Крюднер приезжает в Петербург, ей устраивают восторженную встречу. Вокруг нее формируется кружок горячих поклонников мистицизма. В него входят люди, занимающие важные должности: вице-президент академии художеств Лабзин, издающий журнал «Сионский вестник», директор одного из департаментов министерства просвещения В. М. Попов («кроткий изувер», — писал о нем один из современников, — смирный, простой человек, которого именем веры можно подвигнуть на любое злодеяние), камер-юнкер А. С. Струдза, автор ругательной брошюры о немецких университетах, вызвавшей негодование студентов, что заставило Струдзу бежать из Германии.

Но главной фигурой кружка был А. Н. Голицын. Он с молодых лет близок Александру (товарищ детства, играл с Великими князьям, и с Александром, и с Константином). Получил светское воспитание в эпоху Екатерины. Любитель и покутить, и пораспутничать, способный и на кощунство. Скептик и материалист. Под влиянием Крюднер он совершенно меняется, превращается в крайне набожного, благочестивого мистика. Осенью 1805 г., по настоянию императора (Голицын отказывался), он становится обер-прокурором Синода. Из-за близости к царю делает эту должность чрезвычайно влиятельной. В сентябре 1816 г. он возглавляет Министерство Просвещения, переименованное позже (24 октября 1817 г) в Министерство Духовных дел и Народного просвещения. Манифест об этом Александра: «желая, дабы христианское благочестие было всегда основанием истинного просвещения», решили мы соединить духовные дела и просвещение в одно министерство (126). По воле Александра преподавание Священного Писания вводится во всех учебных заведениях. Об этом сообщает Голицын осенью 1819 г. (126).

Открытие в столице Библейского общества. Во главе его тоже Голицын, а секретарь — Попов. Позже такие общества появляются и в других городах, по всей России. Они учреждаются и среди простонародья, солдат, матросов; Библейские общества объединяют людей всех вероисповеданий, в них входят и студенты Харьковского, Казанского университетов. Мистицизм становится модным. Такое смешение вер, сословий, общественных положений приводит к скандалу. Ропот многих, с самых разных позиций.

Всё происходящее сказывается и на цензуре. Несмотря на разговоры о братстве, любви всех людей, христианском единстве, цензурный пресс становится все сильнее. Ранее запрещались мистические масонские сочинения. Ныне цензура им покровительствует. Возобновлен «Сионский вестник» Лабзина, запрещенный в 1806 г. Голицын освободил его не только от духовной, но и от всякой цензуры, объявив, что сам будет его просматривать. Но к книгам нравственно-религиозного направления, если в них защищалось какое-либо одно вероисповедание, не согласное с единой отвлеченной религией всего человечества, цензура была строга (127-8). Ряд примеров (127-8).

В Европе становилось все более беспокойно. Усилились национальные и студенческие движения в Германии (Тугенбунд). Убийство в 1819 г. Коцебу. Другие покушения. Еврейские погромы. Всё толкало европейские правительства к репрессивным мерам. Конференция германских государств в Карлсбаде, созванная австрийским правительством. Позднее сейм во Франкфурте. На первый план выдвигается Австрия, ее министр иностранных дел К.-В. Меттерних. Неблагосклонное внимание к университетам и печати становится главной задачей политики. Правительства, входящие в Священный Союз, берут на себя обязательства изгонять из университетов преподавателей, вредно влияющих на студентов (изгнанный не имел права преподавать ни в одном из союзных государств). Запрет в университетах любых тайных обществ (принадлежность к ним лишала права занимать официальные должности, преподавать в университетах; исключенные студенты не принимались ни в какой другой университет). Создана специальная комиссия для изучения революционных замыслов. Не обделили вниманием и цензуру. Решено принять и безотлагательно обнародовать единообразные решения по делам печати (129).

Всё это определяло и положение в России. Но удар по просвещению последовал не из министерства полиции, как можно было бы ожидать, а из министерства Духовных дел и Народного просвещения. Как уже упоминалось, при Голицыне совершенно меняется состав Главного Правления Училищ. Определяющую роль в нем начинают играть мракобесно настроенные деятели: Струдза, Магницкий, Рунич, архимандрит Филарет (позднее печально знаменитый митрополит московский). Меняется и руководство учебных округов.

В начале 1817 г. запрещено публиковать судебные дела (так как в цензурном уставе не сказано, что их можно публиковать). Это запрещение позднее неоднократно подтверждалось, не касаясь однако Западных губерний) (158). 24 мая 1818 г. предписанием министерства Голицына запрещено печатать любые известия, касающиеся правительства. О нем разрешено сообщать что-либо только с его разрешения, «так как оно лучше знает, о чем и когда надо извещать публику». Частным же лицам вообще не следует писать о политике, ни в защиту, ни против каких-либо мер правительства: и то, и другое может оказаться одинаково вредно, в зависимости от толкования. Здесь опять как бы предваряется знаменитая резолюция Николая I о том, что ни хвалить, ни хулить существующее в России не совместно с образом ее правления.

Запрещено осуждение игры актеров императорских театров (они на государственной службе). Тем более не разрешено сообщать в печати о действиях чиновников, даже хвалить их. В 1819 г. выходит 3-е издание академической грамматики. О ней резко отозвался Греч в журнале «Сын отечества». Академия сразу же заявила, что ее издания нельзя критиковать в печати. Главное Правление на этот раз не согласилось с жалобой. Всё же Голицын сообщил Шишкову (президенту Академии), что оскорбительные для нее отзывы «Сына отечества» противоречат цензурному уставу и цензору сделан выговор. Гречу поставлено на вид. Он предупрежден: если подобное повторится, возникнет угроза запрета его журнала (157). В 1821 г. высочайшее повеление цензорам, чтоб наблюдали за книгами, где иногда пропускают твердый знак (159). Как и позднее, верховная власть вмешивалась в дела печати вплоть до малейших деталей.

К времени деятельности Голицына относятся и «подвиги» Магницкого и Рунича, «прославившихся» гонениями на университеты. Их вспоминают обычно вместе, в одном ключе. На самом деле они совсем не похожи друг на друга, хотя в конечном итоге пришли к одному и тому же, к крайнему обскурантизму. Д. П. Рунич — попечитель петербургского и киевского университетов, известный мракобес, невежественный, ограниченный, сержант гвардии времен Екатерины последних лет ее правления, ханжа, изувер, реакционер, но искренне верящий во взгляды, которых он придерживался. М. Л. Магницкий — в душе не мистик, не реакционер, но циник, хамелеон, всегда выступавший на стороне того, кто в данный момент в силе. Он учился в московском университете, затем оказался в Вене, Париже; Ф. Ф. Вигель утверждал, что он носил якобинскую дубинку с серебряной бляхой с надписью: «права человека», обожал Наполеона. Магницкий — активный сподвижник Сперанского, ближайший поверенный в его планах и проектах (с Магницким связаны мифы об отставке Сперанского, к которой он якобы приложил руку, см. воспоминания Никитенко). После падения Сперанского, Магницкий отправлен в ссылку в Вологду на четыре года (с 1812 по 1816 г.) (См. Феоктистов). После возвращения он начинает делать карьеру, стремится к цели любыми средствами, интригами, клеветой, доносами. Непродолжительная служба вице-губернатором в Воронеже. Оттуда он шлет письмо в Симбирск с призывом к Библейскому обществу стать центральным инквизиционным судилищем для литературы, искоренить все безбожные книги (письмо не подписано, но сообщающий о нем Феоктистов утверждает, что по ряду признаков именно Магницкий его автор) (130). Привлекательная наружность, высокий рост, голубые умные глаза, умение говорить увлекательно (Лажечников). Тартюф, явившийся воплощением лицемерия эпохи (130). Втершись в доверие Голицына, прикинувшись набожным мистиком, Магницкий стал членом Главного Правления Училищ. В 1819 г. он назначен попечителем Казанского учебного округа.