Желудок заурчал, напоминая, что она со вчерашнего дня ничего не ела, и Дженнифер отвернулась от окна, чтобы одеться и спуститься в зал. Она направилась к сундукам с одеждой, которые нынче утром доставили к ней в покои. Кроме того, если она не спустится, граф, несомненно, придет и погонит ее, даже если для этого ему придется взломать дверь.

Нынче утром она получила возможность посидеть в деревянном ушате, наполненном горячей водой, и насладиться хотя бы ощущением чистоты с головы до пят. Омовение в ледяном ручье, вспоминала она, возвращаясь мыслями к прошлой неделе, не идет ни в какое сравнение с теплой водой и куском мыла.

Первый сундук содержал наряды, принадлежавшие бывшей владелице замка и ее дочерям, и многие из них напомнили Дженни милый причудливый стиль, предпочитаемый ее теткой Элинор, – женские платья, которые леди носили с высокими коническими прическами и волочащимися по полу вуалями. Хотя такие одежды давно вышли из моды, денег на наряды явно не жалели, ибо все они были из богатого бархата и атласа, расшиты шелками. Платья, однако, казались чересчур пышными и не соответствующими ни обстановке, ни ее положению в этом доме, и Дженни открыла другой сундук. С уст ее слетел вздох восторга, чисто женского ликования, и она осторожно вынула платье из мягчайшего кашемира.

Она только закончила приглаживать и укладывать волосы, как в дверь застучал слуга с паническим воплем:

– Миледи, его сиятельство велели сказать, что, если вы через пять минут не сойдете вниз, они сами поднимутся и отведут вас собственноручно!

Чтобы граф не вообразил, будто она послушалась, устрашившись угрозы, Дженни прокричала в ответ:

– Можете передать его сиятельству, что я и без того собираюсь сойти и появлюсь через несколько минут.

Она повременила ровно столько, сколько составило, по ее мнению, несколько минут, и покинула спальню. Лестница, ведущая из верхних спальных покоев в большой зал внизу, была крутой и узкой, точно такой, как лестница в Меррике, устроенная специально, чтобы в случае проникновения захватчиков в зал им пришлось пробивать себе путь наверх в узких каменных стенах, где невозможно размахивать мечами, а защитники оставались бы целыми и невредимыми. Впрочем, в отличие от Меррика эта лестница была сплошь увешана паутиной. С содроганием представляя себе обитателей густых тенет, Дженни ускорила шаг.

Раскинувшись в кресле, Ройс, твердо сжав челюсти, созерцал лестницу, мысленно ведя отсчет бегущим минутам отведенного Дженни и уже истекающего времени. Зал был почти пуст, только несколько рыцарей склонились над кружками с элем, да слуги убирали остатки завтрака.

«Все, время вышло!» – гневно решил он и качнулся в кресле с такой силой, что ноги тяжело грохнули о плиты мощеного пола. А потом замер на месте. К нему, в мягком платье золотого солнечного цвета, с высоко перехваченной грудью, шла Дженнифер Меррик. Но не чарующая нимфа, которую он привык видеть. Претерпевшая волнующее и ошеломляющее преображение молодая женщина, от которой захватывало дух, была графиней, достойной занять подобающее положение при самых блестящих дворах страны.

Волосы, расчесанные на прямой пробор, струились мерцающим золотисто-рыжим водопадом, вились по плечам, по спине, заканчиваясь ниже пояса пышными локонами. Треугольный вырез платья подчеркивал полноту груди, одежды изящно спускались по стройным бедрам, переходя в длинный шлейф; в широких, ниспадающих до колен рукавах были прорези, открывающие запястья.

У Ройса возникло странное чувство, что она стала какой-то другой, но когда девушка подошла ближе, сомнения рассеялись – это были ее сверкающие синие глаза и чарующий лик.

Она остановилась перед ним, и намерение заполучить ее, как бы ни осложняла она эту задачу, обрело несокрушимую решимость. Восторженная улыбка медленно расплылась на губах Ройса, и он проговорил:

– Ну и хамелеон же вы!

Глаза ее сощурились от возмущения.

– Ящерица?

Ройс проглотил смешок, стараясь оторвать взгляд от маняще выставленной напоказ в вырезе платья гладкой плоти и вспомнить о своем справедливом гневе.

– Я хотел сказать, – сдержанно пояснил он, – что вы постоянно меняетесь.

Дженни не могла не приметить странного жадного блеска в ощупывавших ее серых глазах, но на мгновение отвлеклась, с тревогой обнаружив, как красиво и элегантно выглядит он в обтягивающей мускулистые плечи темно-синей тунике из тончайшей шерсти с длинными, плотно прилегающими рукавами, прошитыми серебряными нитями. Пояс из плоских овальных серебряных бляшек низко перехватывал бедра, сбоку висел короткий меч с большим сапфиром на рукоятке. Ниже Дженни рассматривать не пожелала.

Наконец до нее дошло, что он уставился на ее волосы, и она с опозданием вспомнила об оставшейся непокрытой голове. Закинув руку за спину, подхватила широкий золотой капюшон платья, опустила на голову, надвинула так, что лицо оказалось словно бы в рамке, уложила, как следовало, изящными складками на плечах.

– Очень мило, – изрек Ройс, изучая ее, – но я предпочитаю видеть вашу голову непокрытой.

Сегодня он снова собрался ее очаровывать, с болезненным чувством поняла Дженни; ей было легче встречаться с открытой враждебностью, чем с добротой и любезностью. Она схватилась за спасительную тему о головных уборах.

– Как вам, несомненно, известно, – молвила она с холодной вежливостью, пока он пододвигал для нее стул, – не подобает ни молодым девушкам, ни невестам ходить простоволосыми. От женщины требуется, чтобы она скрывала свои…

– Прелести? – подсказал Ройс, окидывая оценивающим взглядом ее волосы, лицо и грудь.

– Вот именно.

– Потому, что Ева соблазнила Адама? – предположил он, выкладывая все свои религиозные познания.

Дженни потянулась к тарелке с овсянкой.

– Вот именно.

– А мне всегда казалось, – насмешливо заметил он, – что его соблазнило яблоко, и причиной грехопадения была вовсе не страсть, а голод.

Хорошо помня, что оба раза падала в его объятия как раз после такой шутливой болтовни, Дженни категорически отказалась удивляться или возмущаться подобной ересью и даже подыскивать ответ. Вместо этого она подняла другую тему, тщательно сохраняя по-прежнему любезный тон:

– Не соблаговолите ли вы пересмотреть приговор, обрекающий нас с сестрой на разлуку?

Он вопросительно поднял бровь:

– А ваш нрав исправился?

От возмутительного непоколебимого спокойствия в сочетании с высокомерием она едва не задохнулась. После продолжительного молчания, во время которого Дженни пыталась выдавить из себя хоть слово, ей удалось вымолвить только:

– Да.

Удовлетворенный Ройс оглянулся на слугу, стоявшего у него за спиной, и велел:

– Скажи леди Бренне, что сестра ожидает ее здесь. – Потом вновь повернулся к Дженнифер, любуясь ее изящным профилем. – Садитесь и ешьте.

– Я подожду, пока вы приступите.

– Я не голоден. – Еще час назад он был безумно голоден, мрачно подумал Ройс, теперь же только ее присутствие лишило его аппетита.

Она последовала приглашению и зачерпнула полную ложку каши. Вскоре, однако, его пристальный взгляд начал ее беспокоить. Поднося ложку ко рту, она настороженно покосилась на него:

– Почему вы меня так разглядываете?

Ответить ему помешал слуга, подскочивший к Дженнифер с тревожным криком:

– Ваша… ваша сестра, миледи… Она хочет вас видеть! Она кашляет так, что меня дрожь пробирает!

Кровь схлынула с ее лица.

– Боже мой, нет! – прошептала она, вскакивая со стула. – Только не здесь… не сейчас!

– Что вы хотите сказать? – Привыкший на поле боя иметь дело со всевозможными неожиданностями, Ройс спокойно удержал ее за руку.

– Бренна страдает грудной болезнью, – в отчаянии объяснила Дженни. – Обычно приступы начинаются с кашля, а потом она задыхается.

Она попыталась вырваться, но он встал и вместе с ней двинулся из зала.

– Должно быть какое-то средство, чтобы помочь ей.

– Только не здесь! – проговорила она сдавленным от испуга голосом. – Моя тетка Элинор готовит бальзам… Она знает о травах и снадобьях больше всех в Шотландии… Это средство было у нас в аббатстве…