Эти слова пронзили бы мне сердце, да только брови его сошлись у переносицы — думал он совсем не о сексе.

Я схватила сумочку, и через мгновение Макс остался в квартире один.

Напряжение дня покинуло меня, как только передо мной поставили тарелку кукурузных оладий с мясом и сыром. Я всегда их заказываю, уверяя себя, что съем только начинку, а сами оладьи оставлю. Обычно так не бывает, но, как говорил мой консультант по похуданию, иногда мы должны аплодировать даже побуждению, пусть этим все и заканчивается.

— В последнее время ты разговаривала с Дэном Уитерби? — осведомился Флейшман, принявшись за энчилады. Они выглядели куда лучше моих оладий. Его тарелка напоминала море расплавленного сыра.

— Нет, — ответила я. — Наверное, увижу его на большой конференции в Далласе.

Его глаза широко раскрылись.

— Правда? Она ведь скоро состоится, так?

— Я не говорю, что буду с ним общаться. Скорее всего увижу только издалека.

Флейшман определенно рассчитывал на другое.

— Может, тебе все-таки стоит с ним пообщаться.

С какой стати Флейшман вообще интересовался Дэном? Я только недавно перестала ругать себя за свое поведение в Портленде. Мне следовало вести себя более сдержанно. Сделать вид, что в появлении Флейшмана нет ничего особенного. Я же разволновалась, завелась… но, с другой стороны, такой уж у меня характер.

— Наверное, я действительно все испортил.

Я не верила своим ушам. Он уже извинился. И обычно не любил возвращаться к ошибкам, совершенным ранее.

— Да ладно тебе. Наверное, и портить-то было нечего.

— Откуда ты знаешь?

— Если бы я ему нравилась, он бы позвонил. Наверняка нашел бы какой-нибудь повод.

— Он не стал бы звонить, помня обо мне и думая, что он третий лишний.

Меня так и подмывало спросить: «Неужто он действительно третий?» С другой стороны, Флейшман ни с кем не встречался, а мы находились в состоянии благостного перемирия. Частично потому, что он так усердно работал и у нас как-то не было возможности в очередной раз сцепиться. Вот я и подумала…

Но такие мысли посещали меня и раньше. Глупые мысли.

— Не думаю, что Дэн вообще заинтересовался мной. Его врожденное обаяние заставило меня подумать, что он проявляет ко мне интерес.

— Полагаю, ты ошибаешься.

— Почему?

— Когда я увидел вас вдвоем, мне показалось, что он явно интересуется тобой.

— После того как ты увидел нас, ты назвал его сандвичем с копченой колбасой.

— Я ревновал, — признался он.

Сердце замерло. Ревновал? Флейшман? К Дэну?

— Проявил эгоизм, — продолжил он. — И теперь это понимаю. Вероятно, разбил что-то такое, из чего мог выйти толк.

— Нет. — Слова давались мне с трудом. — Я, во всяком случае, в этом очень сомневаюсь.

Он покачал головой:

— В этом ты вся: постоянно себя недооцениваешь. Малейшее препятствие заставляет тебя отступать. Ты должна спросить себя: «Кого я хочу?» А ответив себе на этот вопрос, двигаться к поставленной цели.

«Тебя, кретин», — могла бы ответить я. Но промолчала. Неужели после стольких лет он не понял?

— Ты не думала о том, чтобы позвонить ему, пригласить в какой-нибудь бар?

Теперь Флейшман хотел, чтобы я бросилась в объятия Дэна Уитерби? Он окончательно меня запутал.

А может, просто проверял меня, хотел выяснить мое отношение к нему?

— Твое желание свести меня и Дэна… с чего такой альтруизм?

Он пожал плечами:

— Я у тебя в долгу.

— Отнюдь.

Флейш наклонился вперед, отодвинул тарелку в сторону.

— Но это так. Знаю, потом мы поссорились, но правота была на твоей стороне, Ребекка. Ты дала мне хорошего пинка, которого мне так не хватало. И теперь я чувствую, что вновь вышел на правильный путь.

Я не помнила, когда Флейшман вообще шел по правильному пути, но не стала ему на это указывать. Потому что он просто лучился оптимизмом.

— Ты вроде бы поставил перед собой серьезную цель. — И поставить ее очень даже легко, если тебя щедро субсидируют.

— Поставил, но лишь благодаря тебе.

Я покачала головой:

— Ты забываешь свою мамочку.

— Да, конечно, Наташа оказала мне финансовую поддержку. Но именно ты подтолкнула и направила меня.

— Я бы с удовольствием прочитала, что ты там написал.

Он покачал головой:

— Боюсь сглазить.

— Ну спасибо!

— Видишь ли, я очень уважаю твое мнение. Поэтому не хочу давать тебе незаконченный и неправленый текст.

Вот это показалось мне странным. В колледже он показывал даже курсовые работы. И я уже прочитала пять правок первого действия «Ты пожалеешь».

Но как я могла спорить, если он буквально осыпал меня комплиментами.

— Я думаю, ты удивишься, — заключил он.

Кто-то позвал меня по имени, но поначалу я не поняла, кто именно, из-за гудения ксерокса. Я копировала рукопись Джоанны Касл. Издательство оставалось царством карандаша и бумаги. Редактор правил текст черным карандашом, корректор вносил свою правку красным. Оригинал рукописи циркулировал между автором, редактором и производственным отделом, обрастая правками. И на каждом этапе рукопись копировалась. Мы изо всех сил стимулировали вырубку лесов.

— Mademoiselle Эббот.

Вот тут я повернула голову. По-французски ко мне могла обращаться только Мерседес. А желание начальницы поговорить со мной обычно означало одно: плохие новости. Скорее всего Касси в очередной раз уготовила мне какую-то пакость. Я чувствовала себя уязвимой после того, как погубила кофейную кружку Мэри Джо.

— Зайди ко мне, s'il vous plait[66].

— Одну минутку… только закончу.

В кабинет я вошла, волоча ноги, предчувствие беды не отпускало. Мерседес указала мне на стул, и я покорно плюхнулась.

Она положила руки на стол, переплела пальцы.

— Мне позвонили из «Книжного мира». Их журналистка готовит статью под названием «Поднимая волну». О перспективной молодежи, которая успешно делает карьеру в различных издательствах. Я сказала ей, что она может поговорить с тобой.

— О чем?

Мерседес недоуменно уставилась на меня, и кто мог ее винить?

— О том, как успешно делать карьеру.

— Ох!

Она засмеялась.

— Скромность, разумеется, хорошее качество… — Я не скромничала, просто не сразу врубилась. — Но твоя задача — не показаться слишком скромной. В этом интервью ты должна выдвинуть на первый план ту замечательную работу, которую мы все делаем в «Кэндллайт». Конечно, прежде всего ты можешь громогласно заявить о собственных достижениях, но мы также хотим, чтобы рассказала и о наших книжных сериях, таких как «Почерк мастера», «Девушка в городе», обновленный «Пульс».

Я кивнула, думая, о каких же собственных достижениях могла «громогласно» заявить.

— Тебе предстоит стать нашей группой поддержки.

— Но только не в мини-юбке[67], — пошутила я.

Улыбка Мерседес застыла, глаза затуманились сомнением. «Я ошиблась, — говорило выражение ее лица. — Следовало остановить свой выбор на Касси».

Мысль эта отрезвила меня. Да, пусть я чувствовала неуверенность и не считала себя самой достойной, но никак не хотелось уступать что-либо Касси. Только от мысли о том, что в статью «Поднимая волну» пойдет интервью с Касси, во мне закипела ярость.

Мерседес тем временем перешла к конкретике: журналистка из «Ка-эм», Алекс Кин, свяжется со мной в ближайшие дни, но увидеться сможет скорее всего только после конференции в Далласе.

— И разумеется, мне нет нужды напоминать, что в Далласе ты должна держать глаза и уши открытыми. — Мерседес хотела, чтобы глаза и уши были открыты у нас всегда. — Новые идеи, тенденции — вот что мы все ищем. Но никто, кроме Касси, не приносит мне рукописи с красной буквой «Н». Мы должны постоянно искать новые шедевры!

Едва я вышла из кабинета Мерседес, ко мне подбежала Линдси.