Всё чаще происходят «дутые» процессы о нарушении государственных тайн, продаже военных секретов, измене родине и т. п. К ним относится и история с известным сибирским специалистом по космической плазме Валентином Даниловым, обвиненным в государственной измене, шпионаже в пользу Китая, объявленным «китайским шпионом» (см. «Литературную газету» № 33, 15–21 августа 2001 г.). В связи с этим, по поручению русского пен-центра, его члены поместили в «Литературной газете» открытое письмо «Нас запугивают». Его подписало 8 человек (Евг. Попов, Белла Ахмадулина, Юлия (Алла?) Латынина, Борис Мессерер и др.). В письме шла речь о деле Данилова в суде г. Красноярска. 17 известных академиков обратились к Генеральному прокурору с призывом провести квалифицированную экспертизу, рассмотреть обвинения на открытом процессе. Они не получили никакого ответа. Видимо, прокуратура, те, кто «шьет дело» надеются на поощрение, на то, «что теперь снова все позволено». Их не устраивает внимание к истории Данилова. Он болен, находится в прединфарктном состоянии. Его продолжают держать под арестом, хотя следствие закончено. Многочисленные эксперты считают: то, что он якобы продал, уже около 10 лет всем известно. Подписавшие письмо требуют, чтобы чиновники, носящие мундиры ФСБ и получающие зарплату за счет бюджета, не позорили бы Россию.
Дело Анатолия Бабкина, профессора института им. Баумана. Он обвинен в передаче сведений о ракете «Шквал». Обвиняемый осужден на 8 лет условно, что само по себе свидетельствует о несерьезности обвинения.
Процесс ученого Игоря Сутягина, который тянулся около четырех лет и закончился только весной 2004 года. Ученого обвинили в государственной измене, в том, что он продал какие-то сведения о подводных лодках (ничего подобного не было), баллистических ракетах и атомных вооружениях. Сутягин работал в институте Америки и Англии. Там собирали всякие сведения, публикуемые в печати, и обобщали их. Попутно некоторые сотрудники института передавали за плату свои сводки иностранным компаниям. То же сделал и Сутягин, передав несколько подборок предпринимателям одной из английских кампаний. По утверждениям в суде свидетеля обвинения, предприниматели могли быть английскими шпионами, но так как это маловероятно, то они, вернее всего, агенты ЦРУ. Свидетель даже не утверждал, что так оно и есть, а высказывал предположение. Подсудимый и его адвокаты доказывали, что никаких секретных сведений Сутягин не передавал, что всё, известное ему, было опубликовано в печати и вообще к секретным сведениям он допуска не имел. Он и не подозревал, что занимается чем-то преступным, широко рассказывал о передаче своих сводок, не скрывал их от органов власти (потому и сел, «сам себя посадил», — говорили позже многие). В последних двух случаях речь шла не о нарушении экологических норм, но дела были возбуждены в русле общей кампании за сохранение государственных секретов. Следствие велось долго. Суд несколько раз откладывали, прерывали. В 1999 г. судья послал дело снова на доследование. У него хватило мужества не осудить Сутягина, признать обвинения недостаточными, но не хватило, чтобы его оправдать. Новый суд власти тщательно готовили. Речь шла о суде присяжных, который только начали вводить в наше «либеральное» время (он существовал в России еще при Алесандре П, по судебной реформе 1864 г.; тогда одним из первых его решений, вызвавшее недовольство властей, было оправдание Веры Засулич, совершившей покушение на петербургского градоначальника Ф. Трепова — ПР).
В советское время суд присяжных перестал существовать. На Западе он продолжал действовать. И в России, и на Западе он считался более либеральным, чем другие формы суда. Весной 2004 г. такой суд состоялся. Перед этим, незадолго до его открытия, сменили судью. Назначили известную своей агрессивностью М. А. Комарову, судью Московского городского суда, которой поручали неоднократно вести процессы, связанные с ФСБ (в частности, о взрывах домов). Она сменила состав присяжных, под предлогом: новый судья, новые присяжные. О них говорили: «присяжные в штатском». Не ясно, так ли это. Во всяком случае, прежние присяжные — пенсионеры (они — более независимы, на них труднее влиять), люди с высшим образованием, интеллигентных профессий. Среди новых многие — руководящие работники, отнюдь не склонные «потакать нарушителям закона» (надо отметить, что в Америке присяжных вообще отбирает компьютер, из большого списка, чтобы исключить предвзятые решения). Да и вопросы, которые задавались присяжным, были сознательно сформулированы не слишком четко (о том, продавал ли Сутягин сведения иностранной компании, а не о том, секретны ли эти сведения). Комарова явно благоволила обвинению, проявляя неблагосклонность к защите. Она прерывала, по просьбе обвинения, показания в пользу Сутягина, отводила благоприятные для него доказательства, отказывалась включать в делопроизводство документы об его невиновности. В итоге присяжные единогласно признали, что Сутягин виновен по всем пунктам предъявленного ему обвинения. Он объявлен изменником родины, продававшим секреты США. О США вообще никаких доказательств в деле нет. И компания, которой Сутягин продавал материалы, не указана, не привлекалась в ходе следствия и суда, против нее не предпринято никаких мер (а ведь «шпионажем» занималась!). Прокурор требовал 17 лет колонии строгого режима. 5 апреля 2004 г. вынесен приговор, необыкновенно суровый — 15 лет колонии строгого режима. Адвокаты сразу же заявили, что будут обжаловать приговор в Верховном суде, а затем в Европейском трибунале (последний уже решил принять дело и рассматривать его в приоритетном порядке). Протесты против приговора выразили русские и заграничные правозащитники. «Эмнистин интернейшел» резко осудила приговор, объявила Сутягина политическим заключенным.
Даже Путин вынужден был признать, что в России усиливается шпиономания и с ней нужно бороться. Но такое признание, скорее всего, сделано опять таки для «внешнего употребления». Российская прокуратура, суд отлично знают, чего хочет на самом деле президент и действуют согласно такому правильному пониманию.
Каждое значительное событие, которое может вызвать неблагоприятное впечатление о действиях российских властей, ныне, по возможности, или замалчивается, или освещается в совершенно искаженном виде. «Запретной зоной» в частности оказывается всё, что касается неблагополучия в армии. Здесь особенно легко навесить ярлык: «разглашение военных тайн». Отсюда уже не слишком далеко до обвинений в измене.
К важным событиям, вокруг которого был создан густой туман лжи, относится история гибели осенью 2000 года атомной подводной лодки «Курск», современной, одной из лучших на флоте, оснащенной сверхсекретными ракетами. О катастрофе не сразу стало известно. Потом в российских СМИ появились сообщения в мажорном ключе: лодка затонула, но местонахождение ее обнаружено, экипаж жив, с ним установлена звуковая связь (перестукиваньем), помощь будет оказана, заграничного вмешательства не требуется (от него отказались, потом отказ отменили; лодку, как известно, вскрыли, извлекли трупы моряков, затем ее подняли на поверхность и доставили в док, в основном, иностранные спасатели). Первоначальные бодрые сообщения, между прочим, ввели в заблуждение президента Путина. Он как раз устроил в то время увеселительную поездку для «карманных» журналистов на побережье Сочи. Предусматривались «кормежка», всяческие развлечения: катания на катерах, скутерах, водных лыжах. Президент не счел происшедшее с «Курском» достаточно серьезным и не сразу прервал свой отпуск. Потом СМИ осуждали его бездействие. Сведения о поездке журналистов стали широко известными, и участие в ней превратилось в позор. А по возвращении в Москву Путина ожидал пожар Останкинской башни (Тр.с.354-55).
Почти сразу особенно громко зазвучала, среди других, версия о причине аварии: столкновение с иностранной подводной лодкой (неизвестно, какой страны, но подразумевалось, что американской; дескать американцы, возможно случайно, стукнули «Курск» и тот затонул; сторонники такой версии даже не задумывались над вопросом, чего стоит лодка, которую так легко подбить; главное, доказать — виноваты не мы, а другие). Возмущенные российские патриоты писали гневные письма, в том числе на радио «Свобода», обличая козни американцев (на такое возмущение и была ориентирована провокационная версия). Далее более. Версия признана наиболее вероятной заместителем премьер-министра России И. Клебановым, назначенным главой комиссии по расследованию причин гибели «Курска». Сообщив в СМИ о нескольких версиях аварии, он заявил, что вернее всего одна: с «Курском» столкнулась иностранная подводная лодка. Такого же мнения придерживался В. Куроедов, министр военно-морского флота России. Нашли вроде бы на дне, недалеко от «Курска», какую-то отвалившуюся часть чужой подводной лодки, а где-то в Америке, как будто, даже засекли подводную лодку, вставшую в док на ремонт (она, дескать, и подбила). Таким образом, высокопоставленные правительственные деятели, используя печать и телевиденье, распространяли множество мелких или более крупных сообщений, часто совершенно фантастических, не поддающихся проверке. Никаких прямых обвинений. Только намеки. За них нельзя привлечь к ответственности, уличить во лжи.
