В Ялтинских соглашениях о военнопленных не было никаких оговорок относительно репатриации в СССР тех, кто не желал возвращаться. Хотя помощник государственного секретаря Грю предлагал ввести параграфы, защищающие права таких лиц, Стеттиниус и его советники целиком и полностью встали на точку зрения англичан. Англичане же считали чрезвычайно важным достичь соглашения во время совещания Большой тройки в Крыму, а всякие разночтения обсуждать потом *220. Чарлз Болен был среди тех, кто, вопреки мнению Грю, считал, что в интересах скорейшего заключения соглашения никаких оговорок и условий в тот момент ставить было не надо. И он же впоследствии писал: «В соглашении отсутствовали пункты, предусматривавшие насильственную репатриацию советских граждан, не желающих возвращаться в СССР» *221.
После Ялтинского соглашения у США еще имелась возможность избрать любую линию поведения. Англичан, как они считали, связывало обещание, данное Иденом на конференции «Толстой» в Москве, но у американцев таких обязательств не было. Рузвельт лично «не видел документа», подписанного в Ялте, за текст отвечали в основном генерал Дин и военные, а их заботило только одно — обеспечить безопасное возвращение на родину американских военнопленных *222. Советские представители не поднимали вопроса о применении силы, а у Дж. Дина не было никаких оснований брать инициативу в свои руки. Участие Госдепартамента в этом деле было в значительной мере сведено до минимума благодаря исповедуемой Рузвельтом концепции «личной дипломатии», и те, кто руководил политикой Госдепартамента, были крайне удивлены, столкнувшись после смерти президента с проблемой насильственной репатриации *223.
1 февраля 1945 года Грю сообщил советскому поверенному в делах, что США намерены по-прежнему придерживаться своих обязательств, вытекающих из Женевской конвенции, — и какое-то время действительно придерживались *224. Когда 23 марта посол Громыко высказал свои возражения против аргументов Грю о применении Женевской конвенции, Грю в своем ответе вновь подтвердил позицию Госдепартамента. Изложив все то, что уже говорилось раньше, он в заключение кратко подытожил намерения американских властей в отношении военнопленных:
Наше правительство будет по-прежнему возвращать под советский контроль всех советских граждан, взятых в плен в составе немецкой армии в немецкой военной форме, за исключением тех, кто требует, чтобы их рассматривали как немецких военнопленных, находящихся под защитой Женевской конвенции. Такие лица будут до дальнейшего рассмотрения оставлены под опекой американского правительства.
Заключительная фраза, однако, звучит весьма зловеще:
Советское правительство может не сомневаться, что вопрос об их размещении будет вновь обсуждаться обеими заинтересованными сторонами после прекращения организованного сопротивления в Германии *225.
В письме от 3 мая, когда это сопротивление практически прекратилось, Грю идет еще дальше:
Наше правительство не имеет намерения навсегда оставлять у себя этих людей и будет радо повторно обсудить вопрос об их размещении в тот момент, когда в немецком плену не останется американских военнослужащих *226.
8 мая Германия капитулировала, и всякая угроза немецких репрессий в отношении американских военнопленных отпала. Несколько дней спустя сотрудник английского МИДа Джон Голсуорси писал:
Американцы руководствовались желанием обеспечить гарантии того, что к лицам в американской военной форме, не являющимся, однако, американскими гражданами, немцы будут относиться как к американским военнопленным. После капитуляции Германии это соображение потеряло силу. Посмотрим теперь, будут ли американцы придерживаться этого принципа только ради самого принципа *227.
Американские войска, не имевшие понятия о том, что происходило в правительственных кругах, продолжали поступать в соответствии с политикой Соединенных Штатов, как они её себе представляли. Вот что писал Джордж Оруэлл:
В мае 1945 года я посетил большой лагерь для военнопленных недалеко от Мюнхена. Население лагеря постоянно менялось, в день моего визита там было около 100 тысяч человек. По словам американского офицера, коменданта лагеря, 10 процентов заключенных составляли не немцы, а в основном русские и венгры. Русских разделяли на две категории, задавая им простой вопрос: «Хотите вернуться в Россию или нет?» Значительная часть — точных цифр у меня нет — ответила «нет». Таких считали немцами и оставляли в лагере, в то время как остальных русских увозили оттуда. Я видел многих из них: некоторые были из батальонов Тодта, другие служили в вермахте *228.
Но после встречи русских и американских войск на Эльбе 25 апреля 1945 года массовый обмен пленными, освобожденными союзными армиями, стал предметом безотлагательного обсуждения *229. Окончательное решение вопроса о применении силы оттягивать было больше нельзя *230.
5. «Закон о союзных вооруженных силах»: Мид против права
В день подписания в Ялте соглашения о военнопленных Иден с Молотовым заключили также дополнительный договор о статусе русских, находившихся в лагерях на территории Англии ††. Сам документ может показаться невыразительным и безликим, но стоящие за ним события далеко не таковы. История насильственной репатриации разворачивалась не в одних лишь экзотических краях — таких, как Египет, юг Франции или Крым: настоящие драмы разыгрывались и в районах весьма прозаических, вроде Уортинга и Гилдфорда. Поэтому настал черед обратиться к тому, что происходило в Англии.
Как уже говорилось, русские, взятые в плен после высадки в Нормандии в июне 1944 года, были перевезены в Англию и размещены в лагерях, где раньше располагались военные части, ушедшие затем на фронт. 20 июля, когда Иден впервые известил советского посла об этих военнопленных, число их достигало 1600 человек. К октябрю эта цифра возросла в десять раз *231.
В Англии русских пленных постепенно отделяли от немцев и переводили в специальные лагеря, но фактически они по-прежнему оставались военнопленными. В ожидании решения об их дальнейшей судьбе их содержали в лагерях по необходимости: так было легче надзирать за пленными и поддерживать среди них дисциплину.
Глава советской военной миссии генерал Васильев предложил изменить статус пленных русских: считать их не военнопленными, а «советскими гражданами, временно находящимися на территории союзной страны», и «объединить бывших служащих Красной армии под началом советских офицеров и сержантов…» Предложение показалось англичанам вполне приемлемым, надо было лишь юридически обосновать изменение статуса. На этот случай имелся принятый в 1940 году «Закон о союзных вооруженных силах», который позволял союзным правительствам в изгнании держать военные формирования в Англии. От советских властей требовалось лишь выполнение формальностей для того, чтобы мог последовать королевский указ *232. Казалось, никаких сложностей тут не должно было быть. Однако они возникли.
