— Чтобы пообщаться с авторами любовных романов.

Она мне, конечно, не поверила.

— Ладно, ответь мне на другой вопрос. Я тут лишняя? Если не учитывать необходимости приглядывать за собакой в ваше отсутствие?

— Как это лишняя? — ужаснулась я. — Что ты такое говоришь? Ты — моя лучшая подруга.

— Точно. Человек, которого ты никогда не слушаешь. Человек, которого начинают воспринимать как пятое колесо в телеге.

Господи! Я даже не догадывалась, что у нее появились такие мысли. А ведь могла бы.

— Извини, Уэнди. Я никогда не хотела, чтобы ты чувствовала себя отрезанным ломтем. Просто ты всегда занята — учеба, работа, все такое…

Судя по количеству грязи, которую Уэнди вычистила зубной щеткой, этой работой никто не занимался с тех самых пор, как плинтусы выкрасили желтоватой краской, то есть лет двадцать, а то и тридцать. Однако мне и в голову не приходило скрести их.

— Ты понимаешь, что становишься похожа на Джоан Кроуфорд[59], не так ли? — спросила я ее.

Уэнди шумно выдохнула.

— Готова спорить, Джоан Кроуфорд никогда не приходилось иметь дело с грязью, собачьей мочой и странностями соседей.

— Ты думаешь, я странная?

— Не ты… — Она передумала. — Пожалуй, ты. Ты и Флейшман — странная пара.

— Я говорила тебе, между нами ничего нет.

— Слышала. И знаешь, что из этого выйдет?

Я покачала головой.

— Ничего.

— Меня это вполне устраивает, — заявила я. — Мы только друзья.

Она бросила зубную щетку в миску с мыльной водой. Послышался плеск. Брызги полетели на пол.

— Чушь собачья. Не ври, что ничего не ждешь.

— Не жду.

— Как раз ждешь, но тебя постигнет разочарование. И не один раз.

— Откуда ты знаешь? Можешь увидеть, что у него в сердце?

— У него в сердце! Неужели мы по-прежнему подростки? Я сужу по его действиям. И вижу, что это человек, которому глубоко наплевать на нас обеих. Ты этого не замечаешь. По-прежнему ослеплена сиянием, которое окружало его в колледже, где Флейш был крутым парнем, обратившим на тебя внимание. Там мы все твердили о своих надеждах и честолюбивых замыслах. Но теперь я пытаюсь реализовать мечты и пашу как проклятая, ты пашешь как проклятая, а Флейшман по-прежнему болтается без дела и болтает о своих честолюбивых замыслах. Он — Питер Пэн с зудом писательства.

— Писать не так-то просто.

— Ты думаешь, легко стать дизайнером по свету? Или редактором? — Она покачала головой. — Дело не в том, что я не люблю этого парня, хотя, надо признать, терпение мое на исходе. Мне просто не хочется больше быть его служанкой.

— Тогда поднимись с колен и перестань скрести плинтусы, — предложила я. — Не делай того, что можно не делать.

— Но если я этого не сделаю, никто не сделает. Я больше не хочу так жить.

— Другими словами, в любом варианте ты в проигрыше. Это плохо.

Она привалилась к стене.

— Думаю, я схожу с ума, Ребекка.

И действительно, выглядела Уэнди не ахти. Работа и учеба — удовольствие маленькое. А она тянула эту лямку годами. Я чувствовала, что в этот уик-энд добавила подруге забот. Не следовало мне сравнивать ее с Джоан Кроуфорд.

— Не сдавайся, Уэн. Еще год, и ты в дамках.

— Еще год, и я, возможно, стану еще одним безработным дизайнером по свету и смогу сосредоточиться на работе в кофейне. — Она шумно выдохнула. — Знаешь, как много женщин хотят выйти замуж, но дальше отношений дело у них не идет?

Я кивнула.

— Мне же нужна хорошая квартира, и я хочу зарабатывать деньги.

— Все у тебя будет, — Я нервно посмотрела на телевизор и потянулась к пульту дистанционного управления. — А пока ты бы перестала смотреть этот канал.

— Сама знаю. Он как героин для одержимых собственным домом.

— Такое ощущение, что мы все боремся с довольно-таки странными зависимостями.

Она поджала губы, бросила взгляд в сторону закутка Флейшмана.

— За исключением некоторых. Кое для кого это всего лишь игра. — Она посмотрела на меня, в глазах появилось сочувствие. — Будь осторожнее, Ребекка. Мы живем в жестоком обществе. Оно выбрасывает людей.

Бедная Уэнди. Вот к чему приводят нагоняющие тоску пьесы, даже если ты занимаешься всего лишь освещением сцены.

В понедельник утром, по пути на работу, я наткнулась на Риту, стоявшую в наружном офисе. Она выдохнула облако дыма, через которое мне предстояло пройти, — этакий коврик перед дверью.

— Как съездила?

— Неплохо.

Теперь, когда я вернулась домой, этот уик-энд, пожалуй, стоило отнести к достижениям. Никогда я так не радовалась, входя в здание, потом в кабину лифта (надеясь на встречу с Красавчиком). Ноги сами меня несли. Но каблуки налились свинцом, когда открылись двери кабины и я увидела лицо Мюриэль.

— Я сказала подруге, что в этот уик-энд ты уезжала на конференцию и скорее всего не успела прочитать рукопись. — А на лице читалась надежда, что ее предположения не оправдались. — Я не ошиблась?

— Прочитаю на этой неделе, — пообещала я.

Опять забыла основополагающее правило: никогда не давай обещаний.

Направилась к своему кабинету с твердым намерением снять с полки «Ранчера и леди», но большую часть утра составляла финансовый отчет о командировке. Вычла половину Флейшмана за обслуживание в номере и стоимость коктейлей, которыми этот мерзавец угощал писательниц в баре, а потом попросил записать на мой счет.

В десять часов зазвонил телефон. Лайза, помощница Мерседес.

— Мерседес хотела бы с тобой поговорить.

На мгновение у меня остановилось сердце.

— Когда?

Короткая пауза, затем:

— Можно прямо сейчас.

— Хорошо. Уже иду.

После того как на ватных ногах я приблизилась к столу Лайзы, та махнула рукой: мол, путь открыт.

Я постучала в дверь кабинета Мерседес.

— Entrez-vous![60]

Я приоткрыла дверь.

Мерседес посмотрела на меня и улыбнулась:

— Вот кого мне хотелось увидеть. — Будто я заглянула в ее кабинет по собственной воле. Как будто меня не вызывали.

Может, этой фразой она пыталась снять напряженность, которая сковывала меня. Почему-то мне казалось, что я получу нагоняй за то, что на конференции проявила себя не с лучшей стороны.

Мерседес откинулась на спинку стула, выдохнула и пробормотала:

— Mon dieu![61] С чего начнем?

Я задалась вопросом, а не является ли появление на конференции моего бывшего бойфренда, пусть я его туда и не приводила, проступком, влекущим за собой увольнение.

Но Флейшмана Мерседес не упомянула. Задала другой вопрос.

— Ты слышала о психотерапевтических услугах, которые положены сотрудникам нашего издательства?

Я поерзала на стуле, не зная, к чему это ведет.

— Вроде бы я видела такой буклет…

— Да, речь о том, что есть несколько вариантов. Каждый календарный год ты можешь трижды посетить психотерапевта, или стать участницей программы, которая поможет избавиться от привычки курить, или поучаствовать в других программах согласно утвержденному списку. Одна из них помогает избавиться от алкогольной зависимости.

Я кивнула.

Она продолжала смотреть на меня.

Что-то она пыталась мне сказать, но я не могла понять, что именно. Ей требовалась моя помощь в избавлении Риты от привычки курить? Других вариантов я придумать не могла.

— Comprenez-vous?[62] — спросила она.

— Э… пожалуй, нет, — призналась я.

Она положила руки на стол, переплела пальцы.

— Несколько человек сообщили нам о том, как ты провела этот уик-энд в Портленде.

Приплыли! Все стало ясно. Я вжалась в стул.

— Не Барб Симмонс, с которой ты, вероятно, познакомилась.

Я кивнула. Я с ней познакомилась, Флейшман с ней познакомился…

— Барб понравился твой…

— Приятель, — слишком быстро вставила я.