее, груди. Когда он нашел губами сосок, он втянул его в себя с такой силой, что Мария застонала.

Себастьян раздвинул ее ноги. Мария широко раскрыла глаза и рот, она открылась Себастьяну, раскинула руки: она с радостью приносила свою добродетель в жертву.

Внезапно ее тело пронзила резкая, сладкая, несущая восторг боль. Потом было что-то еще: прилив, последовавший за его толчком, словно волна за пронесшимся по воде катером. Ее тело охватила слабость, которая шла от стоп и поднималась выше по ногам, набирая силу, набегая, как огромная волна, все выше и выше, пока она не накрыла ее с головой, лишив на мгновение ощущения реальности, а затем, разлившись по всему телу, принесла удовлетворение и исступление.

Мария распахнула глаза и в изумлении уставилась на потолок. Задержав на пару секунд дыхание, она прислушалась к спящему дому и с облегчением вздохнула, поняв, что не произнесла во сне ни звука.

Глядя в темноту комнаты, Мария думала о сне, который только что видела. Она не могла понять, почему в нем был святой Себастьян и почему он, сон, был таким откровенно сексуальным. Все же каким странным был этот сон… Себастьян вошел в нее, заполнил ее тело своей твердой плотью. Каким невероятно реальным был он, особенно если учесть, что Мария никогда не позволяла Майку опускать руку ниже талии. Как она могла знать, какие должны быть ощущения? Лежа неподвижно на кровати, Мария также поняла, что с ее телом произошли физиологические перемены.

Что-то было не то, но что?

Сердце бешено колотилось, на теле, несмотря на прохладу ночи, блестели капельки пота, ноги были ватными, словно после пробежки на длинную дистанцию. Однако не эти ощущения занимали сейчас мысли Марии. То, что не давало ей покоя, находилось между ее ног. В неизвестной для добропорядочной католички территории что-то таинственным образом изменилось, что-то произошло.

Мария осторожно провела рукой по крутому изгибу правого бедра и быстро коснулась рукой дельты между бедер. Она почувствовала на пальцах липкое вещество непонятного происхождения.

Мария вытащила руку из-под покрывала, закрыла глаза и снова представила святого Себастьяна. Однако на этот раз никаких таинственных ощущений не возникло. Она лежала опустошенная и думала о том, почему ей приснился Себастьян, а не Майк. Спустя некоторое время Мария Анна Мак-Фарленд снова погрузилась в глубокий сон без сновидений.