– Дженнифер, – перебил Ройс, пряча улыбку, – как вам хорошо известно, у меня нет жены. – Он понимал, что она, говоря это, во многом права, да вот только выглядит чертовски прелестно, с прозрачно-сияющими сапфировыми очами и сулящими поцелуи устами, и ему трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме, честно признаться, единственного желания – схватить ее на руки и приласкать, как разозлившегося котенка.

– У вас нет жены в данный момент, – едко возразила Дженни, – но вы скоро выберете кого-нибудь… англичанку, конечно! – уколола она. – Англичанку с холодной водичкой вместо крови, и с волосами мышиного цвета, и с остреньким носиком, у которого вечно красненький кончик и которому вечно грозит насморк…

С трясущимися от безмолвного отчаянного хохота плечами Ройс замахал руками, насмешливо моля о пощаде.

– С волосами мышиного цвета? – повторил он. – Это лучшее, на что я могу надеяться? До сих пор я мечтал о жене-блондинке с большими зелеными глазами и…

– И с большими розовыми губами, и с большими… – Дженни так разъярилась, что и на самом деле уже поднесла было палец к груди, прежде чем сообразила, что собирается ляпнуть.

– Я слушаю, – поддразнивая, подтолкнул Ройс. – С большими…

– Ушами! – в бешенстве бросила она. – Но как бы она ни выглядела, обязательно превратит мою жизнь в сущий ад!

Не в силах более сдерживаться ни секунды, Ройс повалился и ткнулся носом ей в шею.

– Я заключил с вами сделку, – шепнул он, целуя ее в ушко. – Мы подберем жену, которая нам обоим придется по вкусу.

И, высказав это невероятное утверждение, вдруг сообразил, что не сможет жениться и держать при себе Дженни. Несмотря на все свои шуточки, он вовсе не был столь бессердечным, чтобы жениться на Мэри Хеммел или еще на ком-нибудь, а потом заставлять Дженни выносить унижения, пребывая его любовницей. Вчера он еще мог думать об этом, но сегодня, после прошлой ночи, узнав, сколько страданий пришлось ей перенести за недолгую жизнь, нет, ни за что не сделал бы этого.

Он до сих пор гнал от себя мысль о том, как к ней отнесутся «возлюбленные» родичи, когда она возвратится к ним, побывав в постели врага.

Остаться навсегда холостяком, не имея детей и наследников, – весьма непривлекательная и неприемлемая перспектива.

Можно, конечно, жениться на Дженнифер, но этот вариант даже не подлежит обсуждению. Жениться на ней и обрести заклятых врагов в лице новых родичей, равно как и жену, благодаря своей верности склоняющуюся на их сторону, недопустимо. С таким браком поле битвы переместится в его собственный дом, тогда как он ищет лишь мира и согласия. Одно наслаждение, которое дарит в постели ее самозабвенная невинная страсть, еще не причина устраивать себе жизнь, состоящую из постоянных раздоров. С другой стороны, она единственная женщина, которая занималась любовью с ним, а не с легендой о нем. И заставляла его смеяться, как никогда не заставляла ни одна другая женщина. И умна. И смела. И облик ее чарует и манит. И наконец, она обладает честностью и прямотой, которые обезоруживают его полностью.

Такая правдивость, особенно в женщине, – поистине большая редкость. Это значит, что слову ее можно верить.

Конечно, подобные соображения – неподходящий повод отказываться от всех тщательно выстроенных планов на будущее.

С другой стороны, подобные соображения – недостаточно убедительное основание отказываться от нее.

Ройс вскинул глаза, ибо караульные на стене замка протрубили в рожки один длинный сигнал, извещая о приближении гостей, но не врагов.

– Что это значит? – встревоженно спросила Дженни.

– Я полагаю, курьеры от Генриха, – отвечал Ройс, приподнявшись на локте и щурясь на солнце. Если это они, лениво гадал он, то явились раньше, чем он ожидал. – Кто бы ни были, это друзья.

– Ваш король знает, что я у вас в заложницах?

– Да. – Хоть ему не хотелось менять тему беседы, он понимал, что она тревожится за свою судьбу, и добавил: – Я известил его с обычной ежемесячной почтой через несколько дней после того, как вас доставили ко мне в лагерь.

– Меня… – прерывисто выдохнула она, – меня куда-нибудь отошлют… в тюрьму или…

– Нет, – поспешно ответил Ройс. – Вы останетесь под моей защитой. На время… – неопределенно добавил он.

– А если он распорядится иначе?

– Не распорядится, – спокойно проговорил Ройс, оглядываясь через плечо. – Генриха не волнует, как я одерживаю победы, пока я их одерживаю. Если отец ваш сложит оружие и сдастся из-за того, что вы у меня в заложницах, это будет самой лучшей победой – бескровной.

Видя, что разговор волнует ее, он, чтобы отвлечься, задал вопрос, который все утро вертелся у него в голове:

– Когда ваш сводный брат принялся настраивать клан против вас, почему вы не обратили на это внимание отца вместо того, чтобы искать утешения в грезах о королевстве? Отец ваш – могущественный лорд, он мог решить эту проблему точно так же, как решил бы ее я.

– А как бы вы ее решили? – спросила она с той манящей улыбкой в уголках губ, что всегда вызывала у него желание схватить ее на руки и поцеловать в эти самые губы.

Резче, чем намеревался, Ройс произнес:

– Приказал бы им прекратить подозревать вас.

– Вы рассуждаете как воин, а не как лорд, – весело заметила она. – Вы не можете приказать людям иметь то или иное мнение, можете просто запугать их, чтобы они держали свое мнение при себе.

– Как же поступил ваш отец? – холодно поинтересовался он, выражая сомнение по поводу ее замечаний.

– В то время, когда утонула Бекки, – ответила она, – отец был далеко, сражаясь в каких-то битвах, насколько я помню, с вами.

– А когда он вернулся – после сражения со мной, – с кривой улыбкой продолжал Ройс, – как поступил?

– Тогда обо мне уже ходили всякие слухи, но отец посчитал, что я преувеличиваю и что скоро они сами собой утихнут. Понимаете, – добавила она, видя, как Ройс неодобрительно хмурится, – отец мой не уделяет особого внимания тому, что он называет «женскими делами». Он меня очень любит, – заявила она, а Ройс, учитывая, что Меррик выбрал Болдера в мужья Дженнифер, отнес заверение это больше на счет ее преданности отцу, чем уверенности в его любви, – но женщины для него… м-м-м… не так важны, как мужчины. Он женился на моей мачехе потому, что мы дальние родственники, и потому, что у нее трое здоровых сыновей.

– Он предпочел, чтобы его титул перешел к дальним родственникам, – заключил Ройс с плохо скрытым раздражением, – вместо того чтобы передать его вам и, возможно, своим внукам?

– Клан для него – все; так и должно было быть, – провозгласила Дженни, и долг верности придавал ее речам особую силу, – даже если бы король Иаков разрешил передать мне отцовский титул, чего, вероятно, и нелегко было бы добиться.

– А он потрудился обратиться к Иакову?

– Э-э-э… нет. Но, как я уже сказала, во мне лично отец не усомнился; дело в том, что я женщина и у меня иное предназначение.

«Или тебе можно найти иное применение», – подумал Ройс, сердясь на себя.

– Вам не дано понять моего отца, вы ведь его не знаете. Он великий человек, и так считаю не одна я. Мы… мы все… положили бы за него жизнь, если бы он… – И тут Дженни подумала, что либо сошла с ума, либо ослепла, так как из-за деревьев, приложив палец к губам и призывая к молчанию, на нее глядел… Уильям. – …если бы он попросил, – выдохнула она, однако Ройс не заметил внезапной перемены тона. Он боролся с приливом непонятной ревности к ее отцу, сумевшему внушить ей такую слепую и беззаветную преданность.

Крепко зажмурившись, Дженни снова раскрыла глаза и вгляделась получше. Уильям нырнул в тень деревьев, но она все еще видела краешек его зеленой куртки. Уильям здесь! Он приехал забрать ее, сообразила она, чувствуя в душе взрыв радости и надежды.

– Дженнифер… – Голос Ройса звучал ровно и серьезно, и Дженни оторвала взгляд от того места, где исчез Уильям.

– Д-да… – запнулась она, ожидая, что все войско отца в любую минуту выскочит из-за деревьев и убьет Ройса на месте. Убьет! При этой мысли к горлу подкатил комок, и Дженни вскочила на ноги, охваченная противоречивым желанием увести из леса его и умудриться шмыгнуть в чащу самой.