— А где же мой флот? — тупо спросил Файр, не решаясь оспорить слова адепта тьмы.

— Уничтожен в ходе ночного боя в самый первый день осады. — Раздраженно спрятав амулет под одежду, Джозато вытащил из поясной сумки переговорное устройство и совершенно непочтительно буркнул: — Сейчас я занят, ваше величество, и прошу не мешать.

Король скрипнул зубами, но промолчал.

«Отец, зачем ты посадил мне на шею этих лысых упырей? Они хамят мне, не подчиняются никому в целом свете, ведут свою собственную игру, правила каковой, ручаюсь, не известны даже в аду. Неужели дворянство Чизпека не может управлять землями Лантического побережья самостоятельно, не прибегая к помощи тварей, у которых изо рта пахнет могилой?»

Обитатели Изумрудной Башни бесили Файра больше, чем мятежники, осадившие его столицу. Ничего не понимая в ратном деле, тиран считал, что армию и флот Лучар можно уничтожить в ходе военной кампании, просто на это уйдет некоторое время. А вот Зеленый Круг пришел на побережье всерьез и надолго. Сын Эфрема не знал, что можно противопоставить их мощи и власти.

Пребывая в бешенстве и пытаясь найти способ сорвать на колдунах или подчиненных свою бессильную злобу, Файр все больше терял контроль над событиями, разворачивающимися в Объединенном Королевстве.

Глаза юного государя впились в трущобы и мол, где сошлись в кровавой сшибке солдаты его гарнизона и гвардия Д'Алви.

С ратуши можно было разглядеть лишь пожарища, разрушенные лачуги и баррикады, вокруг которых суетились маленькие людские фигурки. Человечки лазили по крышам, перебегали кривые улочки, дрались, продвигались вперед и отступали. Разобрать на таком расстоянии, кто из пигмеев умирал за Лучар, а кто за Файра, не представлялось возможным.

«Как это похоже на всю человеческую историю, — глубокомысленно подумал король. — Тараканьи бега, пожар в муравейнике во время весеннего половодья. Вероятно, такими видят нас лысые колдуны с вершин своих гордых башен и из подземных укровищ. Точно такими же мы кажемся с облаков».

Файр с неожиданной ненавистью поднял глаза к безоблачному небу и погрозил ему кулаком.

Джозато что-то шептал в переговорное устройство, но, углядев краем глаза жест монарха, снисходительно скривил губы в некоем подобии улыбки.

— Выше нос, государь, — весело сказал колдун, скинул с головы капюшон и подставил свою лысину утреннему бризу. — На сегодня все идет не так уж и плохо. Неприятель слишком долго возился со штурмом и потерял время. Ты еще поцарствуешь на этом свете.

Файр почувствовал, что его ногти впиваются в мякоть ладоней, и с трудом расслабил конвульсивно сжатые кулаки.

«Ничего, лысая обезьяна, я с тобой поговорю по-другому, когда войска мятежников уберутся в туманные южные болота, из которых вылезли. Говорят, что адептов тьмы бесполезно пытать. Дескать, попадая в лапы палачей, они откусывают себе языки, чтобы не сболтнуть лишнего, и мгновенно умирают, оставив своих врагов с носом. Проверим, удастся ли тебе, Джозато, избежать длительного общения с моими заплечных дел мастерами, если для начала тебе вырвут язык?» — подумал Файр.

Тем временем флотилия Лучар двинулась наперехват эскадре Объединенного Королевства.

Впереди строя неслась «Морская Дева», разодетая в паруса и флаги, словно настоящая модница, направляющаяся на бал. Тяжелый боевой корабль прыгал с волны на волну, сопровождаемый стаей дельфинов.

Как показалось Файру, враг был многочислен и производил весьма бравое впечатление.

«И как эта сопливая девчонка, дочь старого глупца Даниэля, набрала такую силу?» — подивился король.

Эскадра, подходившая к столице с севера, не стала уклоняться от боя, а двинулась на сближение.

Слепящие солнечные лучи пронизывали развевающиеся паруса, словно они сделаны были из паутины или призрачной ткани предутренних снов. На галерах весла гнулись от напряжения. По мачтам вверх и вниз летали цветастые сигнальные флажки, с помощью которых командиры враждующих флотов отдавали приказы своим подчиненным.

Ветер изменился, и «Морская Дева» замедлила свой бег. Неприятель же, совершая весьма громоздкий маневр, сдвинулся в сторону открытого моря, ловя обвисшими парусами непостоянный бриз.

— Эти безумцы собираются атаковать? — спросил сам себя адмирал Гимп. — Отлично, клянусь Восьмигрудой морской девкой и всеми ее лиловыми сосками! А мы ляжем в дрейф и подождем!

Бывший пират нервно прошелся по мостику, гадая, проглотит ли враг наживку. Он бы, например, ни за что не купился на такую уловку.

— Разве что в пору сопливой юности, — вслух подумал Гимп. — Но тогда никто не доверял мне ничего серьезнее рыбачьего ялика!

Неприятель, однако же, клюнул!

Завидев, как многочисленные корабли флота Д'Алви замедляют ход и останавливаются, превращаясь в весьма бестолковую кучу, враг наполнил паруса ветром и устремился вперед.

Целью самоубийственной атаки явились парусники, показавшиеся Чизпекским корсарам самыми приемлемыми целями.

— Боятся абордажа и сторонятся галер, — презрительно сказал по этому поводу Гимп стоявшим рядом офицерам, — и надеются на свои более шустрые суда и носовые тараны.

Корабли Объединенного Королевства, словно стая акул, ринулись на парусники Д'Алви. Для них ветер, конечно, не был попутным — но лишь при наступлении, а вот для ретирады он очень даже годился.

По команде, полученной с «Девы», величавые трехмачтовые корабли двинулись по направлению к берегу, увлекая за собой врага. Галеры и небольшие гребные суда бросились врассыпную, освобождая место атакованным, что создало на некоторое время впечатление полной неразберихи.

Воодушевленные успехом, корсары бросились вдогонку.

Гимп, флагман которого удалялся в сторону берега в первых рядах, отдал приказ галерам. Гребные суда, независимые от ветра, рванулись вперед слева и справа от атакующих, выходя на фланги.

Еще ни на одном судне не сработал ни один стреломет, а малочисленная эскадра врага оказалась фактически окружена.

— А вот теперь мы повернем назад, — злорадно сказал адмирал и добавил, плотоядно ухмыляясь: — Парусникам — сомкнуть ряды! И весь огонь сосредоточить на головных кораблях врага!

Отступающие суда Д'Алви начали разворачиваться, сбиваясь вместе. Тем временем галеры с флангов двинулись в атаку.

Корсары замедлили движение, поняв свой просчет.

— Залп! — азартно проорал Гимп.

Метательные машины всего центра королевского флота обрушили свой смертоносный груз на острие вражеского строя.

Стрелы и окованные медью дротики смели людей с носовых возвышений корсарского флагмана, каменные ядра в щепы разбили мачты, глиняные шарики изорвали паруса.

В одно мгновение нос парусного красавца превратился в груду щепок и обломков.

Не успев остановиться, в корму головного «загонщика» врезалось судно, шедшее следом. На нем шальной стрелой убило рулевого, а вставшие на его место не успели сманеврировать. Попутный ветер сыграл с корсарами скверную шутку.

Между тем, верткие корабли морских разбойников, стараясь уйти от галер и настичь неуловимого врага, обошли терпящие бедствие суда и ринулись дальше.

— Передайте на парусники, — надсадно заорал на сигнальщиков Гимп. — Тот, кто подставит под таран свой бок, еще до наступления ночи окажется на рее!

Потом адмирал добавил уже тише:

— И все равно, за уничтожение последних кораблей Объединенного Королевства придется платить большую цену. В просторечье это называется «размен». Хотелось бы одержать чистую победу, но у нас нет времени. Мои стрелометы нужны в гавани, или мы лишимся гвардии.

Нехорошее предчувствие не обмануло бывалого мореплавателя.

Далеко не всем парусникам Д'Алви удалось увернуться от корсарских таранов. Два прекрасных корабля получили такие пробоины, что самый поверхностный взгляд показывал: они вряд ли дотянут до берега. Маневренность пиратов оказалась выше, чем у судов Гимпа.

Впрочем, отправить парусники на дно одним ударом врагу не удалось. Два корсара, проломив борта, прочно сцепились с кораблями Лучар. Матросы с саблями и топорами в руках сошлись в схватке.