Эта операция получила хорошую оценку Центра.

Жизнь была насыщена подобными мероприятиями. Я нисколько не жалею о том, что удалось сделать. Для профессионала всегда очень важно чувствовать себя на острие. Если этого нет, человек очень быстро теряет квалификацию и деградирует как профессионал.

— Есть мнение, что спецслужбы уже давно контролируют правительства своих стран. В пользу этого наблюдения свидетельствуют факты из жизни. Ну, например, в каком-нибудь закрытом НИИ, находящимся под неусыпным присмотром спецслужбы, работает, казалось бы, ничем не примечательный специалист. Вдруг он уходит в политику и сразу же — он лидер партии, спустя пару лет — министр. Словом, делает сногсшибательную политическую карьеру, в то время, как многие другие, гораздо более яркие и не менее талантливые люди «пробуксовывают» в своем росте. Тут мимо воли напрашиваются какие-то нехорошие подозрения…

— На данном уровне развития мирового сообщества роль спецслужб в каждом государстве определена по-разному. И здесь надо признать, что, чем больше они влияют на политику, тем меньше демократии в государстве. В СССР КГБ было поднято до очень высокого уровня, потому что это был политический инструмент компартии (единственной политической силы в стране) для того, чтобы держать огромное многонациональное государство в целостности. Те люди, которые создавали и доводили КГБ до такого высочайшего уровня, по-своему были правы. Они решали конкретные задачи конкретного государства. В нынешних условиях спецслужбу надо рассматривать как инструмент для решения тех или иных задач, возложенных на нее опять-таки государством, на этот раз молодым и демократическим. При этом, успешно действуя, важно еще и не ущемлять прав и свобод граждан, потому что любая спецслужба — это репрессивный орган и предполагает все-таки силовой метод решения тех или иных вопросов.

— Теперь давайте поговорим об угрозах. Как вы считаете, это нормальное положение вещей, когда в стране образовался целый слой людей, так называемых грантоедов, которые живут на деньги другого государства, и что самое интересное — отстаивают здесь интересы того государства?

— Так называемые «неправительственные организации» действительно влияют на различные стороны нашей внутригосударственной жизни. Они же осуществляют вторжение в наше информационное пространство. Ни в одной стране, а я объездил полмира, ничего подобного я не видел. Знаете, наша страна — это как олененок, который только родился, он еще не умеет за себя постоять, а вокруг — уже собрались шакалы. Такими же беспомощными от международного вмешательства выглядят все зарождающиеся демократии.

— Это одна угроза — через финансовые вливания различных «Соросов» превращение Украины в колонию «золотого миллиарда». Какие еще есть угрозы?

— Молдова, Приднестровье. Это притушенная «горячая точка». В свое время я непосредственно занимался этой проблемой и знаю, сколько оружия в период вооруженного конфликта расползлось оттуда по Украине. Нынешняя ситуация в Приднестровье — клубок противоречий. Там играют свои игры и преследуют свои цели и правительство Молдовы, и руководство Приднестровья, и Америка, и Евросоюз, и Россия. К тому же еще и различные криминальные группировки. Украина должна принимать более активное участие в процессе урегулирования кризиса, ведь это происходит непосредственно у наших границ. Наш МИД пытается как-то участвовать, но вопрос не настолько простой, чтобы решить его кавалерийским наскоком. Похожую ситуацию имеем в Косово.

Еще среди сегодняшних серьезных угроз я выделил бы международный терроризм, организованную преступность, наркобизнес, которые могут представлять угрозу и для Украины.

— Как сложилась ваша судьба после 1991 года?

— После распада Советского Союза многих из моих коллег постигло разочарование. Наверное, это разочарование в свое время коснулось и меня. Будучи руководителем одного из подразделений, я, честно говоря, устал. Когда ты работаешь руководителем больше пяти лет, то ты уже на этом участке знаешь практически все. И становится скучно. Я попросился уйти на гражданскую работу. Ушел работать в Минтранс потом в МВЭСиТ, МИД, потом — в систему «Укрспецэкспорта». Занимался большими контрактами, в том числе, пакистанским танковым. Как и на прежней работе, было очень много загранкомандировок. Это была интересная работа, она мне очень нравилась, потому что это был совершенно другой вид деятельности.

— А как вы стали начальником разведки?

— В одно прекрасное время стало вакантным место Начальника главного управления разведки СБУ. Предложили ряду лиц, но они, по каким то причинам не прошли. Затем тогдашний председатель вызвал меня и сказал: «Или ты соглашаешься быть начальником разведки, или мы тебя увольняем везде». Честно говоря, у меня не было большого желания занимать эту должность. Но такая постановка вопроса вынудила дать согласие. Тогда же, общаясь с сослуживцами, я начинал понимать, что разведка начинает хромать. Она не соответствует тому веянию времени, которое пришло. И вовсе не потому, что во главе ее стояли плохие руководители. Наверное, никто не хотел заниматься такой рутинной работой, как реорганизация. Как только я возглавил разведку, вырисовалась еще одна проблема. Возникла необходимость построить новое место обитания для этой службы. Мы подыскали место. Там была какая-то заброшенная база отдыха. «Вот здесь надо построить в течение года», — сказал председатель. Причем, государство на это дело выделяло очень мало средств.

— И как же вам удалось построить целый комплекс зданий без госфинансирования?

— Пришлось задействовать все свои наработанные связи, привлечь государственные структуры, обратиться за помощью к «Укрспецэкспорту». Все, к кому обратился, откликнулись и активно участвовали в работе. За девять месяцев строительство нового разведцентра было закончено.

Кроме строительства я занимался еще и тем, что перестраивал работу самой разведки.

— Что для вас в процессе реформирования было самым важным?

— На первый план выдвинулась аналитика. В разведку должны были прийти люди достаточно опытные в политической, информационной, экономической и социальной сферах. Поэтому мы начали привлекать на работу высококвалифицированных специалистов с учеными степенями из числа гражданских. Разведка не столько военизированный, сколько информационный орган. Это позволило нам поставить на нужный уровень аналитическую работу. Это первое.

Второе — это то, что мы установили тесные контакты с министерствами и ведомствами — потребителями нашей информации. И это позволило иметь двухстороннюю связь. Кроме того, появились некоторые другие новые подразделения.

Вообще-то, создание условий для получения серьезной информации — это длительный процесс. Разведка не может реагировать на сиюминутные требования. Она должна работать на перспективу. А для этого требуется стабильность в стране. Когда есть стабильность, можно строить планы и создавать условия для их осуществления. А поскольку наша страна постоянно шатается — то влево, то вправо — это накладывает отпечаток на все сферы деятельности, в том числе и на разведку.

— Леонид Николаевич, вы работали в разведке, когда это было престижно, когда разведка была составной частью одной из сильнейших спецслужб мира. Это, наверное, вдохновляло. Как вы считаете, какова сегодня мотивация людей для службы в разведке?

— Знаете, самое тягостное, что на деятельность любого инструмента государства, в том числе и разведки, влияет общая морально-психологическая атмосфера в обществе. И хотя наша профессия описана в книгах как героическая, сегодня на ней не может не сказываться такой немаловажный фактор, как отсутствие национальной идеи. А национальная идея появляется тогда, когда пришедшие к власти политические силы ставят перед собой задачи развития общества и государства понятные людям, и последние верят в то, что эти задачи будут служить благородным целям и обеспечат демократичное, стабильное и безбедное существование общества. Остается надеяться, что в скором будущем появится такая идея, которая объединит нас всех, и она, наряду с материальными стимулами, надеюсь, станет мощной мотивацией для будущих украинских разведчиков.