Опера встретили собровцев на свертке к дому — серьезные, ушедшие в себя. Прозвон квартиры осуществлять не стали. Сколько людей в адресе — решили оперативным путем не пробивать. Торговцы оружием могли иметь его под рукой. Фактор внезапности — единственное, что могло дать результат.

Побывав в доме этажом ниже «адреса», оперативники имели на руках план квартиры. Большая комната с балконом — направо от входа, вторая — прямо перед входной дверью, налево по коридорчику ванная, санузел, кухня. Применять высотников сочли нецелесообразным. Дверь оказалась не бронированной. Выбить её не представляло труда. Но что там — за дверью?

Готовились к штурму за два подъезда до объекта — в зеленке. Дом стоял в парковой зоне — это облегчало скрытность передвижения. В спецснаряжении собровцы были похожи на средневековых рыцарей. Пройдя цепочкой вдоль стены дома, собровцы вошли в подъезд, оставив на выходе вооруженных оперов, под окна квартиры, которую предстояло штурмовать, ушли два собровца. Преступники в горячке могли сигануть с третьего этажа.

В нужный адрес поднялись не на лифте. Двигались мягко, по рысьи. Лишние мысли и чувства уже давно отсутствовали.

Собровец, идущий на штурм квартиры — сгусток энергии. Шаг до неизвестности — это высшее испытание нервной системы офицера, его воли, всех способностей.

Вооруженность преступников сегодня так высока, что собровцев, появляющихся вслед за выбитой-падающей дверью, мог ожидать пулемет ПК с дежурным, сидящим напротив двери, пулеметчиком. Уже созданы спецприборы, позволяющие выяснить обстановку в адресе, но они радуют милицейский глаз только в западных кинобоевиках. Работа МВД против современного преступного мира — зачастую древнее ристалище, где все решает ум, военная хитрость, талант перевоплощения, личное мужество.

На третьем этаже, где, как на охоте, по номерам были расставлены собровцы, четыре квартиры. За дверью, назначенной для штурма, гробовая тишина. На площадке перед дверью собровцы общались только знаками. Молитва «Отче наш», обязательная перед операцией, уже прочитана. Все в отделении знают, что майор Влад Суханов, как всегда пойдет первым. Он и выбьет дверь. В боевой экипировке, со щитом в руках его общий вес больше ста десяти килограммов. На лице командира черная маска с прорезями для глаз и рта, на голове стальной шлем без забрала. Не любят собровцы сужающее поле видимости забрало. Майор Суханов в черном камуфляже, на ногах черные берцы, на плечах, закрывающий грудь и спину бронежилет, на поясе нож, наручники, на правом бедре пистолет, на груди стволом вниз пистолет-пулемет. Так же внушительно был экипирован каждый из офицеров его отделения.

Идя первым, Влад был обязан с компьютерной точностью оценить обстановку и нейтрализовать в адресе самого опасного человека.

Время жмет. Напряжение, как перед стартом на космодроме Байконур, нарастало. Идущие вторым эшелоном оперативники стоят с умоляющими лицами — «давай, давай». Их начальник уже давно ждал доклада.

«Господи, благослови!»- мысленно произнес Влад. Махом снес дверь, и вместо круглого черного зрачка пулемета на него глянули строгие, темно-карие глаза сидящего в вольтеровском кресле — посреди комнаты — высокого, сильного, зачарованно смотрящего прямо перед собой, рыже-белого бультерьера.

Пейзаж перед битвой был таков: пустая комната, посреди которой старое кресло, а в нем молодой, с головой, как у крупного сайгака, полный сил боевой пес.

— Леежать! — оглушительно, словно разорвалась граната, заорали в один голос, нваправив на пса автоматы, майор Суханов и капитан Пашков, страшные во всем космическо-черном, и пес, смежив веки, словно его угостили сахарной косточкой, рухнул набок в глубоком обмороке. Следующим движением, перекинув автомат за спину и влетев в комнату, Влад схватил пса на руки. Тот, находящийся без сознания, был очень тяжел. А собровцы, разлетевшись по помещениям, как стая больших, хищных птиц с криками: «Лицом вниз! Руки за голову!»- уже опрокидывали на пол ошеломленных торговцев оружием. И весь этот ор, шум, гам не приводил в сознание бультерьера — суперохранника штурмуемой квартиры.

В пять секунд командир отделения Министерского СОБРа выкинул пса на балкон, закрыл на все щеколды дверь и продолжил работу в адресе.

Никто из шести, находящихся в большой комнате и на кухне, преступников, не успел достать ствол.

Парализованные случившимся, матерые, крепкие торговцы оружием, лежали, раскинув ноги, «окольцованные» наручниками, и молчали. А пришедший в себя на балконе, отрезвленный чистым летним воздухом, бультерьер пытался выбить мощным телом балконную дверь и, сходя с ума от бессильной ярости, оскорбленно-взвизгивающе лаял.

Чтобы вывезти складированное в адресе оружие: АКМы, пистолеты различных модификаций пришлось вызывать дополнительный автотранспорт.

Собровцы немало побалагурили над арестованными.

На обратной дороге майор Суханов мысленно не раз прокрутил перед собой случившееся. Ему было жалко проспавшего спецназовцев бультерьера. И еще он очень скучал по своему Бобу — ризеншнауцеру-двухлетке, который ждал его дома.

Уходя на службу утром восьмого января 1996 года, сержант Кизлярского горотдела милиции Павел Ромащенко попрощался с особенной теплотой: маму Анну Ивановну обнял, поцеловал несколько раз, племянницу Анечку вскинул на сильных руках и младенец ответил на ласку небесной улыбкой. Мать любовалась сыном — русоволосым, высоколобым, в милицейской форме особенно мужественным. Довольна была, что Павел при деле, не сидит безработным, как другие. В Кизляре, городке на севере Дагестана, растить детей было всегда тяжело, а теперь, когда в Чечне бушевала война, в сердцах матерей, кому выпало жить возле мятежной Ичкерии, поселилась ещё и тревога за близких, даже страх.

Здравый смысл подсказывал Анне Ивановне, что чеченцев не надо бояться: сто тридцать тысяч беженцев из Чечни принял на жительство гостеприимный Дагестан, каждое утро десятки машин из Шелковского района пересекали административную границу: чеченцы приезжали на кизлярские базары не только с равнины, а даже из горного Шатоя. Ехали за знаменитой каспийской рыбой, сыром, маслом и хлебом. Вывозили кизлярские товары тоннами. В Кизляре понимали, что их рынки питают сотни ичкерийских боевиков, но что поделаешь… Демократия. Все люди, все есть хотят. Иншалла!

В тревоге за сына на какое-то мгновение пойманной пичужкой забилось сердце Анны Ивановны Ромащенко, видя с какой небывалой нежностью, уходя в горотдел, прощается сын. «Да что с ним может случиться? — успокоила она себя. — Придет, получит оружие, отдежурит сутки и вернется живой, здоровый». Но что-то тревожное все равно томило её. Уж так внимательно Павел вглядывался в лица родных, словно надолго запоминал. Он знал, что после Нового года в Кизляр каждый день могла ворваться банда чеченских боевиков. «А может и не будет ничего, — надеялся сержант патрульно-постовой службы. — Как это? Истерзать близких по вере, обычаям дагестанцев, напасть на тех, кто укрыл от войны чеченских женщин, детей, стариков.

Информация о предполагаемом нападениий на город чеченского бандформирования была доведена до кизлярского руководства в конце декабря 1995 года. У мэра даже прошло совещание, присутствовали все ответственные за безопасность объектов и людей. Особые надежды возлагались на приданные милицейские силы. Дагестанской милиции недоставало автоматического оружия, гранатометов, а командированные в Кизляр подразделения были лучше вооружены.

Информация о возможной атаке боевиков была из очень серьезного источника — от Командующего Объединенной группировкой в Чечне.

Сначала в Кизляре все, кому было положено, пребывали в значительном напряжении: потом оно стало ослабевать. Мирный дагестанский город, известный хлебосольством, отличным коньяком и производством знаменитых кизлярских ножей, было трудно представить разоренным, сгоревшим. «За что?» — прежде всего задавали себе вопрос дагестанцы, допущенные к секретной информации о возможном налете. Именно в Дагестане с началом боевого выдвижения на Чечню, мирные жители заблокировали большое количество моторизованных российских колонн. В Хасавюрте не только захватили в плен 58 военнослужащих Нижегородского полка внутренних войск, но и пожгли боевую технику. В Махачкале сутками митинговали тысячи и тысячи дагестанцев, недовольные, что в Чечне пролилась мусульманская кровь. С помощью руководства Дагестана 37 солдат и сержантов удалось освободить из ичкерийского плена, а прапорщики и офицеры ВВ, отправленные чеченцами — аккинцами к Дудаеву в Грозный, ещё долго мучились, погибали в застенках.