Поцелуи закончились, Берт опустил сына на землю и жестом пригласил гостью в дом, на пороге которого появилась пожилая женщина в брючном костюме с вьющимися седыми волосами.

— Мне показалось, что ты приехал не один. Какой приятный сюрприз, — проговорила она слегка хрипловатым голосом и улыбнулась Конни. — Я — Ханна Барбер.

Улыбнувшись в ответ, девушка представилась. В отличие от сына и внука, Ханна светилась теплотой и дружелюбием.

— Заходите, — пригласила она и провела их в уютную гостиную. Там, в инвалидном кресле сидел пожилой человек с газетой в руках. — У нас гость, Гэс, — сказала Ханна.

— Это Констанция Буш, — представил девушку Гилберт. — Сегодня мы случайно встретились на улице. Я привез ее познакомиться с Эриком.

Мистер Барбер-старший, улыбнувшись, поздоровался, и все сели.

— А когда мы с бабушкой по магазинам ходили, я целых два мороженых съел, — прижавшись к коленям отца, объявил Эрик.

Конни, которая всегда преклонялась перед своим отцом, вдруг поняла, что мальчик точно так же преклоняется перед Гилбертом.

— Целых два? — переспросил Берт. — Мама, это же вредно! Сколько раз я тебе…

— Как насчет кофе или чая? — предложил дедушка.

— Я сейчас, — отозвалась Ханна и поспешила на кухню. В дверях она обернулась. — Ты просил меня купить Эрику рубашку. Ну и как? Тебе нравится?

Берт хмуро посмотрел на тонкий белый батист в рюшках.

— Очень мило.

Его ответ прозвучал сдержанно, и Конни поняла почему. Беленькие рубашечки с жабо, кружевными манжетками приводят старушек в восторг, но гладить и стирать такое каждый день — просто самоубийство.

— Я не хотел это покупать, — вмешался Эрик. — Я хотел джинсовую рубашку, как у тебя, папа.

— Но деточка, у них не было твоего размера, — сказала бабушка. — А такая рубашечка очень нарядная, ты в ней просто маленький король!

Мальчик топнул ногой.

— Ну и что? Не хочу быть королем! — Скривившись, он выдавил пару слезинок. — Хочу такую, как у папы.

Да, скорее не король, а чертенок, подумала Конни. А что еще ожидать, принимая во внимание такую наследственность?

— Не плачь, маленький, — умоляюще сказала бабушка. У нее был такой вид, точно она сама вот-вот расплачется. — Мы завтра снова пойдем в магазин и…

— Ненавижу белое! Оно пачкается! — прервал ее малыш.

— Тогда давай сделаем ее зеленой, — предложила Конни. Плач оборвался, словно сработал выключатель.

— А как? — требовательно спросил Эрик.

Встав, Конни протянула малышу руку.

— Если ты пойдешь со мной к машине, где лежит моя сумка, я тебе покажу.

— Возьми ключ, — сказал Берт. — Вот.

Когда несколько минут спустя они вернулись, на Эрике был надвинутый на лоб пластмассовый зеленый козырек-кепка.

— Теперь у меня все зеленое, — объявил мальчик, глядя сквозь козырек. — И ты зеленый, папа. И бабушка. И дедушка. И… — Он забегал по комнате, перечисляя все, что стало теперь зеленым.

Ханна принесла кофе и яблочный пирог.

— Где вы живете, Конни? — мягко заговорила она.

— В Гринвич-Вилледже.

— Одна?

— Да, у меня там маленькая студия.

— Вы замужем? — спросила пожилая дама.

— Нет. Один раз у меня едва не состоялась помолвка, но в последнее время я много работаю, так что нет возможности строить отношения, — с неловкостью ответила Конни.

— А сейчас у вас есть молодой человек?

Девушка покачала головой.

— Значит, теперь у вас никого нет. Как и у нашего мальчика, — заявила Ханна, с улыбкой глядя попеременно то на гостью, то на сына. — Это очень мило.

Гилберт, который сидел на другом конце софы, с шумом стал размешивать сахар в кофе. Он явно терял терпение. Конни усмехнулась. Он достаточно сегодня повеселился, делая ехидные замечания на ее счет. Теперь ее очередь.

— Да, как интересно, что мы встретились в Нью-Йорке столько лет спустя, — произнесла она. — Да, Гилберт?

На его лбу пролегла морщина.

— Да, — осторожно отозвался он.

— Берт — такой милый, веселый парень, — продолжала Конни. Поставив чашку, она протянула руку и опустила ее на плечо Барбера. — Просто прелесть. Мы все его так любим.

На мгновение он, по-видимому, онемел.

— У нас всегда были прекрасные отношения, — не унималась Констанция. Исподволь взглянув на него, она с удовольствием отметила в его глазах гневные искры. — Как тогда было хорошо!

— Значит, вы больше не потеряете друг друга из виду? — осведомилась Ханна.

— Все зависит от нашего Берта, — промурлыкала Конни и с деланным смущением опустила глаза.

Очень осторожно, словно девушка была больна какой-то смертельной и чрезвычайно заразной болезнью, Берт снял ее руку со своего плеча и встал.

— Мне пора везти Конни домой, — заявил он.

— Как?! Уже? — запротестовала мать.

— Боюсь, что так, — согласилась Конни и тоже встала. Хватит. Переигрывать нельзя. Получится очень глупо, если Барбер и Филдстоун позвонят Джулии и пожалуются на ее поведение. — Спасибо за угощение. Мне пора.

Подошел Эрик и смущенно встал перед гостьей.

— Вы это заберете? — спросил он, умоляюще глядя на Конни сквозь зеленый козырек.

— Нет, можешь оставить себе.

— Насовсем?

— Насовсем, — подтвердила Констанция.

Малыш благодарно посмотрел на нее.

— Спасибо.

Прощаясь, миссис Барбер выразила надежду, что скоро увидит их снова, Конни и Гилберта.

— Ну, ты даешь, — открывая машину, пробормотал он.

Конни ответила ему невинным взглядом.

— Я просто как можно лучше играла роль.

— И поэтому назвала меня «веселым парнем»?

— Ты бы предпочел «светоч грез моих»?

— Я бы предпочел, чтобы ты держала рот закрытым. Да, я понимаю, моя мать устроила тебе допрос с пристрастием, я приношу за это свои извинения, но не надо было создавать у нее совершенно ошибочного впечатления, что…

— Это ошибочное впечатление появилось у нее сразу же, как только я появилась. Я же тебя предупреждала, что таковы люди. Это реакция не лично на меня, а на незамужнюю женщину, возможную невестку.

— Может и так, — уступил Барбер. — Но теперь она все время будет мучить меня вопросами о тебе, потому что ты ей понравилась!

— Я многим нравлюсь.

— А меня постоянно выводишь из себя. Как тебе это удается? — осведомился он.

— Талант, — беззаботно ответила Конни и села в машину. — Не стоит везти меня до дому, — проговорила она, когда они выехали на шоссе. — Я прекрасно доберусь на метро, только подвези меня к ближайшей станции. Так тебе не придется дважды ехать через весь город, мне же идти недалеко.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

— Спасибо, так я и сделаю, — сказал Гилберт, — Значит, теперь я смогу освободить моих стариков от Эрика, отвезти его домой и уложить спать в нормальное время.

— А домой — это куда?

— В Белмор. Нам добираться час-полтора, зависит от пробок.

— Значит, у тебя нет подружки, — заметила Конни.

— Нет. К огромному огорчению матери. Я, как и ты, после смерти жены уже год в постоянных разъездах. Прибавь к этому заботы об Эрике. У меня не было возможности завязывать какие-либо отношения с женщинами.

Его голос звучал напряженно, и когда Констанция взглянула на него в профиль, то опять увидела на виске пульсирующую голубую жилку.

— И желания тоже? — спросила она.

— У меня такие же гормоны, как у всех, — сухо отозвался Гилберт. — Наверное, я не против коротких встреч без обязательств. Но что-то серьезное — нет. Я не хочу ничего подобного. Спасибо, что уладила эту историю с рубашкой, — продолжил он. — Иногда мой сын, к сожалению, бывает просто невыносим. И за козырек спасибо. Сколько он стоит?

— Не помню. Пусть это пойдет в счет химчистки.

Он скупо улыбнулся.

— Договорились. Я благодарен тебе и за весь этот спектакль, — закончил он, подруливая к станции метро. — Точнее, наполовину благодарен. — Барбер притормозил. — Ты не огорчена, что не придется поработать в Калифорнии?

Конни покачала головой.