Жертво ‘Ли-приногиенъе?

Или она нас дразнит?

(А Вознесенский, Оза).

(3) Америку—т. е. новую терри- эту -торию-, члена т.е. корреспондента (шутливые «вставки» А. А. Реформатского, по [Красильникова 1989а: 162]).

(4) Напишите мне нечто о Карамзине, ой, ых (А. Пушкин — JI. С. Пушкину).

(5) В романе «Петербург» А. Белого Аполлон Аполлонович, о рассеянности которого ходили легенды, говорит секретарю:

— «Нет, нет!- Сделайте, как я говорил-. И знаешь ли»,— сказал Аполлон Аполлонович, остановился, поправился. — «Тили-.»

Он хотел сказать «знаетели», но вышло: «Знаешьли-, тили-.»

(6) [Из анекдотов о рассеянном профессоре Клобукове]:

Выходя из аудитории, профессор говорит. «Следующая лекция состоится во вторницу», а потом кричит в дверь: «ник!»

(7) [Пародия на М. Кузмина]

Ах, уста, целованные столькими, Столькими другими устами,

Вы пронзаете стрелами горькими,— Горькими стрелами, стами...

М. Кузмин. «Любовь этого лета»

Ах, любовь минувшего лета За Нарвской заставой, ставой,

Ты волнуешь сердце поэта Уже увенчанного славой, авой-.

(И т. д., с пародированием того же технического приема: ...ранней, анней-, Прелесть ног волосатых, сатых-) (А. Измайлов).

(8) Подпись к фотомонтажу в журнале «Сатирикон», изображавшему С. В. Рахманинова:

Руками громы извлекаю,

Ногой педали нажимаю,

Я-Рах!Я—Ма!Я—Ни! Я-Нов!

Этот прием расчленения слова и «размазывания» его по фразе широко использовали и советские поэты 20—30-х годов, в первую очередь, Д. Хармс:

(9) Однажды при-

Детишкибе-

В избушку жали.

«Плывет, смотри,

Мертвец к тебе!» —

Отцу сказали

(М. Пустынин, пар. на С. Кирсанова).

(10) А вы знаете, что СО,

А вы знаете, что БА,

А вы знаете, что КМ,

Что собаки-пустолайки Научилися летать?

(Д. Хармс, Лгун).

(11) Вздел манишку, вздел манже-

Ты, и за кофе сел манже,

И сказал слуге• Василий,— пшел, «Копейку» принеси (Евг. Венский, пар. на Ив. Рукавишникова).

Недопустимость подобного разрушения слова (даже в поэтической речи) подчеркивают и другие авторы, в частности А. Измайлов. Вот начало его пародии на стихи старых и современных русских поэтов (в том числе В. Тредиаковского и Вл. Нарбута), «приносящих слово в жертву рифме», использующих замысловатую составную рифму с переносом посередине слова (цит. по: [Рус. лит. XX в.]):

Куполами серой жимолости Лампа светом тени вымела. Стемнело...

Вл.Нарбут. «Стихи. 1909»

Екатерина по-Ехала в Царское Село...

В. Тредиаковский

Рифмотвор старинный Тредья-Ковский был в пиитах хитрец и мастер. Буду впредь я По нему писать стихи.

О, сколь радостно и досто-Хвально то, что уж отны-Не слова все очень просто Рифме в жертву отданы.

Даже менее вызывающий прием — обрыв слова — оказывается достаточно рискованным. В стихотворении М. Светлова «Гренада» этот обрыв представляется вполне оправданным (герой, влюбленный в мировую революцию и в «гренадскую волость» в Испании, умирая, шепчет: «Грена...»),—но даже эти стихи все-таки подверглись пародированию. В пародии А Архангельского Светлов приветствует посетившего его Гейне:

(12) Присядьте, прошу вас,

На эту тахту,

Стихи и поэмы Сейчас вам прочтуL

5 - 1789

Глюку я на гостя,—

Он бел, как стена,

И с ужасом шепчет:

— Спасибо, не на»

Да, Гейне воскликнул.

— Товарищ Светлов!

Не надо, «лдо,

Не надо стихов!

2. Один из самых распространенных способов языковой шутки — расчленение словоформы, сопровождаемое попыткой осмысления (шутливого) «обрубков», полученных в результате этого расчленения. Эти эксперименты авторов со словоформой достаточно интересны, и мы рассмотрим их более подробно.

Державин обыгрывает фамилии Наполеон и Багратион, а Лесков слово треволнения путем их разложения:

(1) О, как велик На-поле-он!

Он хитр и быстр и тверд во бранщ Но дрогнул, как простер лишь длани К нему с штыком Бог-рати-он (Р. Г. Державин, На Багратиона).

(2) Николай Иванович к народу был проще, но зато страсть какой предприятель-ный: постоянно он в трех волнениях, и все спешит везде постанов вопросу делать» он в этих своих трех волнениях неведомо чего хочет (Н. С. Лесков, Полу-нощники, IV).

Удачно также использует этот прием Борис Пильняк в романе «Голый год». В Москве на Мясницкой человек, читая по складам вывеску магазина: «Коммутаторы, аккумуляторы», понимает ее в духе р-революционной непримиримости («Кому—таторы, а кому —ляторы») и возмущается неравноправием:«Вишь, и тут омманывают простой народ!»

Еще несколько примеров.

(1) Прибыв с визитом, Карамзин назвался Карамзиным, историографом. Слуга записал: «Карамзин, граф истории».

(2) Настоящий мужчина состоит из мужа и чина (А. Чехов, Из записных книжек).

(3) <Б обществе шептаться неприлично»,—угрюмо сказала старая дева, поджимая губы. Из угла какой-то остряк сказал: «Отчего говорят: «не при лично»? Будто переть нужно поручать своему знакомому (А Аверченко, Сентиментальный роман).

(4) Великий князь Константин Павлович, будучи наместником царства Польского, так часто слышал слово пан, что фамилии Панкратьев и Пантелеев понял как Панкратьев и пан Телеев. (Энцикл. весельчака, И).

(5) Польский журналист Ежи Недельник (А. Кнышев, Уколы пера).

(6) Разновидности бесов: бессознательный—«бес-активист»; бес-порочный, беспорядочный, бес-чувственный (примеры из [Гридина 1996])

— эти примеры хорошо иллюстрируют положение о субъективности восприятия шутки: Т. А. Гридина полагает, что «на глубинном уровне восприятия псевдомоти-вированного наименования актуализируется связь значения прилагательного... и

коннотаций, сопровождающих речевое употребление существительного бес. бессознательный — “бес, который осознанно, намеренно' толкает человека на совершение им необдуманных, бессознательных поступков”; беспорочный —“бес, потворствующий людским порокам”». Я этих глубинных осмыслений не осознал.

(7) Из газет. «В небе над Кореей доблестно сражаются китайские летчики-добровольцы Ван-ю-шин иЛи-си-цын».

(8) Победоносиков. Что?! Издеваться? И над своим непосредственным, ответственным начальством и над посредственной- да нет, что я говорю! над безответственной тенью Маркса- Не пускать! Задержать!!! (В. Маяковский, Баня, И).

(9) Внимание, господа! — продолжал Голендухин.—Я предлагаю пригвоздить поступок Гадюкина к позорным столбцам какой-нибудь видной влиятельной газеты, а самого его в нашей среде предать- этому самому- как его, остро- остра-

— Остракизму?— подсказал Охлопьев.

—Во-во! Самому острому кизму.

— Чему?

—Кизму. И самому острейшему (А Аверченко, Кипящий котел).

(10) Из обращения к народу:«ТоварИЩИ.L» (В. Сумбатов).

(11) Один высокий гость СССР из Непала с гордостью сказал:

—Ярожден непальцем и непалкой.

(12) Молчит этажерка, молчит и тахта—

У них не добьешься ответа,

Зачем это ХТА обязательно ТА,

А ЖЕРКА, как правило, ЭТА?

Возьмем это самое слово опять Зачем мы его произносим,

Хотя мы свободно могли бы сказать: