Несмотря на то что ведущие арабские страны, такие как Саудовская Аравия и Египет, требовали его экстрадиции, Усама бин Ладен находился под надежной защитой талибов и их пакистанских хозяев. В начале марта Кабул официально заявил о своей поддержке и защите (в религиозном смысле) Усамы бин Ладена. «Он — мой гость», — сказал министр информации талибов Амир Хан Муттаки. Муттаки признал, что бин Ладен живет возле Джелалабада, на военной базе Тора Боора (в провинции Нангархар). Вместе с бин Ладеном находилось пятьдесят его помощников, сорок из них — с семьями, а также многочисленные телохранители и члены семьи самого бин Ладена. В Тора Боора бин Ладен создал свою главную базу — в каменном здании, защищенном сторожевыми постами и даже несколькими танками, а также наземными и воздушными защитными сооружениями. Эта база использовалась для контактов с пакистанскими властями и для приема арабов и других мусульман, прибывавших и уезжавших через Пакистан.

Не следует думать, что восхождение бин Ладена происходило в полном вакууме. Благодаря созданию «Интернационала Хизбалла» и проведению первой серии операций Хасан аль-Тураби смог вернуться к своему любимому делу — разработке важных доктрин для ислама. Конец 1996 — начало 1997 года Тураби посвятил формулировке следующей фазы подъема и расширения исламистского движения. Он искал новые формы отношений между исламом и остальным — резко европеизирующимся — миром и тот путь, который приведет ислам к неизбежному триумфу. Свои взгляды он прояснил в ряде дискуссий с французским автором Аленом Шевалери. Расшифровки этих выступлений были собраны в книге с соответствующим названием — «Ислам — будущее мира».

Главная трудность для арабского мира, отмечал Тураби, заключалась в быстром закате панарабизма как политической доктрины. Это было неизбежным явлением, сопутствующим упадку арабской государственности в мусульманскую эру. Многие из ревностных приверженцев панарабизма теперь искали новые идеи, которые могли бы объединить арабов и возродить их самоуважение. Многие из них уже обращались с пространными проповедями к исламистским партиям в попытке найти общий язык и общие цели. Соответственно, доказывал Тураби, многие из таких формально панарабистских организаций уже стали по сути панисламистскими.

Касаясь прав и обязанностей исламистских движений в их стремлении к установлению исламистского правления в мусульманских государствах, Тураби резко меняет позицию. Он поясняет, что нет никаких оправданий вооруженным восстаниям, повлекшим жертвы среди гражданского населения, — даже если правительство было совсем не исламским или даже не законным. Необходимость воздерживаться от нанесения вреда невиновным должна пересиливать стремление к проведению в жизнь шариата. Исламистские партии должны беспощадно бороться за установление власти ислама мирными средствами. Тем не менее, им также нужно защищаться и иметь возможность действовать свободно и пропагандировать свои доктрины и учения. К примеру, если правительство в якобы мусульманской стране активно подавляет исламизм, исламисты имеют право поднять восстание и даже использовать силу. Не упоминая никакого конкретного правительства, Тураби рассматривает в качестве примера действия египетских воинствующих исламистов против правительства Мубарака.

Коротко останавливаясь на терактах против американцев в Саудовской Аравии — и поддерживая их, — Тураби утверждает, что он понимает и сочувствует террористам, особенно принимая во внимание чрезвычайную важность Саудовской Аравии для всех мусульман. Тем не менее, Тураби замечает, что он знаком с саудовскими правителями и считает их искренними мусульманами. Он убежден, что при должных условиях они смогли бы бороться за воплощение в жизнь норм ислама, а некоторые представители династии аль-Саудов даже смогли бы стать примерными мусульманскими правителями и хранителями святынь ислама. Следовательно, не было никакой причины для вооруженного восстания против королевского двора. Главная проблема заключается в сильном американском присутствии в Саудовской Аравии — присутствии, не дающем королевской династии установить истинно мусульманское правление, к которому она действительно стремится. Американцы пойдут на что угодно, лишь бы сохранить контроль над нефтяными сокровищами Аравии. И, добавляет Тураби, принимая во внимание послужной список актов геноцида, — таких как военные действия во Вьетнаме и Сомали, — неудивительно, что Эр-Рияд опасается бросить США вызов.

В заключение Тураби призывает к поддержке террористической кампании исламистов против американцев, чтобы изгнать их из Аравии и дать возможность династии аль-Саудов доказать, сможет ли она установить исламское правление самостоятельно. Он полагал, что это будет истинно мусульманским способом разрешения наболевшей проблемы тлетворного американского присутствия в Аравии. Но у этой формулировки был зловещий контекст, поскольку Тураби по сути расширял театр войны против Соединенных Штатов, включая все точки земного шара, где присутствовали американцы, и особенно те места, где стремление американцев к дополнительному влиянию, гегемонии и контролю угрожало интересам мусульман, скажем, Босния и Герцеговина или Кения. Тураби не сомневался, что эти кампании обречены на успех, поскольку ислам — будущее мира.

В ходе этих дискуссий Тураби формулировал абстрактные теории и давал ответы на гипотетические вопросы. Или же притворялся, что делает это, поскольку потребовалось всего несколько месяцев, чтобы всплыла сущность рассуждений Тураби. Летом 1997 года исламисты поймут, какие практические меры осуществления своих благородных идей имел в виду Тураби. До этого времени основные государства-спонсоры — Иран, Судан и Пакистан — занимались как тщательными приготовлениями к очередной волне международного терроризма, так и формулировкой теологических и логических ее оправданий. Роль бин Ладена и его последователей в этот период будет расти — вплоть до момента, когда в начале 1998 года он опубликует важнейшие религиозные и теологические эдикты, определяющие дальнейший ход исламистского джихада.

В конце июня 1997 года духовный лидер Судана Хассан аль-Тураби провел тайную встречу с вождями суннитских террористов у себя дома в аль-Маншия (Хартум). В число участников входили: руководители террористов и суданской разведки; Айман аль-Завахири — доверенное лицо Усамы бин Ладена; два старших командира алжирских «афганцев» (один — из Франции, второй — из Боснии/Италии); командиры моджахедов из нескольких стран Африканского Рога и Восточной Африки.

Участники встречи решили изменить печальное положение исламистского движения, начав усиленный штурм Запада и дружественных ему режимов в мусульманском мире. Во вступительной речи Тураби предупредил, что исламистский джихад опустился так низко из-за «постыдного положения моджахедов, вызванного их расколами, разногласиями и неспособностью рассматривать возможный риск». Если не обратить этот процесс вспять, то исламистское движение ждут неудачи, с которыми оно не сможет справиться. Больше всего Тураби беспокоила утрата Суданом его руководящего положения в суннитском терроризме — эта роль постепенно переходила к активно действующему альянсу Ирана и «афганцев» бин Ладена. Тураби считал, что такое положение дел угрожает самому существованию исламистского Судана.

В принятых на встрече резолюциях отразились опасения и приоритеты Тураби — но в контексте основной исламистской стратегии, сформулированной в Тегеране. Участники пришли к решению вывести КАИН из ее нынешнего состояния «летаргии». Они решили сосредоточиться на практических и оперативных вопросах, проводя для этого раз в три месяца тайную конференцию, участники которой будут отбираться из рядов тех, кто целиком предан «джихаду и экспорту исламской революции». Признавая растущее влияние бин Ладена, участники встречи решили укрепить отношения Хартума с арабскими «афганцами» и «усилить контакты с ними, дабы они могли присоединиться к своим братьям по джихаду в Хартуме — при условии, что суданское правительство предоставит необходимые проездные документы для их отъезда в полной тайне». Все присутствовавшие согласились с выводом Тураби о растущей угрозе для исламистского Судана и о настоятельной необходимости решить проблему посредством джихада — то есть международного терроризма.