Новым задерживающим фактором оказалось правление Ивана IV (1533—1584). Разговоры о его якобы прогрессивности, конечно, совершенно несерьезны. Со времен Карамзина Иван Грозный рисуется прежде всего как садист и кровавый истребитель старых княжеских и боярских родов. Таким он и был; свирепейшим террором закончилось противостояние князей и боярства московскому абсолютизму. Но для страны было гораздо хуже то, что Иван сделал с крестьянством. Разделив свое царство на «земщину», куда он согнал всю старую землевладельческую знать, и «опричнину», в которой земли раздавались его личным сторонникам, фаворитам и палачам, он организовал массовое переселение крестьян из «земщины» в «опричнину» и наоборот, что привело к огромным человеческим потерям и к утрате крестьянством веры в стабильность своего положения (элемент этого неверия в стабильность вошел в русский национальный характер). Затем Иван IV завершил «дело», начатое Иваном III: эти два царя не просто завоевали, но до корня извели вольные города Псков, Новгород Великий и Хлынов (Вятку). Тем самым была отрезана возможность развития в сторону шестой фазы. Новгородские граждане были перевешаны вдоль большой дороги из Новгорода в Москву. После этого грозный царь, потеряв «окно в Европу», которое давали Пскову и Новгороду их ганзейские связи, для того чтобы вновь «открыть» его, ввязался в затяжную Ливонскую кампанию, вылившуюся в большую войну с Польшей, Швецией и Данией, не «открывшую окна» и вновь принесшую только тяжелые людские потери и моральные жертвы. Прибавим к этому, что в период с 1597 по 1649 г. для крестьян Москрвского государства, кроме севера, Сибири, а также Украины (перешедшей под власть Руси в 1654 г. в результате восстания гетмана Богдана Хмельницкого против Польши)[99] и полусамостоятельных казачьих республик на юге, наступала эпоха крепостного права, а затем последовала гражданская война и польская оккупация.
Можно легко понять, что к началу воцарения династии Романовых (1613 г.) Россия находилась далеко позади Западной Европы (и Китая) и только начала переходить, к постсредневековой фазе. «Уложение» Алексея Михайловича типологически сходно с сасанидским и танским кодексами. Оно лучше обосновано юридически, чем танский кодекс, но хуже, чем сасанидский. Правда, складывался всероссийский рынок, ускорился рост городов с торгово-ремесленным населением и появились первые мануфактуры, однако они в значительной мере эксплуатировались крепостным способом, так что об оформившихся классах буржуазии и наемных рабочих говорить еще нельзя. Не было и какой-либо возникавшей альтернативной идеологии — старообрядческое движение было ориентировано на прошлое, а не на будущее[100]. Из огнестрельного оружия были только пушки и пищали. Мушкеты еще царю Алексею Михайловичу (1645—1676) приходилось закупать за границей. Образование находилось в плачевном состоянии.
Я все время говорил с читателем о Евразийском континенте (об Африке и Австралии речь еще пойдет в дальнейшем). Я надолго отвлекся от великого континента, который разделяет Тихий и Атлантический океаны.
Об Америке шла речь в самом начале в связи с оценкой фаз исторического процесса, которых успели достичь ее коренные жители до соприкосновения с европейцами. Я продолжаю считать, что некоторые американские индейцы достигли только первой фазы — первобытности в полярных и части таежных зон Северной Америки и в глубине джунглей Латинской Америки; часть их достигла второй фазы — чифдомов (наиболее значительные племена нынешних Канады, США, многие племена Центральной Америки) или грани между второй и третьей (астекская цивилизация в Мексике и, может быть, майянская в Южной Мексике, Гватемале и Сальвадоре) и только в одном случае — третьей (андская цивилизация инков — кечуа и аймара).
Из кратких курсов всеобщей истории события, происходившие в Америке в период, который лежит между открытиями и завоеваниями Колумба, Кортеса и Писарро
и
возникновением Соединенных Штатов, обычно выпадают почти полностью. Между тем с теоретической точки зрения далеко не безразлично, как шло развитие Америки, особенно менее у нас известной Латинской Америки (Южной и Центральной), между концом XV — началом XVI в. и концом XVIII — началом XIX в. Процесс шел здесь очень необычно, и может показаться, что тут был какой-то скачок от ранней или поздней первобытности прямо к капитализму. Это могло случиться, если бы культуры первой-третьей фаз были полностью уничтожены и европейцы, находившиеся в шестой
и
седьмой фазе, начали бы свою историю в Новом Свете с той точки, от которой они стартовали на родине. Но если такая картина в некоторой (неполной) мере может быть применима к США и части Канады, то она заведомо неверна для Латинской Америки, где истребления аборигенного населения (кроме Карибских островов) не было, хотя завоевание и нанесло им большие людские, материальные и культурные потери.
В какой мере история Америки подтверждает нашу теорию восьми фаз, различаемых по уровню развития технологии вообще и технологии оружия в особенности, по соответствующему ей строю производственных отношений и по социально-психологическим установкам (т. е. характеру идеологий — мифологической, этико-догматической или плюралистической)? Ответить на этот вопрос — значит ответить, применима или неприменима в принципе предлагаемая гипотеза к развитию всякого общества живых существ, производящих орудия и питающихся биологическими продуктами, — даже если они живут на какой-либо планете в другой галактике
или
в нашей, но далее 100 световых лет от нас[101]. Очевидно, что фазы исторического процесса в Евразии и в Латинской Америке в любом случае не синхронны, но можно ли проследить смену все тех же фаз и там? Есть ли общее правило для развития фаз исторического процесса, где бы он ни происходил?
Американский континент, заселенный в ледниковый период с запада — через Берингов пролив, посещался европейцами и до Колумба. Так, норманские колонии в Северной Америке (Винланд) и в Гренландии платили десятину римскому папе до начала XV в.; возможно, берега Америки случайно видели и другие ранние мореплаватели. Но слава открытия Америки принадлежит Колумбу.
Кристобаль Колон (или по-итальянски Коломбо, по-латыни
Колумбус) и его семья считались происходившими из Генуи, но родным языком его был испанский, на котором он переписывался даже с братом и сыновьями. Имя его — Кристобаль, или Христофор, — явно говорит о том, что он был католиком, но остается не вполне понятным, почему целая семья испанцев осела в XV в. в вовсе не дружественной к Испании Генуе. Поэтому весьма вероятно, что справедливо предположение, высказанное впервые С. де Мадариагой: Колумб происходил из семьи марранов, т. е. испанских католиков еврейского происхождения, втайне продолжавших исповедовать веру своих отцов, и его предки были вынуждены бежать в Геную, спасаясь от преследований инквизиции[102]. Далеко не все марраны вернулись к иудаизму.
В популярных работах говорится, что, обдумывая свою идею (пользуясь шарообразностью земли, завладеть сокровищами Восточной Азии[103] не с запада, через мусульманские страны, а напрямик, через Атлантический океан, подобно легендарному святому Брандану), Колумб пользовался трудами португальского принца Генриха Мореплавателя и других ученых. На самом деле он, как кажется, был параноик и, как многие параноики, очень деятельный, способный (до поры до времени) добиваться интересных результатов, хотя не тех, которые им ожидались.
В своих исканиях Колумб основывался прежде всего на словах библейского пророка Исайи, упоминавшего «острова в море» (XI, 10—12), и на апокрифической Первой книге Ездры. Как «справедливо заметил один историк, Колумб пришел к твердому убеждению, что Азия лежит не слишком далеко на запад от Европы, «путем чтения, медитаций, интуиции и ошибочных расчетов». Дойдя до этой мысли, он развил бешеную деятельность с целью найти сторонников, и, главное, таких, кто готов был его идеи финансировать. Нетрудно догадаться, что среди мужей холодного рассудка он таких не находил, хотя на поиски их успел потратить немало своих и чужих денег. Наконец ему повезло: в 1486 г. он получил аудиенцию у испанской королевы Изабеллы, женщины экзальтированной и фанатичной, едва ли не параноички тоже. Деньги на путешествие Колумба Изабелла добыла не вполне благородными методами. Но и это могло бы не дать возможности Колумбу достичь желаемого результата, если бы не помощь опытного морехода М. Алонсо Пинсона, согласившегося быть заместителем начальника экспедиции и его братьев (1491 г.).
