Когда она закончила, Нэт сделал пометку: «Элейн Аткинс сказала, что чета Ковей искала новый дом и планировала создать большую семью. Казалось, она знала их достаточно хорошо». Он решил, что ему следует поговорить с мисс Элейн Аткинс.

Когда он вернулся к себе в кабинет, то снова достал фотографии вскрытия, пытаясь понять, что в них так беспокоит его.

Менли выскользнула из-под руки Адама и тихо передвинулась на свою половину кровати. Он пробормотал ее имя, но не проснулся. Она встала, накинула халат и посмотрела на мужа с невольной улыбкой.

Энергичный криминальный юрист, который мог убедить присяжных своим красноречием, спящий выглядел совершенно беззащитным. Он лежал на боку, подложив руку под голову. Во взъерошенных волосах явственно проглядывала начинающаяся лысинка, более заметными были седые пряди.

В комнате было прохладно и Менли натянула ему одеяло до плеч, коснулась губами лба.

В свой двадцать пятый день рождения она решила, что вряд ли найдет того, за кого ей захочется выйти замуж. Через две недели она встретила Адама на океанском лайнере «Сагафьорд». Корабль совершал кругосветный круиз, и так как Менли много писала о Дальнем Востоке, ее пригласили прочитать лекцию на переходе от Бали до Сингапура.

На второй день после отплытия Адам остановился поболтать у ее кресла на палубе. У него были юридические дела в Австралии и он под влиянием минуты взял билет на этот рейс.

— Корабль делает по пути длительные остановки и, таким образом, и я смогу использовать неделю отпуска, — объяснил он. К концу того же дня ей стало ясно, почему она разорвала свою помолвку три года назад.

У него было по-другому. Окончательно Адам влюбился в нее по прошествии целого года. Иногда Менли сомневалась, увидела бы она его снова, не живи они оба в Манхеттене в трех кварталах друг от друга.

Помогло то, что у них было много общего. Оба любили Нью-Йорк и обожали Манхеттен, хотя выросли в совершенно разных мирах. Семья Адама занимала двухэтажную квартиру на Парк Авеню, и он посещал частную школу. Она выросла в Стайвесант Таунс на Четырнадцатой улице, где до сих пор жила ее мать, и посещала местные приходские школы. По случайности они оба закончили Джорджтаунский университет, хотя и с разницей в восемь лет. Их обоих привлекал океан. Адам проводил лето на Кейп-Коде, а она уезжала на день поплавать на Джонс Бич.

Когда они начали встречаться, для Менли было очевидным, что в свои тридцать два года Адам очень доволен холостяцкой жизнью. А почему бы и нет? Он был преуспевающим адвокатом. У него была прекрасная квартира и множество подружек. Иногда он неделями не звонил Менли.

Когда Адам сделал ей предложение, Менли заподозрила, что это как-то связано с его приближающимся тридцатитрехлетием. Но ей было все равно. После свадьбы она часто вспоминала слова своей бабушки, сказанные очень давно:

— В браке один любит больше, чем другой. Лучше, чтобы женщина не любила слишком сильно.

Почему так лучше? Раздумывала Менли и снова спрашивала себя, глядя, как он мирно спит. Чем плохо любить сильнее?

Было семь часов. Яркий солнечный свет просачивался через щели между шторами. Просторная комната была обставлена просто: двуспальная кровать, гардероб, зеркало, тумбочка и стул с прямой спинкой. Все вещи были подлинными. Элейн сказала им, что как раз перед смертью мистер Палей с женой ходили по аукционам, подбирая мебель начала восемнадцатого века.

Менли нравилось, что в каждой комнате есть камин, хотя вряд ли они понадобятся в августе. Комната рядом с их спальней была маленькой, но удобной, и идеально подходила для ребенка. Менли плотнее, закуталась в халат, выходя в коридор.

Когда она открыла дверь в комнату Ханны, на нее дохнуло холодом. Следовало накрыть ее теплым одеялом, ужаснулась Менли своей недогадливости. Они были у ребенка в одиннадцать часов, когда шли спать, и гадали насчет теплого одеяла, но потом решили, что в нем нет необходимости. Видимо, ночью похолодало намного сильнее, чем ожидалось.

Менли поспешила к кроватке. Ханна крепко спала: она была надежно укрыта теплым одеялом. Определенно я не могла бы забыть, что приходила сюда ночью, подумала Менли. Кто укрыл ее?

Потом она почувствовала себя глупышкой: должно быть, Адам вставал и заглянул к дочке, хотя это маловероятно, потому что он спит крепко. Или все-таки я сама приходила, размышляла она. Ей прописали снотворное, что делало ее ужасно рассеянной.

Ей хотелось поцеловать Ханну, но она понимала, что рискует мгновенно разбудить дочку.

— До скорого, бэби, — шепнула Менли. — Мне нужно спокойно выпить чашечку кофе.

Внизу лестницы она помедлила, внезапно осознав, как быстро забилось у нее сердце, как ее поглотило чувство печали. В голове билась мысль: «Я потеряю и Ханну».

Нет! Нет! Это нелепо, строго сказала она себе. К чему такие мысли?

Менли вошла в кухню и поставила кофе. Через десять минут с дымящейся чашкой в руках она стояла в передней гостиной, наблюдая, как солнце поднимается над Атлантическим океаном.

Дом выходил на Мономой Стрип, узкую песчаную отмель между океаном и бухтой, которая, как рассказали Менли, была местом бесчисленных кораблекрушений. Несколько лет назад океан прорвался через отмель; Адам показывал ей, откуда дома снесло в море. Но Ремембер-Хаус, заверил он, стоит достаточно далеко и всегда будет в безопасности.

Менли наблюдала, как волны налетали на отмель и разлетались в воздухе фонтанами соленых брызг. Солнечные зайчики плясали на гребнях волн. На горизонте точками темнели рыбачьи лодки. Она раскрыла окно и послушала крики чаек и писклявое, шумное чириканье воробьев.

Улыбаясь, она отвернулась от окна. После трех дней, проведенных здесь, Менли чувствовала себя уютно устроившейся. Она переходила из комнаты в комнату, планируя, что бы сделала, если бы переустраивала их. Только в хозяйской спальне была подлинная мебель. Большая часть мебели в других комнатах была такой, какую люди ставят в доме, который предполагается сдать в аренду — недорогие диваны, столы с пластиковыми крышками, лампы, которые похожи на выставляемые на распродажах в гаражах. Но молитвенную скамеечку, сейчас выкрашенную в кричащий зеленый цвет, можно очистить и переделать. Она провела по ней рукой, воображая бархатистую поверхность орехового дерева.

Палеи сделали основной ремонт здания: новая крыша, новый водопровод, новая проводка и новая отопительная система. Осталось провести много косметической работы — выцветшие обои с коробящим современным рисунком оскорбляли глаз в столовой; опущенные акустические потолки разрушали благородную высоту гостиных и библиотеки — но ни одна из этих вещей по-настоящему не имела значения. Имел значение сам дом. Было бы приятно завершить реконструкцию. Например, в двойной гостиной — если бы она была хозяйкой дома, то использовала бы одну из частей как рабочий кабинет. Позднее у Ханны с друзьями будет уютное местечко для посиделок.

Менли пробежала пальцами по шкафу священника, встроенному в стену у камина. Ей вспомнились истории о первых колонистах и как зашедшего священника угощали стаканчиком спиртного из этого шкафа. Бедняга наверняка нуждался в нем, подумала она. В те времена огонь редко разводили в залах. Священник, должно быть, замерзал до синевы.

Первые семьи на Кейпе проводили все свое время в общей комнате, как они называли кухню, комнате, где от большого очага было тепло, где воздух смешивался с ароматами приготовляемой пищи, где дети делали уроки при свете свечи за обеденным столом, где все вместе коротали долгие зимние вечера.

Менли услышала шаги на лестнице и вышла в прихожую. Адам с Ханной на руках спускался вниз.

— Кто говорит, что я не слышу, когда она плачет? — он выглядел очень довольным собой. — Мы переоделись и хотим есть.

Менли потянулась к ребенку.

— Дай ее мне. Ну не чудесно ли быть все время с ней и только не надолго отдавать няне? Если будущая падчерица Элейн вполовину так хороша, как о ней говорят, нас ожидает потрясающее лето.