Сейчас ей хотелось только одного — поскорее уйти из кабинета босса.

Всю эту ночь Шеннон снился Блейк. Вздрагивая, она просыпалась, затем опять засыпала, и снов-снова ей снилось, как он почти целует ее, охваченную страстным желанием. Она ощущала его крепкое тело совсем близко, вдыхала его пьянящий мужской запах. Но каждый раз, в тот самый момент, когда его жаркое дыхание касалось ее лица, а губы приближались к ее губам, кто-то стучал в дверь. Шеннон вскакивала и какое-то время лежала в кровати, чувствуя, как бешено колотится сердце и мучительное желание пронизывает все ее существо.

Когда это повторилось в очередной раз, Шеннон поняла, что уснуть ей больше не удастся.

Она встала и, шлепая босыми ногами, направилась к рабочему столу, чтобы найти те два письма, которые она получила от своего «самого страстного поклонника. Они лежали в выдвижном ящике. Распечатав их, она стала раздумывать над тем, кто же мог быть ее поклонник. Последнее письмо, доставленное на радиостанцию лично, было столь же безобидным, как и первое, это ее все же смутно тревожило. Во-первых, то, что ни первом, ни в другом письме не было подписи, а во-вторых, автор этих строк с какой-то особой тщательностью подбирал слова:

Любой человек мог оставить для нее письмо на столе, и никто бы никогда ни о чем у него не стал спрашивать, да и послание тоже не вызвало бы никакого подозрения, поэтому Шеннон раздумывала над тем, стоит ли ей что-то предпринимать или нет. Пожалуй, следует поговорить с Биллом, может быть, он что-нибудь подскажет. Кажется, это стихи из песен, а если кто и разбирается в музыке, так это Билл. Но Шеннон все же сомневалась, стоило ли нестись к кому бы то ни было из-за пары глупых стишков. Она решила просто подождать и посмотреть, что будет дальше.

Часы показывали пять часов утра. Шеннон подняла жалюзи в спальне, не желая пропускать минуты приближающегося восхода солнца, и уютно устроилась в постели с недавно вышедшим романом Сью Графтон.

Когда Шеннон прибыла на радиостанцию, чтобы записать рекламные ролики для «Клуба одиноких сердец», она твердо решила, что будет сохранять абсолютное спокойствие. Всю дорогу до Тампы она внушала себе, что следует вести себя вежливо и профессионально, независимо от того, насколько близко окажется Блейк.

В тот день она обнаружила, что его отсутствие так тягостно действует на нее, как и его присутствие. Каждый раз, когда кто-нибудь приближался, она в страхе вскакивала то от мысли, что это может быть он, то — что может быть не он, пока не почувствовала, что от сдерживаемого напряжения у нее вот-вот начнется истерика, только перед самым уходом со студии она поняла: все волнения были напрасны.

В комнате контроля, куда Шеннон принесла только что записанные картриджи с рекламой, чтобы положить их на полку для радиоэфира, она столкнулась с возбужденной Ингрид.

— Боже, как я устала! — даже не поздоровавшись воскликнула та.

— Я тоже рада тебя видеть, Ингрид. Отличный сегодня денек!

Но Ингрид, которая была слишком взволнована, чтобы заметить саркастический тон Шеннон, продолжала говорить о своем:

— Этот Блейк Рамзи — настоящий клад. Он собрал всех сотрудников вместе и познакомился с каждым из них в режиме нон-стоп. Должна тебе сказать, он знает, как держать дистанцию с подчиненными.

— Хм, ты и в самом деле выглядишь усталой, — нарочито безразличным тоном заметила Шеннон.

Ингрид взяла папку со своим текстом и устремила к выходу, добавив напоследок:

— Блейк уехал сегодня утром в Нью-Йорк. У него на радиостанции что-то случилось с диджеем, ведущим утреннюю передачу, и Блейк собирается подменить его пока не найдет кого-нибудь еще. Но представляешь, сегодня весь день сюда звонит, то из машины, то из самолета, то из аэропорта, и все раздает указания. Уже набралась целая куча дел, которые нужно сделать, пока его нет. Это называется «человек уехал».

— Бедная Ингрид. — Шеннон попыталась произнести это сочувствующим тоном. — И когда он вернется?

— Не знаю. Не слишком скоро, если тебя это действительно интересует. Он что-то говорил о том, что постарается успеть к твоей рекламной фотосессии. Да, он, между прочим, просил, чтобы тебя позвали к телефону во время одного из своих звонков, но тебя сегодня что-то совсем не было видно, мне и в голову не пришло, что ты здесь.

Шеннон уныло подумала, что ее попытки укрыться от посторонних глаз оказались очень даже эффективными.

— Ну, мне пора бежать. Отдохнуть не получится.

И Ингрид помчалась на свое рабочее место, на ходу подводя часы.

Шеннон легкой походкой шла по пустынному зданию радиостанции, пытаясь осмыслить услышанное и взять под контроль свои эмоции. Хоть ей и стыдно себе в этом признаться, но за полтора года жизни с Греггом и еще год жизни без него она никогда не испытывала такого волнения, которое наступало каждый раз, когда она даже просто думала о Блейке Рамзи. И хотя Шеннон молила Бога от избавления от этих мук, сознание того, что она не увидит Блейка некоторое время, наполнило ее чувством горького одиночества.

Она с головой окунулась в работу, и дни, заполненные планированием предстоящей прямой передачи, которая очень быстро стала приобретать реальные очертания, замелькали как в калейдоскопе. Шеннон с удовольствием работала с представителями отдела по связям с общественностью, а также с теми, кто отвечал за техническую сторону дела и чья задача была устроить все так, чтобы в равной степени привлекло и радиослушателей и тех, кто будет находиться в помещении.

Радиостанция вышла со своим предложением на руководство самого популярного ночного клуба «Саладо», и оно с энтузиазмом восприняло эту идею и даже предложило разделить расходы, которые пойдут на рекламу и продвижение, чтобы таким образом способствовать успеху предстоящего мероприятия.

Предполагалось, что во время прямой передачи Шеннон будет сидеть в клубе перед небольшой контрольной панелью и держать в руках микрофон, с помощью которого можно будет отвечать на звонки слушателей и осуществлять знакомства. Изначально звонки будут поступать на радиостанцию, а через несколько секунд переадресовываться Шеннон в прямой эфир. В клубе будут установлены специальные ретрансляторы, благодаря которым все присутствующие смогут слушать ток-шоу. И в полночь, когда передача завершится, будет дискотека, на которой сотрудники радиостанции смогут непосредственно пообщаться с аудиторией.

Шеннон была довольна тем, как идут дела, и, конечно же, понимала, что осуществление проекта происходит намного легче, чем она думала, только благодаря личному участию Блейка, его неиссякаемому энтузиазму. Хотя не обходилось и без конфликтов. Даже теперь она начинала медленно закипать от одного воспоминания о том, каким язвительным был тон Блейка во время их последнего разговора. Все началось с наряда, который он выбрал для нее к приближающейся фотосессии. Когда Шеннон сказала, что его идея с черным бархатным вечерним платьем, на которое еще будет накинута горжетка из меха белой норки, на ее взгляд, не совсем подходит для местных рекламных щитов, Блейк ответил ей холодным молчанием, как будто она вообще не имела права вмешиваться в его «великий мыслительный процесс». Она продолжала настаивать на своем, пытаясь убедить его, что бархат и норка — это не ее стиль.

— Шеннон, — проговорил Блейк таким голосом, которым обычно разговаривают с ребенком, — реклама, как и радио, не имеет ничего общего с реальностью. Она рассчитана на восприятие, а то, как ты ощущаешь себя лично, не имеет ни к одному, ни к другому никакого отношения.