Инквизиция могла заниматься ослеплением одной своей части действиями другой, и Фаддей порой задумывался, сможет ли она однажды отринуть мрак и научиться доверять сама себе. Но существовало достаточно мрачных слухов об инквизиторах, ставших опасными радикалами, сошедшими с ума в своем преследовании разложения, так что, возможно, сохранять своих членов в неведении было единственным способом сохранять ее от гниения изнутри.

— Инквизитор?

Фаддей поднял глаза от информационного планшета. Он просматривал потенциальные следы в астропатическом трафике, но там вновь не было ничего многообещающего. Он увидел — как и ожидал — Пилигрима, стоящего в дверях холодных каменных палат. На Кайтаране стояла ночь и прерывистый бледный голубой свет от безоблачного ночного неба, окрашенного в голубой и серый тона. Фаддей так настойчиво занимался внимательным просеиванием сквозь жалкие астропатические данные, что даже не заметил захода двойных солнц Кайтарана.

— Пилигрим.

Пилигрим слегка поклонился, словно в насмешку. — Полковник Винн собрал своих людей и готов к осмотру.

— Хорошо. Что вы о них думаете?

— Я? — Пилигрим сделал паузу. — По большей части они ветераны разведывательных подразделений или антипартизанских бригад на своих примитивных мирах. Они умелые и решительные солдаты. Они, скорее всего, с честью умрут, но не более того.

— Вы думаете, что это безумие, не так ли? — у Фаддея возникло ощущение, что Пилигрим, если у него было лицо, сердито заворчал под своим капюшоном.

— Когда вы видели вещи, которые видел я, инквизитор, у сумасшествия нет значения. Я думаю, что это предприятие потерпит неудачу, если это то, что вы имеете в виду. Намного лучшие бойцы, нежели ваши штурмовики, пытались выполнить подобные авантюры ранее и не прошли дальше лазерной защитной сетки.

— Вообще-то, я не говорил вам, для чего мне нужны люди, Пилигрим. Вы кажетесь очень уверенными в том, что я потерплю неудачу, словно вы знаете, что я собираюсь предпринять.

— Вы направляетесь в Фарос, инквизитор. Других вариантов нет. И если я смог догадаться, то и лорд Колго сможет.

— Лорда Колго, — фыркнул Фаддей, поднимаясь с кровати и роняя инфопланшет в один из сундуков, которые он практически закончил упаковывать, — ничто не порадует больше, чем моя попытка. Если я проиграю, я испытаю защиту для него. Если я преуспею, он будет знать, как раскусить этот конкретный орешек, и, возможно, попытается поместить меня под свое непосредственное командование, чтобы я смог проделать то же самое в случае возникновения нужды.

— Возможно. Но вы идете в Фарос, инквизитор, и это настолько для меня очевидно, что в вашей секретности нет необходимости. Если вас обнаружат и вам удастся уцелеть, вы создадите себе врагов, которые никогда не забудут и не простят.

— Вы пытаешься отговаривать меня, Пилигрим? Или вы не хотите видеть Испивающих Душу найденными и наказанными?

— Больше, чем вам кажется, инквизитор. Больше, чем вы. Никогда об этом не забывайте, — нотка раздражения проскочила в обычно непроницаемом механическом голосе. — Вы интересовались моим мнением. Я считаю, что вы умрете. Но, находясь в вашем положении, я бы тоже выбрал возможную смерть, поскольку иначе шансы на полный успех нулевые. Я лишь говорю, что ваша миссия невыполнима.

— Император прикончил Гора, когда хаосит уже праздновал победу. Это было также невыполнимым. Говорят, что инквизитор Чевак видел Черную Библиотеку и уцелел. Снова невозможно. Защищать Империум от галактики зла — и снова невозможно, но это долг инквизитора попытаться. Мой долг. Единственным оружием, которое есть у меня против Испивающих Душу сейчас — информация, и если я должен совершить невозможное чтобы добыть её — это то, чем я займусь.

— Разумеется, инквизитор, — Пилигрим, как и всегда, стал раболепным. — Полковник Винн приготовил людей для инспекции.

— Передайте Винну, что я доверяю его суждениям. Если его люди такие мертвецы, как вы о них думаете, мне вряд ли требуется их проверять. Пусть грузятся на борт «Полумесяца», и убедитесь, что его заправили. Я буду в космопорте в течение часа.

Пилигрим растаял во тьме по ту сторону двери. Даже несмотря на то, что он был неотъемлемой частью в надеждах Фаддея когда-нибудь обнаружить Испивающих Душу, неугомонный сварливый голос в голове твердил ему, что не следовала брать с собой Пилигрима.

Предательство, казалось, сочилось от существа как запах — и это ощущение осталось в палате после его ухода. Но вновь, инквизитору имеют дело с самыми нечестивыми из мутантов и пришельцев до тех пор, пока они полезны. По крайней мере, Пилигрим не был еретиком или демоном, так что Фаддею придется выдержать его компанию еще какое-то время.

Фаддей закончил забрасывать свою немногочисленную одежду и собственность в сундук. Он путешествовал налегке и не следовал путями священной Инквизиции достаточно долго, чтобы собрать библиотеку или коллекцию артефактов, как это сделали старослужащие инквизиторы. Его единственной достойной внимания собственностью был сам «Полумесяц», его личная копия «Боевых Катехизисов» и сильно модифицированный автопистолет, который он хранил на корабле. Пистолет был преподнесен ему жителями улья Секунд на Джоуриане, когда он вычистил культ генокрадов в глубинах ульевого теплоотводного комплекса. Он чувствовал себя как один из героев имперского эпоса, словно: крестоносец, сокрушающий разложение и зло, где бы оно не прорывалось чтобы угрожать благословенному Империуму. Сейчас он ощущал себя совершенно по-другому.

Сделало ли Ордо Еретикус правильный выбор? Фаддей был довольно хорош, без сомнений. Он был умен и упорен, и имел терпение, чтобы выстраивать свои ресурсы, пока он не сможет нанести последний, критический удар по противнику. Но существовало так много инквизиторов с куда большим опытом. Были даже такие, кто специализировались на работе с Орденами Космодесанта — несмотря на то, что те были среди величайших героев Империума — они имели склонность к самостоятельности и автономности, что означало, что за ними следует постоянно присматривать. Соответствовал ли Фаддей заданию найти Испивающих Душу? Выбрали ли его по неким политическим соображениям, лорд-инквизитор вроде Колго, который должен балансировать между миллионом интересов, противоречащих друг другу?

Это было неважно. У него есть работа, и он её выполнит. Тысячи инквизиторов работали в зоне боев на сотнях различных миссий, и даже агенты Оффицио Ассасинорум крались меж звезд к своим целям в империи Тетуракта. И среди них был и Фаддей. У него было собственное задание, и оно было не менее важным, чем все остальные. Он выследит Испивающих Душу или умрет в этой попытке. Существовала ли где-нибудь преданность больше его? Нет, не существовала, ответил он сам себе.

Он позвал одного из крепостных слуг, чтобы тот отнес его вещи на «Полумесяц», и покинул холодное, пронизываемые сквозняками апартаменты. Он отправиться на Фарос как можно скорее — именно там находятся последние фрагменты мозаики. Он найдет там то, что ему нужно. Потому что если ему это не удастся, он потерпит неудачу, а это было недопустимо.

Застывшая на мгновение флотилия сохраняла безмолвие. Истребители замерли в безопасной системе, ожидая перерыва в плотном потоке имперских боевых кораблей и транспортов между ними и их целью. Система была темна и пустынна, единственные человеческие сооружения — бездонные жерла шахт на выжженном горнодобывающем мире, его звезда испещрена кратерами и медленно умирает.

Ксеноистребители зависли на орбите вокруг газового гиганта системы, бело-голубой слой газа крутился под ними в бесконечном вихре. Болезненный свет звезды окрашивал остальные едва видимые планеты и луны в тускнеющее серое свечение. Свет изменял яркое серебро истребителей, так что они выглядели просто еще одной кучей строительных обломков, выброшенных на орбиту и оставленных, когда люди наконец удалились.

Лишь после мятежа Испивающих Душу Сарпедон начал ценить галактику. В некотором смысле, она была чудом — каждый удаленный уголок содержал нечто новое и неожиданное. Даже в этой блеклой системе были следы красоты, подобные постоянным изменениям газового гиганта под ними или бесконечно сложным орбитам планетарных лун. Но одновременно это была темная и жуткая галактика. В каждом из этих уголков могла дожидаться тьма и разложение, спрятанные и замерзшие, готовые проснуться и с жадностью наброситься на звезды.