И порадовался, что никто не спросил – откуда? И главное – как?

– Мне нужен шпагат и изолента, – сказал он так уверенно, будто точно знал, что нужно делать.

Брейгель тут же достал из сумки то, что он попросил.

Осипов забрал у Орсона пакаль и сложил две металлические пластины вместе, пауками наружу. Стянув пакали изолентой, он закрепил на них конец шпагата. Вручив катушку со шпагатом Брейгелю, Осипов прикинул в руке вес получившегося снаряда, перехватил за угол и, размахнувшись, пустил по полу вдоль по коридору. Так ловко, как будто всю жизнь в керлинг играл.

И даже, случалось, выигрывал.

В первый десять секунд ничего не произошло.

Осипов замер в ожидании.

Прошло еще двадцать секунд.

– Сматывай шпагат, – велел он Брейгелю.

Подхватив с пола вернувшиеся пакали, он снял с них изоленту, перевернул один из пакалей пауком внутрь и снова крепко стянул их.

– Ты, вообще-то, понимаешь, что делаешь? – тихо спросил Орсон.

– Нет, – честно признался Осипов.

И снова пустил пакали по полу. К тому месту, где исчез Камохин.

Пакали еще скользили по каменным плитам, когда сверху обрушились потоки воды. И в данной ситуации сверху вовсе не означало, что с потолка. Осипов точно отметил, что зазор между потолочными плитами и тем местом, откуда хлынул поток, составил не менее двадцати сантиметров. Вода лилась буквально из ниоткуда. Ударившись о пол, вода расплескалась по сторонам. Вспенившаяся волна едва не накрыла квестеров, которым, чтобы не промокнуть, пришлось отбежать вглубь прохода.

В центре этого бурного потока находился человек. Мокрый насквозь, с ног до головы, он вертелся на месте, отчаянно размахивая вокруг себя большим охотничьим ножом. Похоже, он не понимал, где он находится и что вокруг него происходит, но очень хотел кого-то прикончить.

Осипов быстро потянул на себя шпагат. И как только пакали оказались у него в руках, разъединил их. Поток воды, казавшийся неудержимым, мгновенно иссяк.

Как будто там, наверху, кто-то кран перекрыл.

Камохин сначала помотал мокрыми волосами. Затем сунул в ухо палец, наклонил голову и потряс ею.

– Кого ты пытался убить? – с убийственным хладнокровием осведомился Орсон.

Как истинный англичанин, он делал вид, что не видит в случившемся ничего необычайного. Если сам он прежде и не был свидетелем ничего подобного, то уж непременно слышал от друзей в клубе.

– Убить пытались меня. – Камохин спрятал нож в ножны и с укоризной произнес: – А вы, однако, не торопились.

Орсон чуть приподнял левую бровь, но ничего не сказал.

Камохину хватило двух быстрых взглядов по сторонам, чтобы оценить ситуацию.

– Мы все там же?

– Некорректный вопрос, – ответил Орсон.

– Почему?

– Потому что мы и сами не знаем, где находимся. Как объяснил нам Вик, это место, где пространство и время завязываются в узлы неопределенности.

– А где был ты? – спросил Брейгель.

– В воде.

– Заметно.

Камохин бросил на пол сумку и автомат и провел ладонями по рукавам, отжимая воду из одежды. Затем убрал со лба мокрые волосы и вдруг оглушительно чихнул.

– Может быть, заварим чаю? – предложил Орсон.

– Отличная мысль, – с благодарностью кивнул Камохин. – Где я был – понятия не имею. Темнотища была такая – хоть глаза выколи… – Зачем? – спросил Орсон.

– Что – зачем? – не понял Камохин.

– Зачем и кому нужно было выкалывать глаза?

– Док, это идиома, означающая, что вокруг настолько темно, что ты будто ослеп.

– Да? – Орсон наклонил голову и задумчиво почесал шею. – А почему тогда не сказать просто: я как будто ослеп?

– Потому что так не принято.

– Выколоть глаза – по-моему, это очень жестоко.

– Это образное выражение, Док. На самом деле никто никому не собирался выкалывать глаза. Я уж точно.

– Я понимаю, – кивнул Орсон. – И все равно…

Он умолк, не закончив фразу, и занялся чаем. Ясно было, что использованная Камохиным идиома ему не понравилась. У англичанина вообще было очень своеобразное отношение с русским языком. Некоторые выражения он понимал слишком буквально. В других пытался отыскать смысл, которого там и в помине не было.

– В общем, было очень темно, – заново начал свой рассказ Камохин. – Я сразу с головой ушел под воду. Было непонятно, где верх, а где низ. Я малость запаниковал, испугавшись, что если не смогу правильно сориентироваться и поплыву не в ту сторону, то буду только глубже уходить ко дну. К тому же что это за водоем? Сначала я подумал, что это бассейн или какое-то другое искусственное сооружение. Но у воды был естественный вкус с легким травяным привкусом. То есть это была река или большое озеро. Потом кто-то схватил меня за руки и потащил. Я вынырнул на поверхность, глотнул воздуха и взмахнул руками. Вокруг все равно было темно. Темно так, как не бывает даже ночью. Я посмотрел вверх и не увидел ни звезд, ни луны. При этом лицо мне обдувал легкий ветерок, а значит, водоем, в котором я плавал, находился под открытым небом. Автомат и сумка оставались при мне, фонарь тоже висел на затянутой на запястье петле, но почему-то не горел.

Темно было так, что вообще ничего не видно. Ни неба над головой, ни воды, в которой я плавал. Ни говоря уж о том, что находилось вокруг. Меня кто-то выдернул на поверхность, но я снова оказался в затруднительной ситуации, не зная, в какую сторону плыть. Вода была пресная, значит, это было не море. Но озера ведь тоже бывают очень большие. В какую сторону плыть, чтобы выбраться на берег? К тому же я был уверен, что рано или поздно вы найдете способ вытащить меня назад. А для того, чтобы в нужный момент оказаться в нужном месте, я не должен был никуда плыть… Вода была теплая, но сколько можно было в ней просидеть? Это же не ванна, в конце-то концов! В общем, разные мысли лезли в тот момент мне в голову. Но ни одну из них дельной я назвать не могу. Была даже мысль о том, а не водятся ли в этом водоеме ядовитые змеи, крокодилы или пираньи? Но мне удалось быстро от нее отделаться. В Центре я ходил на курсы позитивного мышления, и, наверное, это возымело свои результаты.

– Если бы ты не умел плавать, то никакое позитивное мышление не помогло бы, – заметил как бы между прочим Орсон.

– Тебе не нравится принцип позитивного мышления? – удивленно посмотрел на англичанина Осипов.

– Мне не нравится человек, ведущий эти курсы. Я давно его знаю и… Впрочем, это касается только нас двоих… Извини, что перебил, Игорь. Что было дальше? Ты, надеюсь, не плавал целый час на одном месте?

– Я проплавал минут пять, не больше. Вернее, я даже не плыл, а старался держаться на одном месте. Хотя, с учетом полной темноты, сделать это было не просто. Даже если вода была стоячая. А если бы я оказался в реке, меня бы снесло течением… В общем, дурацкая ситуация. Сидишь по горло в воде непонятно где и понятия не имеешь, что делать. Но тут я вспомнил про фонарь и решил попытаться им воспользоваться. Фонари у нас водонепроницаемые, так что, скорее всего, отключился он из-за того, что в момент, когда меня выдернуло из туннеля, обо что-то ударился. Поскольку разбирать фонарь в воде было глупо, я начал постукивать им о ладонь, надеясь, что отошедший контакт встанет на место и я наконец-то смогу увидеть воочию, где же нахожусь. Но не успел я и четырех раз стукнуть фонарем о ладонь, как кто-то, невидимый в темноте, схватил меня одной рукой за запястье, а другой плотно зажал рот. Собственно, я мог бы легко избавиться от такого захвата, даже в воде. Да и нож был под рукой. Но тот, кто держал меня, не пытался использовать силу. Он лишь старался дать понять, что шуметь не стоит. И я не стал сопротивляться, чтобы было ясно, что я все понял. Через некоторое время рука, зажимавшая мне рот, исчезла. А та, что держала запястье, потянула меня за собой. Опять же, не требовательно, а почти что мягко, приглашающе. За плеском воды я слышал негромкое ровное дыхание. И я поплыл за ним, за этим неизвестным мне существом, в котором я лишь угадывал человека.