Я повернулась к ним спиной, но вряд ли слышимость от этого уменьшилась.

— Ладно, чего ты злишься! У тебя там такие дела, а я тут с тоски одна пропадаю.

— Ты хочешь сказать, что НИИ пластмасс отказался от своего заказа? — заволновалась я.

— Ну при чем здесь это. Забрали они свою оргтехнику и деньги заплатили… Я имею в виду в остальном — тоска.

Мне кажется, Ольга подобрала не то слово. У нее тоже что–то происходило, и потому она нуждалась в присутствии близкой подруги, с которой по этому поводу необходимо было советоваться… Ничего, немного подождет.

— Слушай, Лель, позвони моим предкам. К ним на работу не дозвонишься. А вечером мне неохота тащиться на переговорный пункт, тут больше позвонить неоткуда. Скажи, что у меня все в порядке. Но про сыщика пока ни слова, я сама расскажу, когда приеду.

— Не учи отца трахаться. А ты могла бы и подарить предкам сотовый телефон. С роумингом по всему миру.

— Имеешь в виду два, маме и папе?

— Не обеднела бы. Вместо того чтобы содержать Добровольского…

Опять за рыбу гроши! Ну не содержу я Николашу, сколько можно повторять!

— Так ты позвонишь моим родителям, или мне соседям звонить?

— Не только позвоню, но и заеду, уймись. А ты там все осмотри, вопрос с продажей дома реши, а то я подозреваю, ты уже решила домой укатить и подарить наследство чужому дяде, — сказала подруга.

Ее не поймешь: то приезжай, то не спеши уезжать.

— Конечно, а ты все знаешь!

— Вывод сделан неправильный. Дело в том, что я тебя знаю. Ты решила послать все подальше. Небось уже и себя оправдала: мол, подруга там одна зашивается, а мне с домом возись, не так ли?

— Та–ак. Может, мне вообще здесь остаться?

— Уж не истерику ли я слышу. Устала или боишься чего?

В самом деле, куда я так спешила? Надо разузнать, есть ли здесь контора по продаже недвижимости. Если нет, то где продавцы недвижимости размещают свои объявления. Права Ольга — богачка нашлась! Не хочется заниматься делами, или тебя пугает что–то, связанное с твоими чувствами?

Центральная улица в Костромино, конечно, больше десяти метров, но меньше ста, потому ходить по ней туда–сюда совершенно неинтересно. Тем более что на эти метры приходились гостиница с рестораном, в котором я недавно вкушала ужин, кафе–бар и универмаг. Вот и все достопримечательности.

После выхода из нотариальной конторы я первым делом выписалась из гостиницы — стоит ли занимать номер, в котором ты не живешь? Свои вещи я опять сложила в дорожную сумку, которая теперь стояла у моих ног.

Надо же такое выдумать: поехать на чужой машине за три квартала до места только потому… потому что мне приглянулся мент Михайловский. А он предложил подвезти меня всего лишь из вежливости.

И вот теперь придется мне пилить до улицы Парижской коммуны три или четыре квартала. А сумка, набитая теплыми вещами, довольно увесиста. Да плюс пакет с мелочами, которые в дорожной сумке не поместились. Да плюс моя маленькая сумочка на длинном ремне… Не имела баба хлопот…

Без дорожной сумки я могла бы зайти в универмаг, но таскать за собой вещи — это уж слишком! Я уже взялась за ручки своего скарба, злая на саму себя, как меня окликнули. И не кто–нибудь, а мой знакомый блондин из ресторана.

— Здравствуйте, Лариса!

Вид Германа так изумил меня, что я едва не забыла захлопнуть отвисшую от удивления челюсть. Мой партнер по танцу был одет в казачью форму. На груди его позвякивали какие–то награды, явно дореволюционные, из которых я смогла опознать лишь Георгиевский крест.

Да простят меня казаки, мне стало смешно. Ничто не сможет так дискредитировать любое движение, как подобные псевдосподвижники. Наверное, пора уже казакам организовать комитет, который будет следить не только за чистотой рядов, но и за правомерностью ношения тех или иных наград и знаков отличия.

В нашем городе, например, по улицам ходит столько многозвездных казаков, словно в нем разместился всеземной казачий генералитет…

Об этом я подумала, но игнорировать мужчину, который в форме вообще казался картинным красавцем, я не стала. Тем более что его взгляд прямо–таки лучился обожанием.

— Как ваши дела с наследством?

— Отлично. Именно сегодня я все оформила и теперь законная домовладелица.

Я послала ему не менее лучезарный взгляд.

— Вы произвели неизгладимое впечатление на моих товарищей. Особенно на сотника.

— Сотник — это фамилия? — на всякий случай уточнила я.

— Что вы, сотник — звание.

— И под его началом действительно сотня?

— Идет набор, — ответил он туманно.

— А как зовут вашего сотника?

— Далматов Георгий Васильевич.

Или, как окрестили его в народе, Жора–Бык?.. Надо сказать, я вовсе не принадлежу к женщинам, которые не сомневаются в собственной красоте и неотразимости. Потому к неожиданным комплиментам отношусь с подозрением. И первое, о чем я думаю в такую минуту: «Что ему от меня нужно?»

Чего вдруг мной заинтересовался какой–то сотник? Герман говорил о нем прямо–таки с обожанием…

— Передайте, что он мне тоже понравился.

— Зачем передавать? Вы можете сделать это лично.

— Правда? И когда же?

Зачем я спросила об этом? Мне совершенно не хотелось что бы то ни было сотнику передавать. Но Герман моим словам неприкрыто обрадовался:

— Прямо сейчас.

Торопливость, с которой это было сказано, настораживала. Я бы даже сказала, что Герман суетился. Внутренний голос тоже пытался шептать мне нечто предостерегающее, но в меня будто бес вселился. Не иначе Ольга заразила меня своими пристрастиями к криминальным произведениям. Отчего–то мне показалось, что именно сегодня для меня откроется нечто. Какая–то тайна. Приоткроется завеса над чем–то загадочным. И страшным.

Что вызвало у меня подобные ассоциации? И откуда я взяла, что Далматов относится к людям, у которых может быть какая–нибудь тайна?

Пока я таким образом размышляла, казак Герман терпеливо ждал, приоткрыв дверцу «мерседеса».

В общем, я решилась сесть в автомобиль, справедливо рассудив: иначе я так и не узнаю, чего местным казакам от меня нужно? Я точно наяву услышала, как Олька завистливо ахнула. В то время как мой друг Николай неодобрительно поморщился: «У тебя, Киреева, прямо–таки непреодолимая страсть к авантюрам!»

Честно говоря, я не знаю, почему произвожу на своих близких такое впечатление. Если подумать, то никакой авантюры с моим участием и не вспомнишь, так что я постоянно терплю самые обычные инсинуации. Разве справедливо, когда скромная девушка кажется кому–то авантюристкой?

Авантюра не авантюра, а к дому меня, как я надеюсь, подвезут, и мне не придется тащить сумку пешком. Я поставила ее, родимую, на заднее сиденье, а сама села вперед, рядом с красавцем Германом.

Для того чтобы выехать из поселка, скоростной машине понадобилось минуты три, и вот мы уже мчались по шоссе, по обе стороны от которого на много километров вокруг простирался лес.

— Далеко забрался ваш сотник, — игриво заметила я, хотя внутри у меня появился некий холодок: мало того что я села в машину к незнакомому человеку, я даже не представляю, куда он меня везет.

Может, и тетка моя таким образом поплатилась за свое легкомыслие? Или любопытство? Но тут же я отмела это сравнение: Олимпиада всю жизнь — вернее, большую ее часть — прожила в Костромино, а я только что приехала и вряд ли представляю для кого–то опасность или вызываю особый интерес, способный привести к криминалу. То бишь надругательству над моей девичьей честью.

— Дом нашего сотника, может, расположен и далековато от города, зато для его постройки Георгий Васильевич выбрал лучшее место, какое только можно найти в наших краях. Чуть подальше от его дома — красивейшее в этих местах Синь–озеро. Если захотите, я могу вам его показать. Георгий Васильевич любит на него ездить…

Мне везет на выдающихся людей. Сначала Лерин папа, который все делает на отлично, теперь сотник, у которого тоже все самое лучшее. И что интересно, та и другая сторона предлагает показать мне некое Синь–озеро, каковое только в этих краях и можно увидеть. Куда мне деваться, бедняжке, чем я могу таких необыкновенных мужчин заинтересовать, ведь ничего, кроме наследного дома, у меня и нет.