Не показали плачущего Гарика Сукачева: «Гарик Сукачев плакал, но телезрители этого не увидели». Убрали его заключительные слова: о том, что в этот печальный день он хочет вспомнить о последнем защитнике Брестской крепости, написавшем на стене: «умираю, но не сдаюсь. Будем жить. Победит любовь». Группа «Ночные снайперы» полностью изменила список песен, которые должна была исполнять, начала с траурной композиции «Звучи!». Ее тоже изъяли. «В итоге получился этакий гладенький (хочется сказать гаденький), веселенький концертик».
Зачем было показывать эти «пляски на крови»? «Цинизм? Да. Но мало ли нас потчуют этим блюдом с экрана? Равнодушие, тупосердие? И этим вряд ли кого удивишь сегодня. Поздравим себя, господа, с тем, что на российское телевидение пришла — уже не крадучись, не таясь и не маскируясь, а вполне официально, твердой походкой надсмотрщика — Ее Величество Цензура. Не так уж неожиданно это произошло. Сначала легкое закручивание гаек на одном канале. Потом избавление от неугодного (ну, скажем, несимпатичного власти) менеджемента — на другом. Закрытие последнего независимого… Всё это еще рядилось в какие-то приличные слова, оправдывалось причинами финансово-хозяйственного свойства, ни понять, ни оценить которые простой телезритель не в состоянии. Но цензорские ножницы, как и шило, в мешке не утаишь. Когда телезрителей из якобы гуманных соображений ограждают от правды, то и дураку ясно: дело тут не в споре хозяйствующих субъектов. И если на всех каналах новости уже до тошноты одинаковые (первый сюжет — о протокольной встрече Путина с премьером, второй — о плановой поездке министра Грызлова по регионам), то это не потому, что хозяйствующие субъекты так договорились. Нам просто говорят: всё хорошо, спи спокойно — Большой Брат видит тебя» (Надежда Прусенкова: Новая Газета № 50, 14–16 июля 2003)..
В том же номере «Новой газеты» напечатано сообщение о происшедшем Армена Григорьяна, лидера группы «Крематорий», записанное Аллой Гераскиной. Он выступал в Тушине. О телевизионной трансляции следующего дня с ними никто не говорил. Артисты пытались добиться, чтобы, если она состоится, они могли сами составить список песен, более медленных, соответствующих трагедии. Им не разрешили. Не дали заполнить списка песен, который должны заполнять сами музыканты. В эфире появились совсем не то, о чем просили они. Им показали договор, где говорилось о том, что телевидение может отбирать песни самостоятельно, а артисты влиять на это не могут. По мнению Григорьяна, пущенную в эфир версию вообще показывать не стоило, но начальство не хотело терять затраченные деньги. В таком случае нужно было бы хотя бы упомянуть о трагедии. Этого не сделали.
Ходили слухи, что и последние взрывы, как и предыдущие, как-то связаны со спецслужбами. Недоверие к властям, отсутствие правдивой официальной информации рождают мифы. И трудно сказать, где миф, а где правда.
Позднее стало известно о террористке З. Мужахоевой (возраст — 24 года, имеет трехлетнего ребенка). Она из автомашины фотографировала взрывы на пивном фестивале, сама должна была взорвать заряд в одном из ресторанов, но в последний момент решила не соединять провода взрывного устройства, Раскаялась, не отказывалась от показаний, а суд, вопреки обещаниям, даваемых ей во время следствия, присудил ее к 20 годам заключения. За десять лет у нее погибло 38 близких родственников (из них 8 женщин). Естественно, она ненавидит русских.
6 — го февраля 2004 г., около 9 часов утра (в часы пик), прогремел взрыв в московском метро. 39 человек погибло, многие ранены, более сотни госпитализировано, в том числе в тяжелом состоянии. Вновь разноречивые сообщения о количестве пострадавших. Прокуратура запретила публиковать списки оставшихся в живых, погибших (боясь обнаружить лживость публикуемых сведений). Ни морги, ни больницы внятно не отвечали на вопросы. 8-го появились неофициальные сведения: в центре взрыва обнаружены останки 63 человек, которые невозможно идентифицировать (сохранились лишь части тел). Официальные сообщения продолжали твердить о 39 убитых. Предполагают и худшее: погибли, в основном, пассажиры двух первых вагонов, в живых там осталось 30–50 человек; в часы пик обычно в двух вагонах едет 250–300 человек; из оставшихся в живых кто-то, конечно, ушел домой, не попал в списки; но жертв, вероятно, значительно больше, чем объявлено (называют цифры до 200 человек). Слухи могут преувеличивать потери, но закрытость, секретность, как и в истории с Норд Остом, настораживает, порождает такие слухи. Официальным сообщениям не верят, имея для того основания.
Сведения о том, что жертв могло быть значительно больше: в поезде из 8 вагонов ехало более тысячи человек; взрыв должен был произойти на мосту метро; рядом находился автомобильный мост; спасло то, что поезд немного выбился из графика; в ином случае о возможном количестве жертв даже подумать страшно; кроме того значительная часть Москвы оказалось бы отрезана от центра.
Сразу же Путин заявил, в первый же день, в первые часы, когда следствие еще не могло начаться: взрыв организован А. Мосхадовым и его приспешниками: «Нам косвенных подтверждений не нужно. Мы наверняка знаем, что Масхадов и его бандиты связаны с этим террором». Путин не привел ни одного доказательства правомерности своего утверждения, а Шендерович, в тот же день комментировавший его заявление, с иронией добавил: «Зачем нам доказательства? Не в Бельгии живем. Просто — Путин уверен, и всё». Позднее выдвигались разные версии. Англичане утверждали, что у них есть улики причастности к взрыву одного международного террориста из Саудовской Аравии, связанного с событиям в Норд Осте, с множеством террористических актов в различных странах.
От имени Мосхадова 7 февраля в Лондоне выступил его представитель Ахмед Закаев. Он заявил, что правительство Ичкерии и подчиненные ему боевые соединения не имеют к взрыву никакого отношения, что они отвергают этот акт, выражают соболезнование семьям погибших. Он вновь призвал остановить войну, предлагал начать переговоры без предварительных условий. По его словам, если они начнутся, окажется возможным образумить даже самых непримиримых; если нет — жертвы будут множится с обеих сторон.
Как бы комментарием к террористическим актам, объяснением их подлинной причины являются сообщения о массовом терроре российских воинских частей в Чечне. В «Новой газете» напечатана статья Анны Политковской о массовой казни 5 февраля 2000 г. в чеченском поселке Новые Алды. Убито свыше 50 человек, в основном стариков. Начавшееся расследование было прекращено. Пресс-секретарь Путина С. Ястржембский заявил, что информация о причастности военнослужащих к случившемуся не подтвердилась.
В день взрыва в метро, 6 февраля, с заявлением выступила Московская Хельсинская группа. По ее мнению, взрыв — следствие конфликта в Чечне. Группа призывала руководителей страны не перекладывать всю ответственность за происшедшее на плечи правоохранительных органов. Она требовала признать, что в стране 5 лет идет война, а вовсе не антитеррористические операции, как их официально именуют. В заявлении говорилось, что не должно повторяться то, что случилось при взрывах жилых домов в 1999 г., при захвате заложников Норд Оста в 2002 г. и т. п.: отсутствие правдивой информации подорвало доверие к властям, вызвало подозрение в сокрытии крупных просчетов, ошибок.
Среди откликов на взрыв в метро самым резким по тону и по содержанию оказалось, пожалуй, открытое письмо президенту от Региональной общественной организации Норд Ост, написанное через несколько часов после взрыва, при первых известиях о нем. Радикальность письма определялось уже непосредственным обращением к президенту. Именно на него, в первую очередь, возлагалась вина за происшедшее. Правительства России и Москвы, сам Путин, по словам авторов, не пожелали извлечь горьких уроков из трагедии на Дубровке (Норд Ост), не сделали должных выводов. Вместо них «Вы раздавали ордена за блестяще проведенную операцию“, а жертвы списали на естественные потери. Никто не наказан за происходившее. Не возбуждено ни одного уголовного дела. Видимо, Вы лично не заинтересованы в выяснении того, как проникают в Москву террористы, взрывчатка. Следствие такого поведения — новые взрывы. Горько и больно задавать Вам вопрос: являетесь ли Вы на самом деле гарантом безопасности? Есть ли возможность верить Вашим словам? Вашей предвыборной программе? Не просим, а требуем гарантировать нам право на жизнь и безопасность» (концовка набрана крупным шрифтом- ПР).
