Пожалуй, не стоит гадать о неизвестном. Достаточно того, что мы достоверно знаем. Многочисленные представители мусульманского мира (ортодоксальны они или нет) в своем демонстративном противостоянии западной цивилизации успешно освоили новый вид оружия и застали западное общество врасплох на полдороге к торжеству пацифизма. Введение в практику боя самоуправляемого, самомаскирующегося и самокорректирующегося снаряда с неограниченным радиусом действия, которым становится снаряженный и обученный шахид, меняет все сегодняшние тактические правила войны на земле, на море и в воздухе и отчасти, уравнивает шансы.

В западном мире нанесение ущерба противнику всегда сопоставлялось с риском возможных потерь для себя. И предполагаемые действия противника до сих пор оценивались по той же рациональной схеме.

Современное оборонительное оружие было рассчитано на врага, которому есть что терять, и он не ищет гибели. При тактической игре в поддавки упрощенная партизанская доктрина самоубийственных террористических атак оказывается вполне конкурентоспособной с суперсложными системами, призванными обеспечить безопасность западного человека. Это нововведение меняет понятие о войне…

Изменение понятия о войне меняет и понятие о мире. Точнее, меняет наше представление о возможности заключения мира.

Принимая общебиблейский принцип – «Избери жизнь!» – мы все еще остаемся на одной почве с противником. И мы можем с ним торговаться, но можем и уступить, допустив существование у нас общих интересов и, возможно, общего будущего.

Отвергая этот общий принцип, противник не оставляет нам выбора.

Западный человек под страхом смерти оказывается вынужден принять тотальный способ ведения войны варваров-монголов (или варваров-крестоносцев), от которого он уже давно, в принципе, отказался.

Американский президент вынужден выслушивать упреки в нарушении «прав человека» от представителей стран, где об этих правах знают только из американской пропаганды. Внутри западного либерального общества принять решение о тотальной войне почти столь же трудно, как и принять решение о тотальной капитуляции, и наши постоянные уступки террористическому противнику всегда рассчитаны лишь на оттягивание решающей конфронтации.

Внутри мусульманских обществ любая уступка агрессивной еретической идеологии означает замедление в их общественном развитии, которое и так слишком происходит медленно, чтобы предотвратить их неуклонное сползание в нищету.

Библейская жизнеутверждающая асимметрия небезразлична к благосостоянию общества. Время у постбиблейских народов однозначно течет от прошлого к будущему. Оно движется от создания мира к его концу. И это направление многозначительно для нас совпадает с направлением времени в каждой индивидуальной жизни. Совпадение это невозможно переоценить. Именно оно порождает концепцию Истории и Прогресса.[5] Оно порождает иллюзию Цели и Смысла и направление стрелы времени в нашем сознании. Совпадение это заложено в самом основании Западной цивилизации [6] и сообщает также и Исламу его наступательный характер.

Оно придает неосознанной природной активности человека онтологически положительную оценку и благословляет его на дальнейшие свершения. Западное общество не остановится. Оно развивается не по воле отдельных лиц. Инерция его развития далеко еще не исчерпана.

Однако, и террор мусульманских (хотя бы и еретических, квази-мусульманских) экстремистов-фанатиков не может остановиться. Он психологически необходим всему мусульманскому сообществу в целом как открыто не признаваемое ободрение, как скрытая моральная компенсация за их историческое отставание. Как допинг отстающему спортсмену. Как лекарство от многолетнего комплекса неполноценности…

К счастью, отдельные преуспевающие группы и организации в мусульманском мире совершенно не нуждаются в таком допинге. Более того, террор, осуществляемый от имени всего мусульманства, разрушает их благосостояние и преуспеяние…

Однако до сих пор еще влиятельные мусульманские круги не выступили с открытым осуждением еретического характера идеологии террора. Скорее всего потому, что этот террор угрожает им самим в первую очередь и в их обществах нет эффективных средств защиты. Однако, пожалуй, только на существовании этих немногих преуспевающих мусульман и основаны все надежды Запада на достижение мира. Они и есть та чрезвычайно тонкая нить, на которой подвешена судьба человечества в ХХI веке.

Взрыв в дискотеке «Дольфи» прозвучал 1 июня 2001 го– да, в Международный День Защиты Детей. Вряд ли в мусульманском мире даже помнят эти европейские выдумки. Установление таких дней, всяких международных правил и основание соответствующих организаций – чисто европейская игра и способ принимать желаемое за действительное.

Большинство убитых на этот раз оказались детьми репатриантов, потому что «Дольфи» – «русская» дискотека. Почти все жертвы – девочки от 14 до 19 лет, потому что дискотека в рекламных целях сделала для девочек бесплатный вход. Многие оказались ученицами одной «русской» («математической») школы. Откуда у школьниц деньги…

Глядя на милые любительские фотографии убитых девочек, на их еще не оформившиеся, смешные и трогательные мордашки, трудно отделаться от сложного чувства близости, родства и какой-то неясной вины за их внезапную смерть, такую нелепую и незаслуженную. Хочется обратиться c упреком к кому-то власть имеющему, хоть бы к той же Организации Защиты Детей: «Ну, что ж это такое!? Девчонкам уже и потанцевать нельзя? Пусть бы подросли. Хоть успели бы провиниться, что ли…»

Впрочем, и лицо террориста-самоубийцы оказалось довольно симпатичным и чуть ли не интеллигентным. Ему было уже 22 года. Год или два он провел на учебе в Италии. Отец его, вполне благополучный с виду джентльмен, сказал по телевидению, что гордится своим сыном, и если бы у него было двадцать сыновей, то двадцать дискотек уже взлетели бы в воздух, радуя его доброе, старое сердце.

Тут наступает разрыв в понимании. Мы принадлежим к разным цивилизациям. Конечно, мы помним вынужденный, из-под палки, энтузиазм советской пропаганды, но все же одного страха наказания и там было бы мало, чтобы на другой день после смерти сына произнести такую фразу. Объяснить европейскому гуманисту это отсутствие симметрии в нашем противостоянии едва ли возможно. На то он и гуманист, что всегда видит сразу две стороны.

Их действительно две. С одной стороны, с полгода назад родители израильских жертв палестинского террора поехали на торжественную встречу с Арафатом, умоляя его остановить кровопролитие. И Арафат, конечно, отечески им улыбался.

С другой стороны, 7-летняя палестинская девочка в Вифлееме в ответ на рождественский вопрос тележурналиста, чего она хочет в новом году, наивно ответила: «Чтобы убили всех евреев».

Чтобы понять эту загадку, следует отвлечься от эмоций и обратиться к тому, что многие люди считают абстракциями.

В 1993 году Самуэль Хантингтон, директор Гарвардского Института Стратегических Исследований, опубликовал программную статью, которая называлась «Столкновение цивилизаций?» (именно, с вопросительным знаком), в которой рассматривались варианты возможных будущих конфликтов, угрожающих миру во всем мире. В присущей ученому гипотетической форме он писал: «Я предполагаю, что теперь основной источник конфликтов в современном мире будет лежать не в идеологии или экономике. Фундаментальные расхождения в человечестве и причины конфликтов будут носить скорее культурный характер. …Столкновение цивилизаций определит мировую политику. Границы между цивилизациями превратятся в линии будущих битв…

В классовых или идеологических конфликтах прошлого ключевым вопросом было: “Ты на чьей стороне?”, и человек мог выбрать сторону или даже перебежать на другую. В конфликте цивилизаций вопрос ставится иначе: “Ты кто?” – и человек больше не волен в ответе. Между тем, неблагоприятный ответ, как мы знаем из опыта Чечни, Боснии или Судана, может означать пулю в лоб». (Здесь не помешало бы ему вспомнить, что именно такая ситуация уже осуществилась на пятьдесят лет раньше для евреев Европы…)