17 октября появились первые признаки надвигающегося кризиса в Могадишо, который мог бы привести к возобновлению боев. Исламисты резко отреагировали на известие о предстоящем визите в Могадишо генерального секретаря ООН Бутроса Бутроса-Гали. Исламисты считали Бутроса-Гали, египетского копта, своим непримиримым врагом и рассматривали его участие в дипломатическом процессе в Сомали как доказательство того, что Объединенные Нации намерены действовать в интересах Соединенных Штатов. (Копты — это коренные египтяне-христиане. Их уникальная церковь возникла за несколько веков до арабско-мусульманского вторжения в Египет. Исламисты ненавидели и презирали коптов из-за их нежелания принимать ислам.) Чтобы подкрепить свою позицию, Айдид устроил в Могадишо массовую демонстрацию своих последователей. Более тысячи человек выкрикивали: «Долой Бутроса-Гали! Долой УНОСОМ [аббревиатура — войска ООН в Сомали]!». А помощник Айдида постоянно выкрикивал в громкоговоритель под одобрительные возгласы толпы: «Бутрост Гали бомбил и убивал нас — он нам здесь не нужен!».

В конце октября 1993 года стало очевидно, что Тегеран и его союзники, воодушевленные большим успехом их прежних столкновений с американскими войсками, готовятся к очередной эскалации войны в Могадишо. Тегеран и Могадишо надеялись, что эта эскалация приведет к быстрому и позорному выводу войск США и ООН из Сомали, примерно как в Бейруте десять лет назад. Сравнение с Бейрутом было не только символическим — Тегеран собирался направить в Могадишо специальные отряды движения «Хизбалла».

Общий план эскалации разрабатывался в Тегеране с помощью командиров нескольких исламистских террористических движений, главным образом ливанского отделения «Хизбалла» и избранных арабских «афганцев». Новый оперативный план предусматривал эскалацию народно-освободительной войны в Могадишо как прикрытие и содействие террористическим актам высококвалифицированных отрядов «Хизбалла». Бойцы из Сомали уже прошли подготовку в учебных лагерях в центральной и северной Сомали. Из них были составлены воинские части, состоящие из сомалийцев, но возглавляемые высокопрофессиональными террористами из Ирана, Ливана, движения «Хизбалла» и из числа арабских «афганцев». Эти новые командиры тайком переправлялись в Сомали небольшими группами через Кению, Эфиопию, Эритрею и Джибути при активной помощи кенийской «Организации исламских республик», «Исламского фронта Эфиопии» и «Исламского джихада Эритреи». Непростым делом переправки террористов тоже занимался бин Ладен.

В плане исламистов предусматривалось, что, когда в Могадишо воцарятся хаос и уличные бои, террористическая элита вступит в действие — она будет похищать американцев (гражданских лиц и солдат), а затем приступит к взрывам с помощью террористов-смертников объектов, принадлежащих США и НАТО. Отряды смертников «Хизбалла», уже прибывшие в Могадишо, должны будут заняться взрывами американских объектов. Главным командиром «Хизбалла» в регионе был хаджи Рияд Асакир из Бейрута. У него был большой опыт взрывов в Бейруте в начале 80-х, включая взрыв казарм морских пехотинцев. В Могадишо Асакир подчинялся непосредственно Мухсину Резаи — тогдашнему командиру Исламской революционной гвардии в Тегеране. Чтобы увеличить шансы на успех, «Хизбалла» также держала в Могадишо два крупных отряда полностью изолированными друг от друга. Один отряд «Хизбалла» прибыл через Эфиопию, другой — через Кению. Каждый отряд пользовался совершенно независимой системой поддержки — состоящей из сомалийцев, иранцев и арабских «афганцев», — и линиями снабжения, идущими из Эфиопии и Кении соответственно. Тегеран был уверен, что суицидальные операции «Хизбалла» окажут на Вашингтон то же самое воздействие, что и теракты в Бейруте в начале 1980-х.

Как выяснилось, не было никакой необходимости задействовать ячейки «Хизбалла» в Могадишо. Потрясенный тяжелыми потерями, понесенными в начале октября, Вашингтон решил вывести войска из Сомали и резко свернул активность американской армии в Могадишо. Власть перешла к исламистам, в том числе и к Айдиду. Тегеран и Хартум доказали свое преимущество и продемонстрировали свое умение проводить стратегические операции.

Осенью 1994 года интенсивные динамические процессы на Африканском Роге постепенно сменялись более-менее регулируемым хаосом. Из пепла Африканского Рога возникло несколько опасных прецедентов. Теперь было очевидно, что даже если какая-нибудь национальная группа в Африке решит отделиться, ей все равно придется равняться на границы колониальной эпохи. Наиболее ярким примером стала Эритрея, отделившаяся от Эфиопии после тридцати лет партизанской войны и референдума, на котором получила потрясающую народную поддержку. Когда Эритрея была признана отдельным государством, она не пересмотрела колониальные границы, но, напротив, восстановила их. Еще одна национальная группа, стремящаяся последовать примеру Эритреи, — это Сомалиленд, провозгласивший себя независимым в 1991 году.

В то время как центральная и южная Сомали уже снова погрузились в беззаконие и насилие — гораздо более свирепое, чем перед интервенцией США и ООН, — в Сомалиленде самопровозглашенное правительство установило действующие, пусть и хрупкие, администрацию и мир. Как и Эритрея, Сомалиленд был отдельной колонией и слился с Сомали лишь в 1960 году. Но Запад яростно отказывался признавать независимость Сомалиленда.

В нескольких интервью и выступлениях Усама бин Ладен заявлял, что считает опыт, полученный в Сомали, важнейшей вехой в своем развитии. Именно в Сомали он впервые принял участие в серьезной операции на руководящем посту, столкнувшись со всеми трудностями принятия решений и формулирования политики. Он установил активную связь с разведками Ирана и Ирака, которые впоследствии окажутся полезными при его продвижении наверх. Хотя он и не принимал участия в боевых действиях в Могадишо, его вклад в конечную победу исламистов имел решающее значение. Бин Ладен по-прежнему считает войну в Могадишо одним из крупнейших триумфов в борьбе с Соединенными Штатами.

Успех в Сомали убедил его, что в конечном счете возможно изгнать Соединенные Штаты также из Саудовской Аравии и Персидского залива. В маре 1997 года он подчеркнул это в интервью Роберту Фиску из «Independent»: «Мы верим, что Бог использовал нашу священную войну в Афганистане для уничтожения русской армии и Советского Союза… и теперь мы просим Бога еще раз использовать нас, чтобы от Америки осталась одна тень». Бин Ладен был убежден не только в том, что Сомали стала ответом на молитвы исламистов, но и в том, что результаты войны в Могадишо указывали на характер будущих столкновений с Соединенными Штатами. «Мы также верим, что бороться с Америкой будет гораздо проще, чем с Советским Союзом, потому что некоторые наши моджахеды, сражавшиеся здесь, в Афганистане, также участвовали в операциях против американцев в Сомали — и были изумлены, видя полное крушение американской морали. Это убедило нас в том, что Америка — это бумажный тигр», — заключил бин Ладен.

Практические уроки, полученные из конфликта, имели и более непосредственные результаты. Хартум и Тегеран теперь убедились в эффективности работы их разветвленной террористической сети в Восточной Африке. А еще они убедились в возможности наносить болезненные политические и стратегические удары по Соединенным Штатам даже в таких удаленных уголках планеты, как Африканский Рог. На Тураби и иранское и суданское руководство произвело глубокое впечатление поведение главных командиров арабских «афганцев», особенно Завахири и бин Ладена. Личные отношения, установленные в этот кризисный период, впоследствии окажутся крайне полезными при будущих столкновениях с Соединенными Штатами. Что же касается трех основных «афганцев» — аль-Завахири, бин Ладена и аль-Рашиди, — то они сковали дружную команду, которой вскоре предстояло еще раз поработать.

В 1994 году бин Ладен вышел из тени, когда почувствовал, что несколько проводившихся за границей программ требовали его личного участия. Во время этих поездок он показал себя способным менеджером и организатором сложных программ, большинство которых действует до сих пор. Используя частные самолеты своих союзников из стран Персидского залива и (или) их зарегистрированные в Европе компании, бин Ладен мог путешествовать, почти ничего не опасаясь. После того как в апреле 1994 года был аннулирован его саудовский паспорт, он путешествовал с суданским дипломатическим паспортом под вымышленным именем. При встречах с исламистами за границей бин Ладен никогда не пытался скрывать свою личность, несмотря на растущую угрозу со стороны местных и западных служб безопасности. Истинная важность деятельности бин Ладена в 1994 году состоит в ее связи с подъемом международного террористического движения после триумфа исламистов в Сомали.