Война – не худшее из человеческих занятий и имеет за собой многотысячелетнюю престижную традицию. Культура войны в большом почете у мусульманских народов. Военная профессия к тому же единственная массовая техническая профессия во многих мусульманских странах, обеспечивающая вполне современный уровень специалистов. Народные массы очень ценят своих военных героев. Духовные лидеры ислама поощряют это настроение. Причины для войны всегда находятся, и почетное поражение совсем не позорит погибших. Эта культурная ситуация поощряет все новые и новые темпераментные группы во всех мусульманских странах пытать свое счастье.
Взбудораженный и подбодренный силой нефти арабский мир переживает сейчас кризис самоопределения. Их харизматические вожди психологически подошли приблизительно к уровню, на котором в начале прошлого века находились Россия или Германия, хотя сами народы, в основном, не перешли еще и через грань Просвещения. У честолюбивых людей в их мире всегда находится место подвигу. Все современные арабские диктаторы начинали как супермены-воители, сильной рукой и террором захватившие власть в своих странах.
В этом еще не окончательно сложившемся мире существует и подспудная тяга к национальному единству. Г. А. Насер был первый, кто откровенно претендовал на роль всеарабского лидера. М. Каддафи и Х. Асад остались непризнанными кандидатами. Широкие массы охотно участвуют, как пушечное мясо, в войнах диктаторов за престиж. Саддам Хусейн затеял войну с Ираном, а потом и против США не из-за объявленных им нелепых причин, а из-за своей личной борьбы за общенациональную популярность. Сотни тысяч граждан Ирака погибли, но зато среди оставшихся в живых его авторитет непреклонного вождя неизмеримо вырос. Жажда сосредоточить на себе внимание сильнее в выдающихся людях, чем в мелких. Ричард Львиное Сердце или Наполеон тоже воевали не за благополучие своих подданных.
Арафат годами умудрялся приковывать внимание арабской ауди тории. Сначала он прославился своими успешными террористическими операциями. Затем, сумев под страхом смерти обложить палестинских выходцев всего мира налогом в свою пользу, он показал себя также выдающимся организатором. Наконец, связавшись с КГБ, он сумел развернуть такую успешную пропагандистскую кампанию вокруг «палестинского дела», что популярность его на Западе сравнялась с популярностью Фиделя Кастро и Че Гевары. (Собственно, это и справедливо, поскольку те двое ничем не лучше его.) В ходе этой кампании «палестинское дело» каким-то образом включило и мировую «антиколониальную революцию».
Из года в год посещая одни и те же университеты в Германии и США, я мог судить об уровне популярности «палестинского дела» по площади, занимаемой им на студенческих досках объявлений. Меня поражало, что до самого конца существования СССР борьба за права палестинцев уверенно опережала даже борьбу за права гомосексуалистов. Похоже, не было в мире более угнетенных народов. В начале 90-х палестинцы совершенно исчезли с доски объявлений…
В ходе перестройки в СССР Арафат лишился поддержки и стал стремительно падать в финансовую пропасть. В 1987 г. он начал «интифаду» (восстание), заставшую тогдашнее израильское правительство врасплох (все события в демократических странах застают их правительства врасплох). Экономические связи «оккупированных территорий» с Израилем прервались, палестинцы резко обеднели и пришли в ярость, международное общественное мнение было возмущено. Не без внутренней борьбы израильское правительство протянуло тонущему Арафату руку для заключения мирного соглашения.
Здесь-то и сказался его выдающийся стратегический и дипломатический талант, совершенно таинственным образом давший ему возможность завоевать беспрецедентное доверие большой части израильского политического бомонда.
В Осло ему удалось невероятное: соглашение с Израилем предусматривало «территории в обмен на мир»! Такую формулу мог придумать только человек (кто бы это первоначально ни был), готовый полностью пренебречь тысячелетней западной логической культурой. Материальную вещь (территорию) невозможно обменять на расплывчатое, абстрактное понятие (мир). Что такое территории, знают все (хотя позже выяснилось, что сколько и какие именно территории, тоже осталось не до конца ясным), а что такое «мир» разные люди и народы понимают в корне по-разному. Можно думать, что имелись в виду только разговоры о мире. Тогда следует считать, что у нас и сейчас мир; ведь сегодня в военных действиях участвуют не разом все 40 тысяч палестинских бойцов, а то одни, то другие. В промежутках между терактами еще остается время для переговоров.
В результате такого мира Арафат безопасно переселился из Туниса на палестинскую территорию вместе с основным составом своих боевиков и тут столкнулся с по-настоящему трудной проблемой создания государства на пустом месте. Некоторое время он перебивался за счет западных пожертвований на мирный процесс, продолжая громко разоблачать Израиль, который по-прежнему не отдает ему поселений (что бы он делал с поселениями, если бы их получил?). Когда эта карта была уже отыграна, а деньги на развитие разворованы соратниками, Арафат стал все больше склоняться к защите общих мусульманских святынь и разжигать «священную войну», чтобы получить поддержку от фундаменталистов и вызвать действенные симпатии всего мусульманского мира. В сентябре 2000 года он начал «интифаду Аль-Акса» за «святые места», которым, впрочем, ничто не угрожало.
Трудно сказать, знал ли он заранее о надвигающейся акции 11 сентября и поспешил выскочить вперед, или просто чутье политического авантюриста подсказало ему более надежную опору, чем европейские гуманисты. Между прочим, он мог и располагать информацией, так как, конечно, в «Аль-Каэде» есть палестинцы.
После 11 сентября 2001 весь мир переменился. В первую очередь арабский мир. Бeн Ладен сразу затенил всех претендентов на первенство и превратился в неформального лидера, права которого неоспоримы. Ни Арафат, ни Саддам уже не смогли бы претендовать на большее, чем стать его последователями. К тому же, в отличие от них, он настоящий мусульманин и не запятнан предательствами и политиканством. Как бы ни кончилось сегодняшнее сражение против терроризма, Бeн Ладену обеспечено тайное поклонение и благоговейная память десятков миллионов мусульман. Их внимание останавливается не на ужасе напрасно пролитой крови, а на престижном балансе, который теперь якобы уравнивает их с американцами. Подобно этому и палестинцам кажется, что, убив десяток случайных прохожих в Израиле, они как-то повышают свой статус («заставили с собой считаться!»).
Но мир переменился и для Запада. Урок, который Бен Ладен ему преподнес, ткнув пальцем в его солнечное сплетение, по своему сокрушительному смыслу напоминает нападение японцев на Пирл-Харбор или бомбардировки английской территории ракетами У-2 из Германии.
Пирл-Харбор кончился для Японии атомной бомбой, Германия была разгромлена и разделена на 45 лет…
Такова природа демократических обществ. Патологическая трусость и уступчивость в мюнхенских переговорах (пока еще была надежда войны избежать) довершились целеустремленной жестокостью в войне, когда она оказалась неизбежна.
Психологическая слабость нашего правительства, которое раз решило десяткам тысяч профессиональных боевиков высадиться на территории Палестины (и сесть на шею ее населению) в надежде заключить мир, характеризовала тогда не местную израильскую ситуацию, а общую тенденцию Запада по возможности уклоняться от военного конфликта. Но с годами стало очевидно, что местная ситуация не оставляет такой возможности. А миролюбие западного гуманиста в Израиле истощилось уже почти до того последнего предела, за которым начинаются ковровые бомбардировки.
Наша страна сейчас находится на пороге принятия болезненных важных решений. Антитеррористическая война означает для демократического общества серьезное изменение стиля жизни и поведения. Она означает также нарушение многих заповедей привычного нам гуманизма. Ничего хорошего от такой войны не только врагам, но и нам самим не следует ожидать. Однако не исключено, что всему свободному миру этой войны не избежать. И нам в Израиле тоже рано или поздно не обойтись одними булавочными уколами. Мы можем дождаться американской инициативы в смене курса всей антитеррористической коалиции или сами стать ее инициаторами. Все равно в обоих случаях именно нас будут винить в зверствах против «мирного» населения и нарушениях прав человека. Желательно, конечно, проявить максимум осторожности в этом исключительно деликатном и одновременно «грязном» деле, но только не за счет увеличения количества жертв с нашей стороны. Боюсь, что с чувством абсолютной правоты, которое так согревало сердца первых поселенцев, израильтянину придется распрощаться.
