В дальнейших переговорах с Соединенными Штатами советские представители ни разу не ссылались ни на одно из этих обвинений. Однако требование о немедленном возвращении всех русских пленных нельзя было оставить без ответа. 15 сентября государственный секретарь Корделл Хэлл отправил послу в Москве Авереллу Гарриману телеграмму с полным изложением позиции США в этом вопросе, одновременно предлагая ему выяснить советские пожелания относительно русских военнопленных.
Хэлл начал с констатации факта: «Пока они находятся под опекой американцев, они пользуются статусом немецких военнопленных и обращение с ними отвечает условиям Женевской конвенции о военнопленных». Он добавил, что те, кто считает себя советским гражданином, могут по их требованию быть возвращены в СССР. Но никого не следует отправлять назад силой «во избежание ответных мер против американских граждан, находящихся в руках у немцев». Об этой позиции американцев советским властям стало известно 13 декабря 1944 года.
В результате визитов со стороны советских представителей многие пленные действительно потребовали возвращения на родину, и их желание было выполнено. Теперь требовалось официальное обращение к советскому правительству «с целью убедиться, каковы пожелания правительства в отношении лиц, могущих признать себя советскими гражданами». Хэлл предложил Гарриману скоординировать усилия в этом деле с английским послом сэром Арчибальдом Кларком Керром, поскольку английский МИД недавно отправил аналогичный запрос в советское посольство в Лондоне *159.
Следует, однако, отметить, что между английской и американской позициями имелась существенная разница. Хэлл хотел урегулировать вопрос о репатриации только тех русских, которые считали себя советскими гражданами и хотели вернуться на родину. Англичане же, напротив, просили посла Гусева известить их о советских пожеланиях относительно всех пленных, имеющих или имевших прежде советское гражданство. А кабинет на заседании 4 сентября заранее решил согласиться на репатриацию всех русских пленных, если того потребует советское правительство. Впрочем, это решение было секретным, и Госдепартамент США пока что о нем не знал.
Совершенно ясно, что Госдепартамент отказался от строгого соблюдения принципов Женевской конвенции с большой неохотой и под мощным политическим нажимом. Английский МИД вел себя совсем иначе. Его позиция сводилась в основном к усилиям пойти навстречу советским пожеланиям еще до того, как они высказывались; так что Соединенным Штатам предстояло впервые столкнуться с точкой зрения своего союзника, отличной от их собственной. Первые сообщения об этом поступили от политического советника США в Италии Александра К. Кирка. Кирк был поверенным в делах в американском посольстве в Москве в самый разгар сталинского террора, а потому мог представить себе трагические последствия, которые повлечет за собой отказ Англии от принципов, бывших дотоле неотъемлемой частью её национального достояния *160. Кирк телеграфировал Хэллу из штаб-квартиры союзных сил в Казерте:
Согласно информации, полученной в штаб-квартире союзных сил от английского военного министерства, достигнуто соглашение с советским правительством о репатриации советских граждан, которые находятся сейчас в качестве военнопленных на Ближнем Востоке — или которые будут взяты в плен в будущем. Репатриация не связывается с их желанием вернуться в Россию. В дальнейшем от советских граждан не будут требовать подтверждения их готовности вернуться на родину. На Ближнем Востоке получены инструкции из Лондона действовать согласно этому соглашению и как можно скорее обеспечить перевозку этих лиц в Тегеран. Макмиллан [в то время постоянный министр в штаб-квартире союзных сил в Казерте], вероятно, получит инструкции на этот счет от МИДа.
На следующий день Кирк послал еще одну телеграмму:
Полагаю, что Департамент сочтет полезным убедиться в характере методов по принуждению русских военнопленных к возвращению в СССР, хотя в силу предыдущих соглашений им предоставлялась возможность сохранить статус военнопленных. К тому же, насколько я понимаю, некоторые были захвачены нашими войсками и переданы англичанам по соглашению, в котором оговаривалось это условие.
Последний намек относился к русским, сдавшимся 6-ой группе армий США в южной Франции и из соображений удобства отвезенным в лагеря в Египте, то есть переданным из-под американского под английский контроль. Их число превышало 4 тысячи. Последние изменения в английской политике могли привести к возвращению захваченных американцами русских в СССР, и в этом невольно оказались бы повинны американцы, позволившие себе нарушить Женевскую конвенцию; это, в свою очередь, было бы чревато опасностью немецких репрессий по отношению к американским военнослужащим в немецком плену.
Макмиллан известил МИД о позиции Кирка и опасениях американцев, но британские официальные лица не придали этому значения. Патрик Дин возразил, что репатриация русских вовсе не означает нарушения Конвенции, а полковник Филлимор из военного министерства заявил следующее: «Если власти США не согласны, пусть забирают своих пленных назад» *161.
Во всяком случае, щепетильность американцев не оказала никакого влияния на действия англичан. Репатриации пленных в СССР пока что мешала нехватка транспортных средств, но на Ближний Восток уже пришли инструкции с требованием вернуть находившихся там пленных, «независимо от того, хотят ли они возвращаться в Россию или нет». Командующий английскими войсками в Иране и Ираке запросил, как следует обращаться с репатриируемыми русскими — «как с друзьями-союзниками, находящимися в пути, или как с военнопленными, на которых распространяются соответствующие ограничения». То ли генерал Э.С. Гепп, заведующий отделом военнопленных, проявил чувство юмора, то ли так получилось само собой, но его ответ гласил: «Мы не возражаем против того, чтобы с русскими обращались как с друзьями-союзниками (что бы под этим ни разумелось), лишь бы они не сбежали по дороге». Это парадоксальное заявление представляется идеальным примером английского компромисса. Не менее остроумным способом справились англичане и с нежеланием командующего на Ближнем Востоке отдать приказ английским солдатам стрелять в убегающих пленных: на сей предмет были приглашены советские охранники, не обремененные подобными предрассудками *162.
Американские чиновники, до которых начал доходить смысл происходящего, были явно озадачены новой политикой англичан. В ответе на телеграмму Корделла Хэлла от 15 сентября посол США в СССР Гарриман констатировал, что английское посольство пока не может предоставить точной информации относительно этой политики. Кларку Керру удалось увидеть только копию телеграммы должностным лицам на Ближнем Востоке, которую уже прокомментировал Кирк из штаб-квартиры в Казерте. Из этой телеграммы следовало, что англичане рассматривают возможность насильственной репатриации. Гарриман заключил, что Соединенным Штатам тоже придется решать вопрос о применении силы. При этом следовало серьезно подумать об опасности репрессий по отношению к американским военнослужащим, находящимся в немецком плену.
Англичане еще не сообщили Соединенным Штатам о решении кабинета от 4 сентября. 26 сентября сотрудник посольства Англии в Вашингтоне Пол Горбут, позднее постоянный заместитель секретаря МИДа, информировал американских коллег, что его правительство еще не приняло окончательного решения о применении силы к русским военнопленным. Разумеется, это ни в коей мере не соответствовало истине, но нам до сих пор неизвестно, почему МИД вводил американцев в заблуждение *163. Посол Англии в Вашингтоне лорд Галифакс писал в МИД, что американцам не терпится получить полную информацию относительно намерений англичан. Сообщая о протестах Громыко, которые отвергли Хэлл и Стеттиниус, он замечает:
