– Влюбились, что ли? – насмешливо спросила женщина.

– Нет, с чего вы взяли?

– Она с вами переспала?

Он немного смутился, потом хмыкнул:

– Она сама хотела.

– Да, она редко кому отказывала, – кивнула та. – Но это было от душевной простоты. А чем это кончилось – я даже думать не хочу. Она была милая, добрая, но… Ее сломали. Сломали и выбросили. Иван, я вас прошу уйти, – неожиданно закончила Дана. – У меня страшно голова болит.

– Давайте я закрою окно, – предложил он. – Вы же простудитесь.

– Я никогда не простужаюсь… А когда в комнате холодно – мне легче. Голова быстрее проходит. Знаете, я совсем не мерзну. Чувствуете? – Она потянулась к его лицу и неожиданно провела по его щеке ладонью. Ладонь была горячая, сухая.

Иван попятился:

– Я пойду?

– Да, идите. В другой раз как-нибудь зайдите, поговорим.

– Вы меня не провожайте, – быстро сказал он. – Я поговорю с вашими соседями. Может, они видели ее. Понимаете, она могла к вам прийти, а вы бы ее даже не увидели. Я не ошибся – я говорил по телефону именно с ней. Да вот вам доказательство – она сказала, что вас дома нет.

– Я была дома. – Дана растерянно опустила протянутую к нему руку. – Вам показалось… Вы перепутали… Уйдите, я вас очень прошу…

– Ладно, спокойной ночи.

Он вышел в коридор, но пошел не к входной двери, а в глубь квартиры. Он дергал каждую дверь. Заперто, заперто, заперто. Везде тишина, нежилые запахи, грязь на полу, немытые окна на кухне. Кухня его убедила в том, что здесь не могут жить столько людей, как сказала Дана. Одно помойное ведро, одна швабра с тряпкой, один кухонный стол…

Он не успел вовремя броситься на пол, когда услышал шорох за спиной, и первая пуля обожгла ему кожу на голове. Когда в него выстрелили второй раз, он уже быстро отползал к стене, но пуля все же выбила кусок кафельной плитки у него под носом.

А потом наступила тишина.

Он вжался в стену, рядом с дверью в коридор, откуда прилетели эти пули. Потянуло сквозняком – и он понял, что комната напротив кухни теперь открыта. А ведь дверь там была заперта – он сам дергал ручку… Он снова выругал себя, что не взял оружия.

Даже нож у него дурацкий – перочинный… Он стрелял глазами по кухне и вдруг увидел то, чего сперва не заметил, – дверь на черную лестницу. Дверь была заперта на огромный крюк, и больше замков не было.

Иван подобрался, рассчитывая переброску. Секунда, всего секунда ему нужна, чтобы проскочить мимо двери в коридор и откинуть крюк на той, другой двери. Но за эту секунду его, конечно, подстрелят. Однако деваться было некуда и ждать он не мог… Все, чем он мог облегчить свою задачу, – это оставить кухню в темноте. Он хорошо запомнил, где находится заветная дверь, и рассчитал свои движения так, чтобы выход занял меньше двух-трех секунд.

Иван огляделся в своем углу, присматривая себе какой-нибудь увесистый предмет, чтобы метнуть его в лампочку. Самым подходящим ему показался стертый точильный камень. Камень лежал на кафельном полу возле самой стены, в куче пыли и сухого мусора. Иван бесшумно извлек его оттуда и примерил на ладони – удобно ли метать? Ему некстати вспомнилось детство. Вот они на пустыре сложили пирамидку из мелочи и кидают в нее камнями. Кто больше сшибет – тот забирает монеты… Иван кидал метко, но выигрывал обычно Косой. Вот у того был глазомер! Но теперь Иван должен был обязательно попасть с первого раза. И выиграть жизнь. Он встал, прислушиваясь к тому, что творилось в коридоре. Там ему послышался легкий скрип рассохшегося паркета.

Там кто-то был, и он переборол в себе искушение метнуть камень не в лампочку, а в коридор… Поймать бы этого гада!

Но камень полетел в лампу. Легкий звон, грохот обвалившегося на пол камня – и в кухне стало темно. В коридоре кто-то метнулся, но Иван уже был у двери на черную лестницу. Прижался к ней, нащупал крюк, выбросил его из петли, нажал на дверь… Она не поддалась! Он облился ледяным потом – ведь с той стороны дверь могла быть заколочена… Он слегка отступил, а потом налетел на дверь всей тяжестью тела.

И она нехотя дрогнула, скрипнула… «Просто рассохлась, ее давно не открывали… – понял он. – Ну, родимая!» После второго удара дверь распахнулась, и он пулей выскочил на крутую грязную лестницу, слабо освещенную лампочкой. Лампочка горела на третьем этаже, но на втором и первом было темно…

Он бросился вниз. Из-под ног у него метнулась жирная бурая крыса, и от неожиданности он вскрикнул, хотя крыс не боялся. Дверь, ведущая на улицу, была настежь распахнута. Иван выскочил и сразу оказался в куче мелкого сорного угля. Куча была навалена прямо перед дверью, и он увяз в ней по колено.

Но ему уже было не до чистоты ботинок. Он вскарабкался на кучу, огляделся, все время ожидая получить пулю в спину, и помчался к гаражам, теснившимся в углу двора. За гаражами, как он и рассчитывал, оказалась арка, ведущая в переулок…

Только оказавшись на сравнительно освещенном месте, он заставил себя идти нормальным шагом. Потом остановился, чтобы закурить, оглянулся. Никто за ним не шел. В переулке даже в этот поздний час виднелись прохожие. Но это был не тот переулок, с которого он вошел в дом Даны Сулимовой. Сигаретный дым принес ему небольшое успокоение – все же приятно, когда ощущаешь что-то привычное. На углу светилась аптека, и он хмыкнул, издеваясь над собой:

«Тебе бы сейчас как раз валерьянки! Все, кончено, больше я без оружия эту девку не ищу!»

Но с оружием тоже возникали проблемы. Этими вопросами всегда занимался Серега. Серега либо брал оружие у клиента, если это входило в условия договора, либо покупал его у знакомого торговца. После дела оружие непременно выбрасывалось. Иначе ребята не работали, хотя, конечно, жалко было выкидывать такие игрушки. Но Сергей умел приобретать стволы недорого – не новые, конечно, главное – чтобы не подвели. Иван знал, как найти того человека, с которым всегда связывался Серега. Но лично с ним он не был знаком. Серега запретил ему светиться на людях больше, чем необходимо. Пусть продавец знает только его, Серегу. А Ивану умнее будет держаться в стороне. Но теперь ему придется лично встретиться с тем человеком, а если он откажет – искать другого. Но как он может покупать оружие сейчас, когда он почти под следствием? Он должен быть чист, как младенец! Да, без друга Иван был как без рук. На Ивана накатил мрак. Он даже засомневался, сможет ли работать дальше, сможет ли организовать дело…

«Хватит кукситься! – одернул он себя. – Придется работать одному! А что делать?! С голоду помирать?! Еще и Танька навязалась на мою шею, Боже ты мой… – Он вспомнил, что обещал купить ей платье, если она найдет адрес… – Вот она и нашла, теперь я ее должник. Умеют же эти бабы плести паутину! Кажется, держишь их на расстоянии, а они незаметно, незаметно, а добиваются своего… – Он оглядел свои брюки. – Да-а, будто вагоны в Донбассе разгружал… Ну ничего, Танька выстирает. Пусть отрабатывает то, что я на нее трачу».

Он поймал себя на том, что злится ни девушку.

Хотя, казалось бы, чем она перед ним провинилась?

Услужливая, хозяйственная, симпатичная. Не задает лишних вопросов. И кажется, любит! Вечной любовью или нет – это уж не его головная боль, но что она к нему очень неравнодушна – сразу видно.

«Так чего я от нее отвязываюсь? – подумал он, лениво бредя к метро „Чистые Пруды“. – Да она мне просто не по душе. Вот в чем дело. Ни черта такая не поймет!.. Сядет на шею, и все! Ей бы все деньги, да посуда, да телевизор с видиком, да чистые рубашки… А кто вообще поймет? Кому рассказать-то?»

Ни одной женщине на свете Иван не рассказывал, чем добывает себе средства к жизни. Началось, конечно, с того, что пришлось все скрывать от матери. Ну, и потом продолжалось с каждой девушкой, с которой его сталкивала судьба. Ему и не хотелось рассказывать. Зачем их пугать? И проболтаются – обязательно проболтаются. Скажут лучшей подруге, что живут с киллером. «Машка, только ты никому!..»