Вокруг меня были гигантские руки, они ласкали меня, гладили и убаюкивали, Чтобы убить небольшое млекопитающее, вроде мыши, вы держите его — или ее — крепко и мягко удерживая на спине, со скальпелем в руках. Когда оно — или она — пытается выскользнуть из захвата, вы сдавливаете крепче и одним движением сносите голову.

Я чувствовал себя подобно такой мыши, но был спокоен. Несмотря на испуг, я сдерживал страх. Крепко.

Чем ниже я опускался, тем сильнее становилось искажение. Думаю, это было оно. Худшее, что могло предложить Течение. Уничтожьте это, и вы покорите Течение Алкиона. Вы выиграете.

Снова и снова, пытаясь не раздражать его, пробую выскочить и проскочить незамеченным. Как клоп на бедре человека. Как крадущийся леопард. Как охотник в толпе. Как червь в моей собственной кишке.

Огромная рука начала сжиматься. Я не мог выскользнуть, зажатый между двумя складками поля. Я убегал из расщелины. Она была слишком запутанной. Она растекалась слишком быстро. Это очень резко чувствовалось. Я изучал ее, но не мог определить контуры. Она была упругой и тонкой, как костяк лягушки. Она реагировала с отвращением и ненавистью; солнце было гигантским гибельным глазом, жарившим мои глаза в капоре. Оно видело меня, и я мысленно всматривался в его лицо, выбирая момент, чтобы нанести удар и вырваться, как отвратительный хищник, которым я стал, когда вторгся в ее тело.

Все еще поглаживаемый, все еще сжимаемый, но с признаками нетерпения, растущего пыла и сжирающего рвения. Все более готовый, готовый к предстоящему мгновению.

Рука со скальпелем опускается, опускается к моей шее.

Я не мог вздохнуть, мои крылья были загнуты за спину и сложены, я был обречен на смерть, шея моя согбенна, позвоночник трещал, я должен вырваться, но не мог даже вскрикнуть, не мог вдохнуть воздух и не мог его выдохнуть, я был на грани угасания, уничтожения…

«Потеряй на время сознание и позволь мне…»

Я не слышал, так как кровь била мне в уши, не мог слышать, потому что моему мозгу не хватало кислорода, я сражался за воздух, за свои чувства, за свою безопасность.

«Теряй сознание!!!»

Я отключился.

Я открыл глаза и абсолютно ничего не увидел. Я был горячий, потный и очень уставший. Тело мое было выпрямлено, словно вынесло ужасные пытки. Влага была потом. Она изливалась из меня. Но не на лицо. На нем была холодная тряпка. Когда я открыл глаза вновь, то увидел лицо Ив.

— Ты потерял сознание, — сказала она.

Это я уже знал.

— Когда?

— Как только мы сели.

— Мы внизу?

— Да.

Но я знал, что этого не могло быть. Я был без сознания не более чем несколько минут. А мы находились более чем в миллионе миль.

— Что случилось? — спросил я. — Я не помню.

— Ничего не случилось. Была грубая тряска, и я подумала, что все мы можем погибнуть. Я видела Ника, и он уже был почти трупом, призывая выйти в глубокое пространство и зовя тебя. Но ты упорно вел корабль. С тебя тек пот и слезы, но ты вел корабль. Мы следили за твоими странными движениями, но они каждый раз оказывались верными. Мы сели.

— Сколько времени… — начал было я, но вынужден был остановиться, чтобы откашляться. — Сколько времени это продолжалось?

— Пятьдесят восемь минут. Я считала. Мы внизу уже минут десять.

— Оставь меня одного, — сказал я.

Она отошла, забрав с собой тряпку.

Я закрыл глаза.

«Это сделал ты?»

«Мы. У тебя излишне расшалилось воображение. Но ты знал, что необходимо было делать».

«Ты знал, что делать».

«Я не сумел бы. Это твой мозг предлагал решения. Твои воспоминания, твои рефлексы, твои действия. Все, что я должен был делать, это удерживать их вместе, выполнять механическую работу».

«Я не машина».

«Ты должен быть машиной для того, чтобы летать. Твой мозг поразил твою механическую эффективность. Поэтому ты должен был потерять сознание».

«Если я так много значу в моем собственном теле, то я заинтересован в том, чтобы ты не вышвыривал меня».

«Я и не могу этого сделать».

«Ладно, я не сержусь».

«Ты даже не сердишься, что я здесь».

«Ты подавляешь свои возможности», — признался я.

Мог ли я остаться в живых без него? Я снова открыл глаза.

— Что-то не так? — спросила Ив. Она все еще была поблизости.

— Я болен.

Дель Арко всунул чашку с кофе мне в руку. Внезапно мне пришло в голову, что кто-то снял с меня капор и отсоединил меня от кресла. Но я слишком устал, чтобы беспокоиться. На мгновение мы оказались в безопасности, и мне не хотелось знать, что кто-то пытается нарушить это впечатление.

— Шарло был прав, — сказал капитан. — Мы нуждались в вас.

— Да, — милостиво согласился я. — Но двое других парней могли бы сделать то же самое.

Я потягивал кофе несколько мгновений, после чего ко мне вернулось ощущение своего тела. Когда все ушло в прошлое, я забеспокоился о происходившем. Я выбрался из кресла и вгляделся в мир снаружи.

Там мало что можно было увидеть. Вид был ужасным, но не пугал. Я почувствовал доверие — я мог придумать ужасно много тварей, которые могли бы населять этот мир.

Я настроился на знаменитый сигнал «Потерянной Звезды». Он доходил громко и чисто. Я, конечно, слышал его и прежде, но только в виде иллюзорного слабого шепота. Теперь, несомненно, он был реален. Не желанный шепот. Не песня сирены. Это был звук, удобный для восприятия. Почти домашний.

— Ну, — сказал я. — Там сокровища капитана Кидда. Помеченные отметками «X». А теперь дайте мне поесть и отдохнуть.

— Хочешь спать? — спросила Ив.

— Нет. Я только прикорну на часок-другой, а затем мы отправимся в чащобу. Это будет недолго. Скажи Джонни, чтобы он подготовил первый рейс. И, — добавил я, — запомните лучше все, что самая медленная часть космического полета — это посадка на такси в город. Она может быть хуже всяких ожиданий, но не нужно рассчитывать именно на это.

Конечно, был диспут о том, кому что делать. Все хотели ехать, и никто не хотел оставаться. У меня были собственные причины не брать с собой еще кого-то, но дель Арко не собирался дать мне первому осмотреть «Потерянную Звезду». Он все еще полагал, что это его увеселительная прогулка.

Наконец аргументы были исчерпаны, восстановилось статус кво. Кто-то должен остаться на корабле, и кто-то должен суметь поднять его, если поисковая партия не вернется. Поэтому перст судьбы остановился на Ротгаре и Ив. Ротгар не был героем, и он был вполне удовлетворен таким решением. Но Ив заявила, что на борту должен остаться компетентный пилот. К несчастью, ей напомнили, что компетентный пилот является незаменимым и единственным экспертом по чужим мирам и должен идти. Мы взяли Джонни вопреки моему желанию. Но дель Арко был капитаном, и противные аргументы не были вескими и убедительными.

Таким образом, трое из нас сели в десантный вездеход — разновидность танка-амфибии, — сконструированный и построенный на Пенафлоре и являвшийся последним словом в деле транспортировки на чужих мирах. Пенафлор имеет неестественно завышенные требования в отношении эффективности бронезащиты, которую испытывают даже на боевое применение. Но это все же было много быстрее, чем идти пешком или же, как альтернатива, снова поднять «Лебедь» с риском на этот раз не избежать кораблекрушения. Я, конечно, не хотел этого делать — вносить возмущения в пространство, подобное этому. Было совершенно очевидно, что эффекты искажения были так же велики на поверхности планеты, как и в пространстве.

Правда, на поверхности особо не поскачешь вверх-вниз. Поток здесь не был достаточно сильным, чтобы именовать его чем-то большим, нежели каприз. Тем не менее здесь была жизнь, — жизнь в экстремальных условиях, только она могла существовать в атмосфере земного типа. Все, что здесь жило, было и способным изменяться.

Это означало в обычных условиях, что искажающие волны приходят в измененный район, а жизненные формы поглощают энергию волн. Только неподвижные объекты могут сопротивляться силам такой величины. Бронированные вездеходы и космические скафандры могли выстоять против искажений точно так же, как они могли стоять под солнечными лучами и жесткой радиацией. Но жизненная система не может эволюционировать в железном ящике. Она не может хранить местные условия на значительном протяжении. Она должна жить с ними. Жизненные формы существуют за счет искажающей энергии. Они всасывают непостоянное течение, запитывают в русла и используют. Единственной их проблемой является сверхизобильная поставка энергии. Они должны придумывать пути ее использования, которые не были бы просто необходимы в эмпирическом списке.