Другое направление монгольского нашествия после Чингиза было на Средний и Ближний Восток. Для этого был выделен особый, пятый улус — для Хулагу, брата Мункэ. Хулагу выступил в поход в 1255 г., в следующем году он уничтожил в северном Иране влиятельную секту ассасинов[86] а затем напал на Ирак. Шииты ортодоксального толка и даже христиане (жена Хулагу была христианкой несторианского вероисповедания) поддержали Хулагу против аббасидского суннитского халифа аль-Мустасима. Багдад был взят монголами в 1258 г. и подвергнут полному разорению, халиф был убит. Хулагу, в войска которого к тому времени вошло много тюрок-огузов, вторгся также в Сирию, едва оправившуюся от крестоносцев, взял Халеб и Дамаск и дал бой египетским войскам мамлюкской династии, но потерпел от них поражение. Центром своего государства Хулагу сделал Иранский Азербайджан, где основал династию Иль-ханов. До конца жизни Хулагу оставался формально подчиненным великому хану. Он умер в 1265 г., и при его погребении было совершено требовавшееся монгольским обычаем ритуальное убиение девушек. Второй преемник Хулагу, Газан-хан (1271—1304), хотя и был воспитан в буддизме, принял мусульманство. С помощью своего талантливого советника Рашид ад-Дина он ввел в государстве более четкий порядок, вполне феодальный даже с европейской точки зрения: роздал землю монгольским воинам в качестве икта и подтвердил введенное уже до него прикрепление крестьян к земле.

Очередной великий хан, Кублай (Хубилай, 1260—1294), поселился между тем не в Каракоруме, а в Ханбалыке (Пекине) с 1264 г. Ему еще подчинялись и Золотая Орда, и империя Иль-ханов, но уже лишь формально.

Конечно, монгольское завоевание Китая сопровождалось кровопролитием и разрушениями (и неудачными попытками дальнейших завоеваний — Японии, Бирмы). Однако здесь монгольская элита подчинилась китайской цивилизации. И сам Кублай, и его преемники, соблюдая принесенные монголами традиции (монгольские имена наряду с китайскими, обряд выборов хана), ощущали себя все же китайскими императорами.

В период продолжавшегося монгольского правления (династия Юань) возобновился экономический и культурный подъем, начавшийся в Китае при предыдущей династии — Сун. Парадокс, заключающийся в том, что судьба Китая при династии Юань была столь отлична от судьбы других завоеванных монголами стран, разрешается тем, что в Китае монгольские завоеватели включились в шестую, постсредневековую фазу, между тем как монгольские завоевания других стран тогдашней Азии даже не подводили к этой фазе ни по характеру оружия, ни из-за возникновения каких-либо новых классов, ни по типу идеологии (которая оставалась практически безальтернативной — отдельные второстепенные нововведения внутри ислама не в счет).

Если даже на Руси, которой монголы нанесли сравнительно мало ущерба, их завоевание заметно задержало ход исторического процесса, то в Средней и Центральной Азии, в Иране и на Ближнем Востоке оно было настоящей катастрофой. Весь Средний и Ближний Восток, а позже и Индия оказались экономически отброшенными далеко назад и на многие столетия (собственно, до XIX в.) зациклились, как в ловушке, в пятой, средневековой фазе.

То, что здесь последовало дальше, характерно для средневековья: бесконечные войны, существование династических государств с неустойчивыми, подвижными границами, не связанных с определенным этносом и не зависевших ни от самосознания их населения, ни от физико-географических условий. Почти повсеместно продолжают быть активными тюркские племена, нередко лишь полуоседлые, но создающие собственные династии (

Kapa

-Коюнлу, Ак-Коюнлу, кызылбаши). Значительную роль играет и религиозное разделение — есть династии суннитские, шиитские, исмаилитские.

Остановимся на двух-трех исторических линиях, имевших важные последствия для будущего. Это линии появляющихся время от времени более удачливых — нередко и более жестоких — завоевателей.

Тимур Ленг (Хромой Тимур, Тамерлан, 1336—1405) происходил из считавшегося монгольским, но тюркизированного племени и занимал с 1361 г. военно-административную должность в Моголистане — одном из государств, на которые раскололся улус Чагатая. (Впоследствии Моголистан более или менее совпадал с Восточным Туркестаном, но в тот момент включал и Западный — Мавераннахр.) Тимур выступал сначала в союзе, а потом в борьбе с другими военачальниками, имевшими силы того же порядка, что и он; подавлял антимонгольское движение шиитов-сербедаров, опиравшихся на сохранившееся городское население Средней Азии и Хорасана (сербедары — уничижительное прозвище низового движения шиитов; левое крыло сербедаров, возглавлявшееся духовным орденом мистиков-дервишей, требовало социального равенства). Затем Тимур захватил Самарканд, сделал его своей столицей и объявил себя в 1370 г. эмиром, правящим от имени Чингизидов; вслед за тем он начал серию походов, сопровождавшихся неслыханными даже по тем временам жестокостями. Так, при взятии оплота сербедаров — г. Серахса Тимур приказал замуровать в стену крепости две тысячи человек.

Победы Тимура объяснялись не только его полководческим искусством, но также и ужасом, который он внушал своим противникам. Овладев Хорезмом, разрушив его столицу Ургенч, он затем в течение 1380—1390 гг. подчинял, грабил, вырезал население Ирана и Закавказья. В 1389—1395 гг. он разгромил Золотую Орду, разграбив Сарай-Берке и другие города. В 1398 г. он вторгся в Индию и захватил Дели, где уже раньше сидела мусульманская династия. Затем начал войну с турецким султаном Баязидом I и в битве при Анкаре в 1402 г. взял его в плен. Пройдя сквозь Малую Азию, он вышел к Эгейскому морю и в 1403 г. изгнал из Смирны (Измира) удерживавших этот город крестоносных рыцарей-иоаннитов (госпитальеров)[87]. Затем Тимур задумал поход на Китай (идея состояла в том, чтобы восстановить империю Чингизидов), но умер в начале похода.

Не все территории, где проходили его войска, Тимур присоединял к своему царству. Он ушел из Малой Азии, из Золотой Орды и из Дели, удержав в Индии только Пенджаб. Однако государство Тимура все равно было грандиозным: оно включало Закавказье, Иран с Афганистаном, Мавераннахр с Хорезмом и Пенджаб. Но Тимур, как и другие средневековые завоеватели такого размаха, должен был разделить царство между сыновьями и внуками, что привело, естественно, к междоусобным войнам. Тем не менее при Шахрухе (1409—1447), Улугбеке (1447—1449) и Султан-Хусейне (1469—1506) ядро государства Тимура сохранялось.

Несмотря на военные разрушения, государство, оставленное Тимуром своим потомкам, было весьма богатым. В Самарканде, Бухаре и Герате могли действовать великие ученые, архитекторы и поэты; сам Улугбек был выдающимся математиком и астрономом, построил прославленную в средние века обсерваторию — за что и был убит мусульманскими фанатиками. Примат архитектуры среди искусств в подобных государствах характерен: великолепное оформление резиденций было необходимо столь могучим государям. Архитектурная слава Самарканда и Бухары восходит ко времени Тимуридов.

К началу XVI в. государство Тимуридов распалось на несколько враждующих владений. Правитель Ферганы Бабур был в

1504 г.

изгнан из Средней Азии кочевыми узбеками во главе с Мухаммедом Шейбани-ханом (основателем новой узбекской среднеазиатской династии)[88] и обосновался в Кабуле, откуда тщетно пытался вернуть себе Бухару и Самарканд, а затем начал походы в Индию и в

1525 г.

захватил Делийский султанат, основав династию Великих Моголов. Он оставил интересные воспоминания, однако встречающиеся характеристики Бабура как «гуманиста», мягко говоря, преувеличенны и незаслуженны.

Бабур был далеко не первым мусульманским завоевателем Индии. Первым был уже упоминавшийся Махмуд Газневи

(971—1030),

который доходил до Ганга, но прочно удержал только Пенджаб. Потомки Махмуда вынуждены были оставить Хорезм и обосновались в Пенджабе. В результате длительных вооруженных столкновений полководец Кутбаддин Айбек основал в

1206 г.

султанат в Дели. Между

1206

и

1526 

гг. (когда Дели был завоеван Бабуром) в нем правили пять мусульманских династий, и некоторые из них претендовали на власть над всей Индией; но по могуществу ни одна из них не могла сравниться с Великими Моголами

(1526—1857).