— А что передавала Би-би-си?

— Что «Тирпиц» потоплен, — ответил после некоторого колебания человек, слушавший вражескую радиостанцию.

— Да, это так.

— Чего же ждут тогда наши радиостанции?

— Может быть, времени, когда родственники получат извещения.

— …Будьте здоровы…

Команда «Тирпица» (точнее, ее остатки) рассеялась и исчезла на том пространстве, которое еще оставалось от гитлеровского рейха.

12 ноября между 14.20 и 16.59 возвращающиеся «ланкастеры» садились на своей базе и ближайших аэродромах. Полет этот длился несколько дольше, чем вылет к цели, из-за встречного ветра и снижения скорости в целях экономии горючего.

Тайт тоже сел на одном из аэродромов «берегового командования», так как над Лоссимутом висела низкая гряда облаков. Он находился в воздухе 11 часов и 27 минут и чувствовал себя совершенно измотанным, особенно из-за начавшегося дождя. Вместе с экипажем он направился к контрольному пункту. Молодой офицер, юнец-молокосос, увидев его, воскликнул:

— Так это вы возвращаетесь из беспосадочного полета?

— Да, — ответил сухо Тайт.

В это время появился комендант аэродрома и посмотрел на него вопросительно.

— Мы возвратились из Тромсё, — произнес Тайт.

— Удалось ли достать «его»?

— Думаю, что да. Во всяком случае, удары были мощными.

Добравшись до Лоссимута и сидя в баре, Тайт услышал сообщение Би-би-си. Оказывается, над перевернувшимся «Тирпицем» пролетел самолет-разведчик, зафиксировавший их победу. Все стали его поздравлять, а оркестр сыграл даже бравурную песенку «Приветствуем возвращающихся завоевателей».

Потом поздравления пришли от короля Георга VI, Уинстона Черчилля, Херриса, Кохрейна, Уоллиса, норвежского принца Олафа, а также из России и от совсем неизвестных людей.

Неисправимый Кохрейн собрал вечером 13 ноября свой штаб и провел заседание, как если бы не произошло ничего необычного. Бросив взгляд поверх очков на Херриса, сказал лишь, как бы между прочим:

— Э… прошлой ночью мы совершили весьма удачный вылет наших самолетов в тыл противника… Потоплен «Тирпиц». — Посмотрев в свои записи, добавил: — А теперь о предстоящих делах…

Тайта пригласили в Лондон на радиостанцию Би-би-си, чтобы он рассказал об уничтожении «Тирпица». Для обычно молчаливого Тайта это было очень трудной задачей. Ему все же пришлось выступить. На счастье, его молодая жена Доротея была рядом и подбадривала оратора своими взглядами.

Уинстон Черчилль провел весь день 12 ноября вместе с генералом де Голлем. Погода была настолько пасмурной и холодной, что запланированное наступление французских войск под командованием генерала де Леттр де Тассиньи, за которым они хотели понаблюдать, пришлось отложить. Черчилль имел зато продолжительные беседы с де Голлем. Они говорили о состоявшемся накануне вступлении союзных войск на украшенные многочисленными флагами Елисейские поля, где их приветствовало более полумиллиона парижан, о вооружении и оснащении восьми французских дивизий, затребованном де Голлем, и об участии этих частей в оккупации Германии.

О «Тирпице», об этом чудовище, принесшем ему столько головной боли, он в тот день не думал. Только вечером, после десятичасовой поездки в автомашине и поездом в Безансон, его адъютант, морской офицер, вручил ему телеграмму из Лондона:

Офицеру доставило бы большее удовольствие, если бы эта победа была отнесена на счет флота, но ничего не поделаешь.

— Пошлите им мою поздравительную телеграмму, — буркнул Черчилль.

Довольный, он бросил недокуренную сигару и закурил новую. Затем приказал доставить себя на вокзал и там вместе с генералом де Голлем сел в специальный поезд, направлявшийся в Реймс, где намеревался встретиться с Эйзенхауэром, высадив по пути де Голля в Париже.

Когда я собирался написать эту книгу, мне пришлось столкнуться с незнакомыми мне людьми — английскими и немецкими моряками и летчиками, норвежскими патриотами, которых англичане называли «тайными агентами», а немцы — «шпионами», и различными женщинами, в том числе вдовами. Каждый из собеседников реагировал на мои вопросы в соответствии с личным темпераментом и народным менталитетом. Я встречал англичан, рассеявшихся по всему свету. Более общительные немцы поддерживали друг с другом связь, продолжали даже выпускать стенгазету «Тирпица» — «Прожектор». Норвежцы, как казалось, не хотели даже вспоминать о своем участии в движении Сопротивления и о погибших земляках.

Описываемые мной события происходили более двадцати лет тому назад, и многих их участников уже не было в живых. Основные факты, в том числе и потопление «Тирпица», я передал на основании официальных документов, затронув личные переживания и историю людей, так или иначе причастных к судьбе «Тирпица». Являясь свидетельством войны, книга моя должна служить делу мира, показывая всю бессмысленность кровавой бойни.

Потребовалось, разумеется, немало усилий и терпения, чтобы собрать нужные материалы. Мне было необходимо побывать в Лондоне, Осло, Гамбурге, Киле, Тронхейме и Тромсё. Пришлось вторгаться в чужие дома и полазить по архивам британского адмиралтейства. Иногда мне приходилось быть слишком навязчивым. Поэтому хотел бы поблагодарить всех, кто оказал мне помощь в собирании данных. Особую благодарность выражаю Хайнцу Бернштайну, электроинженеру «Тирпица», который устраивал мне встречи со своими старыми товарищами в Гамбурге и Киле, чем помог мне прояснить неясные моменты в этой запутанной истории.

Исторический отдел британского адмиралтейства любезно предоставил мне требовавшиеся документы, за что благодарю сердечно его руководителя, капитана третьего ранга П. Кемпа, и его сотрудников.

Капитан первого ранга Г. Плейс принял меня на своем корабле, прочитав мою книгу «Афера Лакония», о которой мы с ним долго говорили. Он добился получения мною разрешения на посещение форта Блокхаус — базы английских подводных лодок, где я смог ознакомиться с лодкой-малюткой «X-24», выставленной в местном музее.

Я глубоко благодарен вдове его друга Дона Камерона, умершего в апреле 1961 года в Госпорте. Ева Камерон вначале отказалась разрешить мне взглянуть на дневник ее супруга, который он вел для нее и сына, но затем преодолела вполне понятную неприязнь к чужому человеку, которым я для нее был, и переслала мне копию этого дневника со словами:

Особая моя благодарность Лейфу Ларсену, признанному национальным героем, поселившемуся после войны на одном из небольших островов у побережья Норвегии. На мои письма капитан «Артура» не ответил, поэтому я попытался найти его в лабиринте фьордов, островов и островков. После долгих поисков мне удалось-таки встретиться с человеком, жившим в уединении и занимавшимся разведением форелей. О «Тирпице» мы говорили с ним очень мало. Зато я понял премудрости разведения форелей в соленой морской воде. Глядя на его покрытое глубокими морщинами лицо, я постиг затем, насколько он ненавидел минувшую войну, принесшую людям столько горя и несчастья.

— Молодежь не знает, кто я, и это хорошо, — сказал мне Ларсен, провожая к небольшой гавани и показывая на молодых парней, стоявших на моле…

Нередко случается, что бывшие противники пожимают друг другу руки после окончания войны и наступления мира. 13 февраля 1960 года в Гамбург с дружеским визитом прибыл английский авианосец «Викториус». На его борту побывали многочисленные гости — местные жители. Многие еще помнили, что он был самым непримиримым и опасным противником «Тирпица». Во второй половине дня на его борту был устроен официальный прием. Среди гостей находился и контр-адмирал Ханс Майер. Улыбаясь, он переходил от группы к группе собравшихся. И вдруг оказался напротив невысокого, худощавого британского морского офицера — капитана первого ранга Годфри Плейса. С бокалами шампанского в руках оба долго говорили об атаке лодок-малюток на «Тирпиц». Немецкий адмирал полагал, что только подводная лодка Камерона «X-6» смогла тогда выполнить свою задачу. Плейс уточнил, как все было на самом деле. Данные его были подтверждены английским писателем-маринистом С. Роскиллом, высказываниями которого воспользовался и я.