Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Наступление группы Карпова началось с первого тура, и не на шахматной доске. Перед каждым участником, как обычно на соревнованиях, стояли флажки его страны. У Карпова — советский. А у Корчного? Батуринский требует, чтоб он играл с табличкой «без гражданства». Жюри против, они считают, что нужно дать швейцарский флаг: «Батуринский исчерпал все аргументы. Тогда он в бешенстве кречит: ''Я ответственный представитель советского государства. Если у Корчного будет флаг, мое правительство не согласиться начать этот матч!''. И хлопает дверью… В порядочном обществе такое поведение квалифицируется как шантаж, как орудие терроризма, но черный полковник на службе государства-медведя не стыдится вести себя как бандит». На всем протяжении матча. (187). И такое наглое поведение, как не редко в подобных случаях, имеет успех. На следующий день большинство в жюри решает о лишении Корчного флага — юридического равенства в матче. Первое поражение Корчного, которое должно выбить его из колеи, задуманное, конечно, заранее. Вот тебе и «чистые шахматы».

Затем по желанию советских меняется расписание: Карпов суеверен и не хочет играть по понедельникам (а как осуждали Фишера за отказ играть по субботам!). После четвертой партии «в зале появился один странный субъект — человек, бесспорно, связанный с Карповым». На вопросы: кто он? — члены советской делегации отвечали: «придет время — скажем». Появившийся оказался В. Зухарем, советским парапсихологом. Он сидел у самой сцены, не шевелясь, все пять часов игры, видимо проводя гипнотические сеансы с Карповым перед игрой и подбадривая его во время партии. После игры Зухарь старался чаще встречаться с Корчным, давая ему понять, что он действует и будет действовать на него, мешая думать. Трудно сказать, насколько реально было воздействие Зухаря, но Карпова оно сильно поддерживало, а Корчного травмировало. Оба преувеличивали, вероятно, роль Зухаря в их игре, что и было его задачей. Он реально мешал Корчному играть партию, а Карпову помогал. Корчной потребовал пересадить Зухаря из четвертого ряда в седьмой, туда, где сидела вся советская делегация. В конечном итоге соглашение по этому вопросу было достигнуто, «джентльменское соглашение». Батуринский уведомил, что Карпов согласился с тем, чтобы Зухарь, начиная с 18-й партии и до окончания матча, находился в секторе, отведенном для советской делегации. Зухарь пересел в седьмой ряд.

Перед самым началом одной из партий Карпов отказался от рукопожатия — освященного веками ритуала (до этого он прекрасно пожимал руку Корчного, но здесь нанес еще один, заранее подготовленный, психологический удар). По словам Корчного, ни одно его предложение жюри не принимало, ни один протест не был удовлетворен, в то время как любое пожелание Карпова безоговорочно выполнялось организатором матча — Кампоманесом. Помощников, пытавшихся оказать Корчному психологическую помощь, блокировали члены советской делегации, а двух, при активном содействии Кампоманеса, обвинили в уголовном преступлении, запретили показываться на игре, жить в одном отеле с Корчным, даже показываться в нем. В конечном итоге, двух помощников, йогов, изгнали вообще из Багио, так как Карпов заявил, что боится за свою безопасность и, если их не удалят, он отказывается играть (все время делаются попытки сорвать матч либо психологически травмировать Корчного). Потребовали сменить и руководителя группы Корчного, госпожу П. Лееверик, хотя Президент ФИДЕ Эйве заявлял, что нет никаких причин ее менять.

(208). Я не останавливаюсь подробно на содержании матча. О нем можно узнать из книг Корчного. Для моей темы важно другое: как беззастенчиво и нагло советские власти добивались своих целей, не гнушаясь любыми средствами. Остановлюсь лишь на финише, особенно показательном. Перед последней партией, как и в турнире претендентов в Москве, счет оказался равным, 15. 5: 15. 5. Все зависело от последней партии. И тогда группа Карпова нанесла решающий удар, опять не на шахматной доске. Процитирую Корчного: «Я приезжаю на игру… Меня встречает строй советских — все тут. В глазах скрытое торжество, злорадство. Мне невдомек, что происходит. Начинается игра. В четвертом ряду сидит Зухарь. Я его не вижу, я только чувствую, что Карпов заиграл опять, как в начале матча<…> Почему Зухарь опять впереди? А тот (Батуринский — ПР) ответил: ''Это было джентльменское соглашение. Оно обязательно только для джентльменов!''» (209). Следовало бы остановить игру, но никто этого не сделал. В руководстве жюри оказались скрытые агенты Карпова. Влияние Кампаманеса было очень велико. Корчной подозревает, что и заготовленная им новинка оказалась заранее известна Карпову: «кто-то меня предал». И в последний момент, когда партия была отложена в проигранном положении, участник его команды, по мнению Корчного, предавший его, английский гроссмейстер Кин, позвонил судье и без ведома Корчного сообщил, что тот сдает партию. Протестовать было бесполезно. Партию нужно было сдавать. Но не так, как это сделано. Корчной отказался прийти на закрытие матча, обратился в международный суд справедливости в Гааге с требованием отменить результаты матча. Но это воспринималось, как свидетельство нежелания признать закономерность своего поражения: после драки кулаками машет. На заседаниях ФИДЕ в Буэнос-Айресе Компаманес и его сторонники уговорили большинство делегатов, что в Багио все было нормально. Заседание Бюро ФИДЕ в Граце решило, что поведение Корчного было «просто безобразным». Заслушав доклад Кампоманеса и заявление Кина бюро приняло резолюцию: матч проведен великолепно, жюри прекрасно поработало, а «преднамеренные действия и оплошности», допущенные Корчным, «не соответствуют спортивной этике шахмат и общепринятым правилам поведения, а также наносят вред достоинству, престижу ФИДЕ» (212- 13). Когда Корчной попросил материалы этого заседания, ему заявили, что они строго секретны. Кампоманес после матча приобрел мощную поддержку советской федерации, что помогло ему вскоре стать президентом ФИДЕ и принесло большие материальные выгоды. Что мог делать Корчной, за которым никто не стоял, против объединенного давления руководства советской зоны, зоны стран народной демократии и зоны Азии, главой которой явялся Кампоманес. Корчному к тому же приходилось бороться за возможность эмиграции его жены и сына. Он обращался в многие международные инстанции, но никто не мог ему помочь. В 79 он, написав книгу о матче в Багио, обратился к Карпову, затем к Брежневу, обещая не публиковать ее, если выпустят семью. Никакого ответа.

А между тем за событиями матча в Багио внимательно следило советское руководство, на самом высоком уровне. Дело Корчного рассматривалось в амстердамском суде, который вызвал Карпова. Комитет по физической культуре и спорту 21 ноября 79 г. докладывал об этом рассмотрении, под грифом «секретно» в ЦК КПСС. Естественно, в своей трактовке. Сообщалось о решениях различных инстанций ФИДЕ, осуждающих Корчного, оправдывающих Карпова и высоко оценивающих действия Кампаманеса и жюри во время матча. Оказывалось, что все было прекрасно, кроме поведения Корчного. Иск Корчного был передан в Советский Союз по дипломатическим каналам. Сперва вручение его отклонили, так как иск не сопровождался переводом на русский язык. Затем было заявлено, что амстердамский суд не имеет права рассматривать подобные дела: «Требования, чтобы национальный суд отменил или изменил эти решения (решения ФИДЕ- ПР) являются беспрецедентными в практике деятельности всех международных спортивных объединений. Обращение Корчного в суд явно преследует цель попытаться дискредитировать результаты матча в Багио и его победителя, признанные всем шахматным миром. Учитывая недоброжелательное отношение некоторых голландских органов к СССР и поддержку, которую находят в этой стране антисоветские заявления и публикации Корчного, можно допустить принятие амстердамским судом любого решения». Поэтому Комитет предлагает Карпову и Шахматной федерации СССР «игнорировать судебную процедуру амстердамского суда, не представлять ему никаких документов, а вызов Карпова в судебное заседание<…> вернуть посольству Нидерландов в СССР через МИД СССР с сообщением об отказе Карпова принять его». Комитет просит согласия на предлагаемые меры. Подписан документ председателем комитета С. П. Павловом.

354
{"b":"188044","o":1}