— Переместитель Быстрова, — задумчиво повторил Артем. — Я польщен, конечно, но сколько вы потратили сил и средств! Даже страшно подумать. Неужели это все — только для того, чтобы проверить мою теорию?

— Ну, нет. У меня была вполне конкретная личная цель: сказать вам спасибо. Ради нее я был готов трудиться еще хоть сто лет.

— Ладно, у тебя… у вас. А у народа? Чем эта машина времени может послужить людям?

— Артем… странно все так. — Рума усмехнулся. — Сейчас вы моложе меня; не знаю, как к вам обращаться. Переместитель нам послужит, вот увидите. Не представляете, какой мы затеяли проект! Помните, тридцать лет назад человечество столкнулось с проблемой снижения рождаемости?

— Еще бы. Кажется, генетический сбой. Количество фертильных женщин сократилось в разы…

— В десятки раз! И до сих пор генетики ничего не придумали. Пока они там ДНК переклеивают, люди вымрут, как мамонты. Дети сейчас — словно восьмое чудо света. И мы тогда… — Рума замолчал. — Видите это помещение, это здание?

— Да.

— Это реабилитационно-обучающий центр для людей, которых мы перенесем из прошлого. Не волнуйтесь! История не изменится, потому что… потому что мы забираем только тех, кто там — умер.

Не веря своим ушам, Артем смотрел на собеседника.

— Да, да! — кивнул Рума. — Никто больше не умрет. Все будут здесь, все доживут до старости. Дети, погибшие от голода или расстрелов, сожженные в печах концлагерей, замученные во время революций, — все будут жить. Вместо них мы отправляем в прошлое биокуклы. Это же вы меня научили: дети не должны умирать. Они все получат шанс на новую жизнь, на образование, лечение; они смогут трудиться, и творить, и строить будущее вместе с нами!

— Значит, — потрясенно спросил Артем, — это как рай? Жизнь после смерти?

— Ну, надеюсь, вы не чувствуете себя в раю, — махнул рукой Рума. — Вас, между прочим, ждут в родном НПО…

— Погоди, — перебил его Артем, ошарашенный внезапной мыслью. — А эта программа уже действует? Вы уже кого-нибудь перенесли, кроме меня?

— Кстати, да, чуть не забыл, — Рума наигранно хлопнул рукой по лбу. — Кое-кто хочет с вами встретиться. Пошли, пошли, — он направился к двери, — подождите секунду, — вышел в коридор.

Как зачарованный, Артем смотрел на дверь, за матовым стеклом которой виднелось два силуэта: невысокая женщина и худенький большеголовый мальчик.

— Па-а-ап. А почему небо синее?

Аксен повертелся на месте, будто бы устраиваясь поудобнее. На самом деле аппаратура корректировала угол обзора под восприятие пятилетнего мальчика.

— Потому что воздух в верхних слоях атмосферы преломляет солнечные лучи, и мы видим небо синим. Если б не этот эффект, небо было бы черным. С ярко-желтым Солнцем.

— Как здесь?

— Да, как здесь. А где ты видел синее небо?

Аксен оживился.

— На Фолкнерах! Пап, оно такое! Глубокое. Мальчики говорили, что если серое — это тучи. А у нас все время серое…

Антон автоматически протянул руку и обозначил поглаживание металлического «крабика».

— Еще поедете туда?

— Да! — мальчик опять оживился. — Через неделю! И потом еще в Норвегию. Звезды смотреть! Там сейчас зима и все время ночь. И звезды не исчезают. И Луна. Пап, а тебя видно будет с Земли?

— Не знаю даже, — Антон сделал вид, что задумался. — Тот месяц я на видимой части Луны, но в серп не всегда попадаю. Надо будет ближе к сроку график движения тени посмотреть.

Повисла пауза. Антон тихонько выдохнул и покосился на «крабика», пристроившегося на соседнем сиденье. По опыту он знал, что сейчас начнется новый поток вопросов. Интересно, что будет на этот раз? Музыка? География? Модульное расписание современной школы позволяло детям узнать и усвоить множество сведений, но вот родители, успевшие забыть обо всем неважном, регулярно чувствовали себя недоучками.

— Па-ап.

«Началось».

— А что такое биоресурсы?

Антон выдохнул. Это вам не направленная мутация амеб, на это обычный доктор инженерных наук вполне способен ответить. Главное — простыми словами объяснять и помнить, что «много знаний» не значит «взрослый».

— Это все живое, что есть на Земле. Животные, растения. Некоторая часть планеты имеет очень скудные запасы биоресурсов. Те, кто сумел сохранить больше живого на своей территории, являются базой для нового распространения жизни. На Земле и за ее пределами.

— А мы? Что мы распространяем?

Аксен явно хитрил, но Антон не стал укорять этим сына. Им не так легко было найти темы для разговоров. Родственники писали, что у мальчика есть разработанный с консультантом план общения с отцом.

— Энергию. Это то, что производит наш регион. То, чем мы богаты.

— И поэтому у нас почти не видно Солнца?

— Да. Но воздух, которым мы дышим, — чистый. Это важнее. А за солнцем можно летать на острова.

— Или на Луну?

Антон улыбнулся.

— Или на Луну.

—  Он будет помнить все наши разговоры?

—  После синхронизации информация усваивается постепенно. Будет ощущение контакта, возможно, он «вспомнит», что вы ему снились. Или звонили по телефону. Может, даже приехали на выходной.

—  Приехал?

—  Прилетели. Не суть. В разговорах он будет легко упоминать общение с вами. Соглашайтесь. Полтора года — это очень долго, а обычные средства связи вам не помогут.

— А у нас завтра концерт будет! Мы будем садиковским детям представление показывать!

Антон вынырнул из воспоминаний и смущенно поморщился. Нехорошо забывать о ребенке, пусть даже это не весьребенок.

— А ты что будешь делать?

— Песню с Лесей петь. А капелла! — «Крабик» попробовал изобразить, как Аксен вращает глазами. Получилось уморительно. — Хочешь, тебе спою?

— Хочу.

Прибор будто бы даже вытянулся и закинул голову.

— Но я только вторую партию. Там, где сопрано, — не вытягиваю.

Антон кивнул и снова задумался. Может, зря это все? Что они дают, эти несколько часов в неделю? Будто полвыходного дня вместе. Впрочем, даже и не выходного.

«Крабик» пел протяжную испанскую серенаду. В исполнении маленьких мальчика и девочки, должно быть, звучало потешно, но слушать это посреди замороженного спутника, от прибора, несущего в себе копию личности сына, было нелегко.

К счастью, песня скоро закончилась.

— Я буду в красном дублете и в плаще! Я хорошо пою?

Мужчина на секунду задумался.

— Неплохо. Сильно лучше, чем я.

Аксен смущенно хихикнул.

— А ты нашел за эту неделю что-то интересное?

Антон покосился на дополнительный экран-шпаргалку, прикрепленный слева от термометра. Что-то, конечно, можно рассказать, но хорошо бы ограничиться чем-нибудь простым, вроде кристаллов окисей водорода.

— Да. Вчера мне попался…

Эту историю он приготовил месяц назад, на базе. Высмотрел в чужом отчете детали, подобрал смешные подробности. Эту и еще несколько таких же. Тогда казалось, что его настоящее занятие — ездить на мобильной лаборатории по поверхности планетоида и фиксировать результаты измерений — будет ребенку не интересно. Теперь так уже не казалось, но не пропадать же историям.

«Крабик» смеялся.

— Папа, ты все это придумал!

— Придумал, — согласился Антон. — Но свойства у этого соединения действительно странные, вернешься — посмотри.

— Па-а-ап…

— Что, малыш?

— Когда у тебя отпуск?

— Через полгода.

— Долго…

—  А моя жена? Я могу с ней так же связываться? Или это будет мешать восстановлению?

—  Нет, она в глубокой коме. И взрослый человек на такое не способен. Разве что с серьезной медикаментозной поддержкой.

—  То есть вы предлагаете мне попробовать на моем ребенке то, что нельзя сделать взрослому человеку?!

—  Да. И чего вы кричите? Думаю, ваш сын очень спокойно отнесется к идее «говорить с папой во сне». Дети очень практичные в этих вопросах. Если выбирать между «не общаться с родителями» или общаться таким образом, они всегда выбирают общаться. Через год, когда закончится регенерация наружных покровов, мы установим систему в коконе вашей жены.