На смену распавшемуся Тюркскому каганату пришел Уйгурский каганат (ок. 750—840). Он был создан другой группой тюрок, которые позже, по-видимому, ассимилировали небольшие индоевропейские по языку народы Восточного Туркестана, условно (и неправильно) называемые «тохарами» (поэтому уйгуры антропологически скорее европеоиды, чем монголоиды).
Начиная с IX в. мусульмане покупали тюркских (а также кавказских и других) пленных и рабов и перепродавали их в глубь халифата, где из них иной раз создавались военные отряды гулямов, или мамлюков, — особая гвардия, тем более удобная для властителей, что она не имела никаких местных корней.
Кроме того, навербованные из числа тюркских племен воины стали захватывать власть в важных исламских центрах. Такое тюркское по характеру своей военной элиты государство сложилось в Хорасане со столицей в Газни (ныне в Афганистане); затем тюрки разрушили царство Саманидов в Иране. Часть тюрок-огузов была переселена в Хорасан Махмудом Газневи (XI в.), который был великим завоевателем и разбойником. В 1020 г. его царство простиралось от Мавераннахра (области между Амударьей и Сырдарьей) до Пенджаба на Индийском субконтиненте, а его набеги сопровождались массовыми погромами и грабежами. Преемники Махмуда были, однако, вытеснены другим завоевателем, Мухаммедом из Гора, который прорвался с афганцами еще дальше в Индию; и как следствие его завоеваний в начале XIII в. был основан мусульманский Делийский султанат. На остальной территории Индии продолжали существовать индуистские средневековые государства.
После смерти завоевателя Махмуда Газневи вожди огузского племени сельджуков, Тогрул-бек и Чагры, разбили газневидское войско и начали завоевание Западного Ирана, Ирака, а затем и Малой Азии. Сельджук Маликшах (1073— 1092), правивший в Багдаде (его визирем был выдающийся персидский государственный деятель Низам аль-Мульк), создал государство, охватившее Сирию, Ирак и весь Иран. Провинции раздавались сельджукским вождям на праве икта (см. выше). Но после смерти Маликшаха его царство расхватали местные главари-атабеги, а также вожди отдельных ополчений и племен. На это же время пало бедствие крестовых походов, о котором уже говорилось. А в Средней Азии и Иране тогда же создавались независимые государства, по преимуществу с династами, происходившими из тюрок, и одновременно шло вторжение на юг туркменско-огузских пастушеских племен; много земли было занято под пастбища.
Несмотря на все эти важные события, характерные для всякого средневековья, с XI в. начинается расцвет новоперсидской науки и литературы. Мы уже упоминали Авиценну и Бируни, но надо еще назвать великого персидского эпика, создателя монументальной поэтической истории Ирана — Фирдоуси[79]. Его «Книга царей» («Шах-наме»), формально вполне мусульманская, имела, однако, определенную антиарабскую и особенно аититюркскую направленность. Вся история рисуется у него как вековая борьба между Ираном и Тураном[80]. Неудивительно, что книга не имела успеха у Махмуда Газневи, которому была поднесена. Она отражает, таким образом, нарождение персидского самосознания. Великим прошлым для Фирдоуси являются властвование мифической авестской предзороастрийской династии Кайанидов и историческое, зороастрийское царство Сасанидов. Интересно, что само существование Ахеменидской империи было к тому времени полностью забыто.
Захватывая земли ираноязычных (в широком смысле) народов — бактрийцев, хорезмийцев, согдийцев, различных племен Афганистана, персов и мидян, — тюрки брали жен среди местного населения и вообще смешивались с ним в культурном и языковом отношении. Однако значительная часть Восточной Сибири, Казахстана, Кыргызстана — на востоке, Иранского Азербайджана[81] и Малой Азии — на западе (а также Восточного Закавказья, населенного северокавказскими племенами, в первую очередь аланами) постепенно перешла на тюркские говоры — сначала знать, а затем и все население[82]. Это объясняется, с одной стороны, тем, что тюркский язык был очень легок для усвоения, с другой — тем, что тюркские говоры были довольно однородными, что-обеспечивало взаимопонимание населения на всей территории от Восточного Туркестана до Малой Азии. Тюркский язык стал еще одним средством взаимопонимания народов[83]. В то же время следует подчеркнуть, что государства Ирана и Средней Азии, как и все средневековые государства, не имели «национальных» основ.
Теперь нам придется рассмотреть такое важное событие, оказавшее серьезнейшее влияние на последующую историю, как монгольское завоевание. Мы уже говорили о его первопричинах; здесь остановимся на нем подробнее.
Монгольское завоевание имело гораздо более разрушительные последствия для исламских цивилизаций, чем крестовые походы.
Территория Южной Сибири и современной Монголии была со времени образования в этой части планеты кочевых племен исходной базой их набегов на окрестные территории. Все эти кочевники принадлежали к носителям различных урало-алтайских языков — тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских; конкретная языковая принадлежность отдельных групп часто остается невыясненной.
Причины военного распространения монголов на восток и. запад при Чингиз-хане (начало XIII в.) нужно, как мне кажется, искать в избыточном росте скотоводческого населения в степях Монголии. Но масштабы монгольских завоеваний зависели не от этого: по мере своего продвижения в разные стороны монгольское войско включало в себя все больше других кочевых и просто скотоводческих популяций, особенно тюркских, так что вскоре армия стала только по названию» (и по правящей династии) монгольской.
В эпоху Ханьской династии произошло нападение на Китай антропологически смешанных (?) племен сюнну и хунну[84], может быть тюркских; их потомками или ответвлением считаются ту-цзюэ, или ту-кю, — уже несомненно тюрки, жившие в Западной Монголии с VII в. Сюнну еще в I в. разделились на восточную и западную группы; тождество западных сюнну с гуннами, напавшими на Европу во II—V вв., вероятно.
С начала нашей эры, и особенно во II—III вв., главными кочевыми противниками Китая были сяньби, племена, возможно, монгольского происхождения, которые, подобно сюнну, создали недолговечную, но весьма пространную кочевую «империю». В V—VI вв. мы узнаем о большом, кочевом союзе жужан, воевавших с китайцами, тюрками и уйгурами, а затем, видимо, они же под именем обров, или аваров, очутились на среднем Дунае, о чем уже говорилось. В X—XI вв. монголоязычные племена киданей (китаев), захватив северо-западные части Китая и Маньчжурии, создали империю Ляо, имевшую даже свою письменность. На территории, лежащей между Китаем и Тибетом, тибето-бирманским по языку народом тангутов была создана империя Си Ся (XI—XIII вв.), тоже имевшая развитую письменность. В 1115—1234 гг. в современной Маньчжурии и в некоторых северных районах Китая существовала империя Цзинь, созданная тунгусо-маньчжурским племенем чжурчжэней. Все эти государства по большей части имели господствующие династии из кочевников и — часто — господствующую кочевую элиту, но основное население обычно занималось не только скотоводством, но и земледелием. Землю могли обрабатывать либо китайцы, либо племена или группы самих завоевателей. Часть этого населения приняла христианство несторианского толка, занесенное сюда сирийскими (арамейскими) купцами. На территории Синьцзяна, с центром в Турфанском оазисе, было царство уйгуров, слившихся к тому времени с индоевропейским народом, ошибочно называемым «тохарами»; к северо-западу от них кочевали и царили кара-кидани. Почти вся Средняя Азия и значительная часть Ирана входили в государство Хорезмшахов, имевших столицу в Ургенче (ныне в Узбекистане). Хорезмшахи были династией тюркского происхождения, но с иранской культурой и сильными исламскими традициями; они возвысились в борьбе с тюрками же — сельджуками. Для средневековья это было процветающее государство.
