Если скачут всадники наши
Не спеша, из-под гордых копыт
Пыль до самого неба летит
И комки этой пыли — как чаши,
А помчатся они побыстрей —
Будут пыли комки как котлы…
Двое славных богатырей
Там, где в зелень одеты стволы,
Словно белки, мелькают в листве.
Там, где с тучами горы в родстве,
Словно соколы над вершинами,
Машут крыльями соколиными.
То несутся по тропкам росистым,
Словно камень, с обрыва пущенный,
То летят со звоном и свистом,
Будто стрелы, что в воздухе сплющены.
Над пространствами в сто кругозоров
Скачут всадники выше воздуха,
Расстоянье в пятьсот просторов
Покрывают, не зная роздыха.
Скачут громко ли, скачут ли тихо —
Наступает ночевки пора.
Вот стрела взметнулась, быстра,—
Наземь падают лось и лосиха.
Разожгли они пламя костра
Там, где чистый бежал родник.
Каждый снял седло и потник
С двух коней, что скакали лихо,
Напоили их свежей водой,
По траве пустили густой.
Как вкусны будут лось и лосиха,
Что нанизаны на вертела!
А когда вечерняя мгла
Листья в темный покрасила цвет,
Погрузились всадники в сон.
Не успел еще бледный рассвет
Озарить, осветить небосклон —
Оба спутника пробудились,
Родниковой водой насладились,
Подкрепились мясом лосиным.
Не успела еще заря
Просиять лугам и долинам —
Два могучих богатыря
Огневых коней оседлали,
Поскакали в дальние дали.
«На чужбине сойдемся с врагом —
Учиним на чужбине разгром.
Встретим недруга в нашем краю —
Сокрушим его в быстром бою!»
Так решили твердо и строго
И помчались во весь опор.
Если в горы вела дорога,
Пролетали над гребнями гор,
Если море пред ними синело,
То четыре волшебных посоха
Помогали им быстро и смело
Мчаться по морю, будто посуху
Если снег выпадал глубокий
И в пути стрекотали сороки —
Возвестители зимних дней,
Если ветки деревьев вздрагивали,
То воители поплотней
Лисьи шапки свои натягивали.
Если в зеркале луж красовались
Синецветные небеса,
Если, звонкие, переливались
Соловьиные голоса,
Если в мире рождалось тепло,
Возвещая, что лето пришло,—
Мчались, вороты расстегнув,
Два воителя, два смельчака.
Хоть земля была широка,
А воители к месту поспели,
Хоть была бесконечна река,
А достигли все-таки цели.
В это время Шэрэм-Мината,
Чье жилье — у горного ската,
Ближе смерти и дальше счастья,
Ненавистник тубинских владык,
У которого в страшной пасти
Был один-единственный клык,
Был язык в целых пять четвертей —
Страшный бес, пожиравший детей,
Враг земли, враг жизни подлунной,
Обладавший плетью чугунной,
Черный дух, чья злоба зажглась
В двух кругах ярко-красных глаз,
Чья слюна истекала ядом —
Понял мерзким умом колдуна,
Что Абай-Гэсэр где-то рядом,
И решил: «Да будет война.
Я помчусь Гэсэру навстречу,
Я начну смертельную сечу».
Вот Гэсэр, на погибель злу,
Из колчана достал стрелу,
Зачинавшую ратное дело.
Вот взвилась, взлетела стрела,
Но врага пронзить не могла,—
По броне скользнув, улетела.
А свирепый бес тридцать раз
Повернул круги красных глаз,
Обнажил единственный клык,
Длинный высунул свой язык,
Ядовитой забрызгал слюной.
Ненавистник жизни земной
Черной плетью — три ночи, три дня
Стал направо бить и налево —
Чуть Гэсэр не свалился с коня!
И тогда, исполненный гнева,
Размахнулся Гэсэр мечом,—
О мече мы слово начнем!
Восхищая вселенную целую,
Удивительным свойством он славился:
Он о кость не тупился белую,
В красной, жаркой крови не плавился!
Но утратил он свойство свое,
Он с чудовищем злобным не справился.
Иступилось его острие,
Изогнулся булатный меч,
Не сумел он беса рассечь!
Становилось чудовище злее,
А Гэсэр бился с гневом удвоенным:
«Хоть и бычьими были шеи,
Я сворачивал шеи воинам.
Так неужто теперь врагу
Бычью шею свернуть не могу?»
Так подумав, с гнедого сошел он,
Непреклонной решимости полон.
Две полы заткнув за кушак,
Засучив рукава, смельчак
Супостата схватил за предплечья —
Да не мог нанести увечья.
Издевается бес кровавый:
«Слишком слабы твои суставы,
Слишком волосы редки и жидки,
Слишком жалки твои попытки!»
Так сказав, из Гэсэровых рук
Злобный бес вырывается вдруг,
Бьет чугунной плетью с размаха.
Но Гэсэр не ведает страха:
«Если есть у шеи хрящи,
Сверх шести хряща не ищи,
Если ты человеком рожден,
Выполняй человечий закон!»
Так подумав, напряг сухожилья
И в сраженье вступил рукопашное,
Чтоб избавить мир от насилья.
Он схватил чудовище страшное
За предплечье правой руки —
Стали биться они, как быки.
Сила с мощью великой столкнулась,
Синецветная твердь содрогнулась,
Мироздание пошатнулось,
Море вздрогнуло и захлебнулось,
Превратились горы в песок,
Разъярился речной поток,
Желтоцветная пыль взметнулась —
И земля во мгле задохнулась!
В черной мгле и желтой пыли
Исчезали приметы земли,
Все живое стало незримо
В облаках тяжелого дыма…
Трое суток — и ночью и днем —
Длится бой на просторе земном.
Длится битва семь дней, семь ночей
Кто сильнее из двух силачей?
Здесь могучий бьется с могучим.
Если их на верблюда навьючим,
Одинаковым будет их вес,
И такой же вес мы получим,
Если их на лошадь навьючим.
С человеком сражается бес
От зари до полночного часа,
Задевая края небес,
От спины отрывая мясо,
На груди разрывая мясо,
Попирая полночные горы,
Коль другой не видно опоры,
Попирая вершины юга,—
Уничтожить хотят друг друга!
Длится бой девяносто суток.
Между гор найдя промежуток,
Бой ведут на тропе ледяной.
Девять месяцев длится бой.
Храбрецы, как лошади, взмылены,
Обескровлены, обессилены,
От зари до позднего часа
Попирают дно пропастей.
Воздвигается горка из мяса,
Воздвигается холм из костей,—
Уничтожить не могут друг друга!
Прилетают вороны с юга,
Это мясо на ночь уносят,
Разрешенья при этом не просят.
Покидая север, сороки
Прилетают на краткие сроки
И на сутки мясо уносят
И при этом слова произносят:
«Своего нам давайте мяса,
Пусть побольше будет запаса,
Чтоб на тысячи тысяч лет
Было мясо для птиц на обед!»
Так сказав, сороки и вороны
Разлетаются в разные стороны.
Целый год в борении прожит,
А Гэсэр победить не может
Ни военною мощью меча,
Ни надменною силой плеча,
Ни копьем, ни острой стрелой,
Ни отвагою удалой.
От зари до полночи лунной
Злобный бес, не кончая сраженья,
Бьет Гэсэра плетью чугунной
До всемирного изнеможенья!
Так сражаются благо и злоба,
Круглый год продолжается бой.
Ослабели в сражении оба,
Обескровлены долгой борьбой.
Мощь иссякла, и сталь заржавела,
И они, соблюдая правила,
Порешили передохнуть:
Каждый в свой отправился путь.
Обладая ценным сокровищем —
Чистым сердцем, умом прозорливца, —
Так подумал Гэсэр: «С чудовищем
Слишком рано решил я сразиться.
Не хватает мне силы-уменья,
Не хватает и разуменья».
И с Эржен-Шумаром вдвоем
На гнедом Бэльгэне своем
Богатырь поскакал домой
По тайге, что слывет глухой,
По горам, что слывут высокими,
По морям, что слывут широкими,
По просторам, слывущим далекими,
По озерам, слывущим глубокими.
Он добрался до моря Мунхэ,
До своей долины Морэн,
До реки Хатан многопенной.
Как приехал к себе домой,
Удалого коня Бэльгэна
К кольям коновязи расписной
Привязал он привязью красной,
Сотворенной из ткани атласной,
И к супруге своей молодой
Он вошел в чертог золотой.
Тут Алма-Мэргэн, та жена,
Что для грозных битв рождена,
Увидав, что супруг пришел,
Золотой накрывает стол,
Накрывает серебряный стол,
Угощает Абай-Гэсэра
Вкусной пищей, крепким вином,
Угощает арзой-хорзою
И, сияя свежей красою,
С милым мужем садится вдвоем.
Вот, отведав чуть-чуть вина,
Вот, откушав чуть-чуть еды,
Рассказать попросила жена,
Чем его завершились труды.
Рассказал Гэсэр полушепотом,
Что свирепа чугунная плеть:
Ни отвагой, ни силой, ни опытом
Не сумел он врага одолеть.
Ослабев, он вернулся обратно,
Он решил отдохнуть немного,
Но теперь ему непонятно:
Где лежит к победе дорога?
И жена ответила-строго:
«Не тебе ли твои небожители —
Пятьдесят и пять — помогли
Вновь родиться в земной обители
Ради жизни и правды земли?
Не тебе ли была бурханами
Пятикнижная мудрость дана,
Чтоб твоими деяньями бранными
Укрепилась твоя страна?
Если ты не сразишь чудовище,
Чье губительно самовластье,
То чудовище, чье становище —
Ближе смерти и дальше счастья,
Чье оружье — чугунная плеть,—
Кто ж сумеет его одолеть?
Кто же землю наполнит цветением,
Чтоб она перестала страдать,
Чтобы к людям, животным, растениям
Счастье жизни вернулось опять?
Злобный бес, погибель готовящий
Детям всех государств-племен,
Должен, должен быть побежден,—
Так иди, победи чудовище!
Ты во имя людей потрудись,
Поднимись на небесную высь,
Ты спроси у Хурмаса-отца
И у бабки Манзан-Гурмэ:
Как борьбу довести до конца,
Чтоб она завершилась победой?
Эсэгэ-Малана проведай —
Там и мудрости почерпнешь!»
Говорит ей Гэсэр в ответ:
«Ты права, твой совет хорош,
Ибо правилен твой совет!»
И тогда на коне Жэгуртэ,
Что к небесной взмывал высоте,
Полетел Гэсэр удалой,
Ввысь поднялся, расстался с землей,
Вскоре скрылся в небе рассветном
На своем коне синецветном.
