Принимались серьезные идеологические меры для замены феодального сознания (чувства принадлежности каждого к своему княжеству и земельному наделу) сознанием национальным. Зрела дискредитация сёгуната и идеализация ритуальной, общенародной фигуры императора — тэнно.

Таким образом, к концу XVII в. в Японии наблюдались уже некоторые признаки шестой фазы: огнестрельное оружие, «национальное» абсолютистское государство, нарождение буржуазии и наемных рабочих наряду со старыми сословиями. Произошел, таким образом, неполный переход в абсолютистскую постсредневековую фазу. Для полного перехода не хватало четкой альтернативной идеологии, но монополия официальной идеологии уже была частично подорвана христианским движением и проводившимися реформами учений конфуцианско-синтоистской этики: можно было уже постепенно «думать и иначе», хотя правительство пока ожесточенно сопротивлялось этому. Лишь переход в XIX в. в седьмую фазу окончательно снял противоречия ущербной шестой фазы.

Диагностические признаки седьмой фазы следующие: превращение естественных наук в производительную силу (изобретение паровой машины, железной дороги, парохода, затем двигателя внутреннего сгорания, электрического освещения, телеграфа, телефона и т.п.; внедрение науки в индустриальное производство и в сельское хозяйство); бурный рост вооружения в течение всего периода (усовершенствованное нарезное огнестрельное оружие, бездымный порох, дальнобойная артиллерия, бронированные корабли, сначала паровые, затем дизельные; изобретение самолета и танка, химического оружия); противостояние буржуазии и наемных рабочих как основных классов; возникновение интеллигенции[145]; тенденция (правда, еще слабая) к распаду крестьянства на те же классы предпринимателей и наемных рабочих; сохранение остатков прежних классов шестой и пятой фаз лишь на периферии общества; возросшее значение нерелигиозных идеологий, как оправдывающих и приемлющих существующий ход исторического прогресса (например, позитивизм), так уже и альтернативных (например, марксизм) — за счет ослабления традиционных религий, которые, однако, сохраняют свое официальное положение в государстве и в некоторой мере по-прежнему определяют черты национальных характеров; в государственном отношении — образование республик или очень ограниченных (конституционных) монархий; полный колониальный раздел регионов, не успевших достичь седьмой фазы, вооруженное соперничество обществ, ее достигших; создание колониальных империй и борьба за них; войны грандиозного масштаба с огромными разрушениями и людскими потерями.

Фаза капитализма впервые наступает в странах Западной Европы и в Северной Америке. Все остальные страны мира, кроме Японии, не успели дойти до седьмой фазы и в начале — середине XIX в. все еще находились в шестой, а то и в пятой фазе. Это означало не абсолютную отсталость этих обществ, а лишь небольшое в общеисторическом масштабе запаздывание, обусловленное более или менее случайными или второстепенными причинами: например, отсутствием благоприятных природных условий, как в Африке, или торможением вследствие завоеваний кочевниками, либо более поздним созданием альтернативных идеологий (на Ближнем и Среднем Востоке, в Китае, отчасти и в дореформенной России).

Еще до промышленного переворота — перехода от ручного к промышленному труду (что знаменует начало превращения науки в производительную силу и является непременным условием победы капиталистического строя) — в наиболее развитых странах происходят революции, которые создают условия для скорого наступления новой фазы исторического процесса. Первой была революция в Англии (1642—1649), историю которой мы уже излагали и которая привела не к установлению власти капиталистов, а к господству англиканской церкви (т. е. слегка реформированного католичества, независимого от римского папы) и — ненадолго — к более крайним формам протестантства, которые, впрочем, впоследствии вновь уступили ведущее место англиканству. (Лишь в Шотландии уже тогда утвердилась одна из реформированных христианских религий — кальвинизм.)

Выше я отмечал, что уже Английская революция, так же как Французская после нее и особенно Октябрьская в XX в., демонстрирует характерную для всех социальных революций модель развития: резкая смена общеобязательной идеологии ведет к развязыванию побуждения к агрессии, проявляющейся в междоусобном истреблении, с переходом власти ко все более радикальным группам и группкам, что кончается личной диктатурой.

Значение английской революции состоит прежде всего в том, что она сделала возможным появление альтернативных идеологий и тем самым косвенно способствовала развитию естественных наук и философии.

Такая важная опора существовавшего строя, как монополия католической церковной организации с ее богатыми монастырями, обширными церковными и монастырскими землями и абсолютной властью церковной иерархии, была сломлена еще до английской революции установившим свою абсолютную власть королем Генрихом VIII в первой половине XVI в. Окончательно английская буржуазия пришла к власти лишь в результате парламентской реформы 1832 г.

Своего рода революцией была и война за освобождение северо-американских колоний Англии и создание Соединенных Штатов (1775-1791). В США ведущую роль наряду с буржуазией северных штатов сыграли и плантаторы южных штатов, которые вели рабовладельческое хозяйство. «Декларация независимости» (1776 г.) и «Билль о правах» (1791 г.) легли в основу конституции США; в этих документах было провозглашено право всех людей на «жизнь, свободу и стремление к счастью», что и легло в основу лозунгов следующей, Французской революции (1789—1799).

Этапы Французской революции и наполеоновского периода излагались выше.

Из всех буржуазных переворотов именно Французская революция может считаться революцией в собственном смысле слова — единовременным социальным взрывом, сразу уничтожившим традиционные ценности и провозгласившим новые. Столь резко революционный характер переворота 1789 г. я склонен объяснять тем, что в других странах римско-католическое единомыслие было уже ранее подорвано укрепившимися альтернативными учениями реформации, а здесь революцию делали те, кто еще в юности должен был заниматься схоластическими (однако иногда со смертельным исходом) спорами о свободе воли и благодати. Вследствие наполеоновских завоеваний (хотя и оказавшихся эфемерными) идеи Французской революции распространились по всей Европе, в том числе и там, где шестая фаза не получила полного развития и буржуазия была слаба. Это, между прочим, указывает на то, что революционные идеи были не специфически буржуазными, а выражали общий социально-психологический дискомфорт.

Это не означало еще окончательного наступления капиталистической фазы исторического процесса. Европе предстояло еще пережить период докапиталистической абсолютистской реакции — господства в Европе «Священного Союза» монархов России, Австрии[146] и Пруссии, к которой примыкали Франция (Бурбоны) и Великобритания, — и подавления всех попыток новых революций[147]. Лишь после парламентской реформы 1832 г. в Англии и половинчатой революции 1848 г. в Германии и Франции, после освободительной войны за объединение Италии на либеральных началах (окончилась победой в 1870 г.) и после реформ Александра II в России (1861—1864) капиталисты получают некоторую свободу рук и примерно к концу 1860-х годов приходят к власти в большей части Европы (но еще не в России, где власть стала переходить к буржуазии лишь после революции 1905 г., а затем Февральской революции 1917 г.). В США переломным моментом явилась война между северными штатами (уже капиталистическими) и южными, плантаторскими (1861—1865).