– Бежать? – задохнувшись, повторила сестра. – Пресвятая Матерь Божья, как же мы можем это сделать, Дженни?

– Пока точно не знаю, но мы это сделаем, и нам надо поторопиться. Солдаты за палаткой говорили, что нас используют, чтобы вынудить отца сдаться.

– И он согласится?

– Неизвестно. Было время – пока Александр не переехал в Меррик, – когда мои родичи скорее сложили бы оружие, чем позволили нанести мне вред. Теперь я для них ничего не значу.

Бренна слышала глухой голос сестры, и, хотя ей хотелось утешить Дженни, она знала, что Александр так восстановил членов клана Мерриков против их юной госпожи, что они о ней более не заботятся.

– Но тебя-то они любят, так что нелегко догадаться, какое примут решение и как повлияет на них отец. Если мы попытаемся бежать как можно скорее, то попадем в Меррик прежде, чем что-то произойдет.

Больше всего беспокоила Дженни обратная дорога в Меррик, которая по ее прикидкам должна занять отсюда два дня езды верхом. Каждый час, который придется провести в пути, будет полон риска; кругом рыщут бандиты, и даже честному человеку две одинокие женщины покажутся легкой добычей. Дороги просто опасны. Равно как и постоялые дворы. Единственное надежное укрытие можно найти в аббатствах и монастырях, где предпочитают останавливаться добропорядочные и уважаемые путники.

– Трудность в том, что у нас нет шансов бежать со связанными руками, – продолжала рассуждать вслух Дженни, оглядывая занятый делом лагерь. – Значит, нам надо либо уговорить их развязать нас, либо нырнуть в рощу во время обеда, когда мы не будем связаны. Но если мы так поступим, наше отсутствие обнаружат тотчас же, как придут забирать посуду, и мы не успеем далеко уйти. И все-таки, если на следующий день-другой нам выпадет только эта единственная возможность, скорее всего ей придется воспользоваться, – весело объявила она.

– А что мы будем делать, нырнув в рощу? – спросила Бренна, храбро подавляя страх при мысли оказаться одной ночью в лесу.

– Еще не знаю… наверно, спрячемся где-нибудь, пока они будут искать нас. Или изловчимся их провести, заставив подумать, что побежали не на север, а на восток.

Если удастся выкрасть у них пару коней, мы вернее опередим их, хотя спрятаться будет труднее. Фокус в том, чтобы найти способ и прятаться, и обгонять.

– Как же мы это сделаем? – спросила Бренна, сильно наморщив лоб и с трудом соображая.

– Не знаю, попробуем как-нибудь.

Погрузившись в раздумья, Дженни невидящими глазами глядела мимо высокого бородатого мужчины, который остановился поговорить с одним из рыцарей и внимательно присматривался к ней.

Замерцал огонь, явился охранник забрать тарелки и снова связать им руки, но ни у той, ни у другой не появилось приемлемого предложения, хотя они обсудили несколько самых причудливых и нелепых.

– Не можем же мы добровольно здесь оставаться в заложницах, чтобы он нами пользовался ради своей выгоды, – взорвалась Дженни, лежа ночью бок о бок с сестрой. – Мы должны бежать.

– Дженни, тебе приходило в голову, что он с нами сделает, когда… если, – быстро поправилась Бренна, – поймает?

– Я не думаю, что он нас убьет, – после минутного размышления заверила ее Дженни. – Ему наша смерть невыгодна. Отец потребует, чтобы ему нас показали, прежде чем согласится сдаться, и графу придется нас предъявить – целых и невредимых, – иначе батюшка разорвет его на куски, – объясняла она, решив, что лучше – не так страшно – именовать его графом Клеймором, а не Волком.

– Ты права, – согласилась Бренна и тут же заснула.

Минуло несколько часов, прежде чем Дженни смогла тоже погрузиться в сон, ибо, несмотря на показную уверенность и храбрость, она страшилась как никогда в жизни. Она боялась за Бренну, за себя, за свой клан и имела самое смутное представление о способах бегства.

Что до захватчика, он и правда скорее всего не убьет их, если поймает; у мужчин существуют другие способы поквитаться с беззащитными женщинами. Перед ее мысленным взором встало темное лицо, почти полностью скрытое двухнедельной порослью густой черной щетины; она содрогнулась при воспоминании о странных глазах, казавшихся прошлой ночью серебряными. Сегодня глаза его были сердито-серыми, цвета грозового неба, а на один краткий миг, когда он взглянул на ее губы, выражение в глубине глаз изменилось, и эта почти неуловимая перемена сделала его еще страшнее прежнего. «Просто черная борода, – подбадривала она себя, – придает ему столь пугающий вид, пряча черты лица. Без этой темной бороды он, несомненно, выглядит, как любой другой пожилой человек лет… тридцати пяти? Сорока?» Она слышала легенды о нем, будучи трех-, четырехлетним ребенком, значит, он в самом деле должен быть очень стар! Сообразив это, она почувствовала себя лучше. «Просто-напросто борода делает его таким грозным», – успокаивала она себя. Борода, и огромный рост, и сложение, и странные серебряные глаза.

Пришло утро, и она пробудилась, все еще не имея реально осуществимого плана, который удовлетворял бы необходимым требованиям – двигаться как можно быстрее, легко прятаться, не попасть в лапы к бандитам или в еще худшую переделку.

– Если бы только у нас была какая-нибудь мужская одежда, – не в первый раз повторяла Дженни, – мы гораздо успешней могли бы бежать и добраться до цели.

– Не можем же мы взять и попросить стражника отдать нам свою, – с отчаянием проговорила Бренна, миролюбивый характер которой тоже начал меняться под воздействием страха. – Ах, хотела бы я иметь с собой вышивание, – добавила она с прерывистым вздохом. – Я так нервничаю, что не в силах сидеть спокойно. Кроме того, мне обычно лучше всего думается с иглой в руках. Как ты полагаешь, наш страж раздобудет для меня иголку, если я хорошенько его попрошу?

– Едва ли, – с отсутствующим видом отвечала Дженни, теребя по привычке кромку платка и глядя на мужчин, латающих изорванную в боях одежду. – Если кому-то и требовалась иголка с ниткой, так именно этим солдатам. А потом, что ты собираешься шить… – Голос Дженни прервался, душа возликовала, и ей удалось стереть с лица радостную улыбку, лишь медленно оборачиваясь к Бренне.

– Бренна, – проговорила она с тщательно сохраняемым безразличием, – ты верно надумала попросить стражника раздобыть иголку с ниткой. Он кажется довольно приятным человеком, и я знаю, что ты ему нравишься. Почему бы тебе не подозвать его и не попросить принести нам две иголки?

Дженни ждала, пока Бренна подбиралась к пологу палатки и махала стражнику. Скоро она поведает сестре свой план, но не сейчас; лицо Бренны может выдать ее, если она попытается лгать.

– Это другой страж… Я его совсем не знаю, – расстроенно прошептала Бренна, когда мужчина приблизился. – Послать его привести доброго охранника?

– Обязательно, – усмехаясь, подтвердила Дженни.

Сэр Юстас рассматривал с Ройсом и Стефаном карты местности, когда стражник сообщил, что его спрашивает леди.

– Ее наглости нет предела! – отрывисто рявкнул Ройс, имея в виду Дженни. – Она уже гоняет стражников с поручениями, и, больше того, они бегают у нее на посылках! – Произнеся эту тираду, он коротко поинтересовался: – Я догадываюсь, тебя послала синеглазая с грязной физиономией?

Сэр Лайонел хмыкнул и покачал головой:

– Я видел два чистеньких личика, Ройс, а у той, что со мной говорила, глаза зеленоватые, а не синие.

– А, ясно, – саркастически произнес Ройс, – не Высокомерие, а Красота заставила тебя уйти с поста. Чего она хочет?

– Она не сказала. Говорит, что желает повидать Юстаса.

– Возвращайся на пост и стой там. Передай ей, пускай обождет, – бросил он.

– Ройс, это всего-навсего две беспомощные женщины, – напомнил рыцарь, – совсем молоденькие. А ты никому не доверяешь стеречь их, кроме Арика или одного из нас, – продолжал он, имея в виду рыцарей, составлявших отборную личную охрану Ройса и входивших в число доверенных его друзей. – Держишь связанными, под стражей, словно опасных мужчин, превосходящих нас силой и способных бежать.