– День добрый, девонька!

– Здравствуйте, – я вежливо кивнула. Мне вспомнился деревенский давний обычай – здороваться со всеми подряд, знакомыми и незнакомыми. Я хотела пойти дальше, но старичку явно не хватало общения.

– Подружку свою ищешь? – спросил он, глядя на меня из-под низко надвинутой шапки-ушанки.

Он наверняка давно тут сидел и обратил внимание на Нику.

– Да, – кивнула я. – А вы ее видели?

– Видел, а то ж. Вон туды пошла подружка ж твоя.

– Спасибо, – и я хотела уходить.

– Да подожди ее тут, чего тебе ходить туды? Скоро она вернется, – сказал пастух. – А то недобре тут одной-то шастать, места неверные.

– Вот потому я и пришла, чтоб она одна не ходила! – заявила я и быстро пошла вперед, видя, что по-хорошему от словоохотливого деда не отделаешься.

Кажется, он крикнул что-то мне вслед, но я не стала оборачиваться, прикинувшись, что не услышала. Хотя я и правда расслышала лишь частично – из длинной фразы разобрала только начало «ну тогда скажи ей…» и в конце слово «золото».

Это показалось странным, но я не стала оборачиваться и переспрашивать, логично решив, что если пастух хочет что-то передать Нике, то пусть сам ей это и скажет, когда мы будем возвращаться. Хотя о каком золоте может быть речь?

Я вошла в лес и вскоре пожалела, что не послушалась деда. Одной было все же страшновато в таком глухом месте. Дорога шла между дубов и сосен, которые смыкались над головой, вдобавок солнце зашло за тучи, и стало совсем уж неприветливо.

Я остановилась, внимательно посмотрела вперед, но Ники видно не было. Да и неудивительно – дорога виляла между деревьями, никакого обзора. Будь на моей подруге что-нибудь яркое, может быть, это и было бы заметно за соснами, но она ведь всегда одевалась во все черное.

Некстати вспомнился вчерашний разговор. Что там Ника говорила об этой дороге? Какую чертовщину углядела? Ей что-то померещилось, а мне теперь страшно! И где она сама, зачем ее сюда понесло, что забыла на этих курганах?

Одиночество прибавило страха. Вокруг стояла тишина, но изредка ее нарушали резкие звуки – то захлопает крыльями взлетевшая птица, то что-нибудь в лесной глуши треснет или ухнет… Я стала оглядываться по сторонам и вскоре поняла, что если не взять себя в руки, то сама скоро зеленых чертиков увижу. Была мысль вернуться, но бросать Нику одну я сочла непорядочным. Почему ее до сих пор нет, не случилось ли чего?

А главное – что она здесь увидела?

Идти по этой дороге я так и не решилась, сошла с нее и побрела рядом, между деревьями. Тут меня не так хорошо было видно, если бы вдруг по дороге шел кто-нибудь чужой. Ника ходит одна и не боится, ну так правильно, она занимается каким-то видом борьбы и, если что, может отбиться. Мне же приходилось быть осторожной.

Идти между высокими корабельными соснами было легко – подлесок не рос, валежника совсем чуть-чуть. Так я и шла, глядя по сторонам, но свою подругу не встретила.

Сосняк скоро закончился, сменившись старой дубравой – густой, темной, заваленной буреломом. Полюбовавшись на все это и побоявшись переломать там ноги, я решила вернуться на дорогу. Она оставалась слева от меня, метрах в десяти, как я наивно думала.

Я свернула налево, прошла вдоль дубравы и десять метров, и пятнадцать, и потом уже все тридцать – дороги не было. Странно как-то получалось – мне все время казалось, что я ее вижу за деревьями. Но, наверное, то, что я принимала за дорогу, было обычным пространством между соснами, а я, городская жительница, по глупости и неопытности не разобралась.

Это я что, заблудилась, что ли? Ладно, не будем воспринимать все так мрачно, не слишком много я и прошла, надо всего лишь вернуться обратно.

И я пошла назад, к тому месту, где натолкнулась на дубраву. Вроде бы здесь… Я повернулась к дубраве спиной и двинулась через сосняк обратно, надеясь вскорости выйти на дорогу. Но сколько я ни забирала в сторону, где, по моим предположениям, она должна была быть, ничего похожего и близко не было. Так я шла, мысленно, а затем и вслух ругая курганы, Нику и все на свете, пока не нарвалась на… такую же точно дубраву! Густую и непроходимую.

Вот так да! Ее здесь не было…

Сразу вспомнились детские страшилки про лешего, который водил всяких балбесов по лесу, не давая выйти. Только этого не хватало…

Немного подумав, я решила, что такого все же быть не может, а я просто свернула куда-то не туда. Так, стоп! Сосняк ведь не сразу начался, а в самом начале леса, от огородов, я видела какие-то дубы. Там еще пастух этот сидел, как раз под дубом. Так, может, за этой дубравой уже начинаются огороды?

И я шагнула под сень высоких темных крон. Здесь идти было тяжело, приходилось то и дело перелезать через большие сухие ветки и поваленные стволы, обходить завалы. В душе я понимала, что совершаю глупость из глупостей, но упрямо лезла вперед, надеясь, что еще чуть-чуть – и впереди засияет открытое небо, я увижу огороды, сизые дымки из печных труб…

Но их все не было и не было. И вдруг под ногами захлюпало – кажется, это была лужа талой воды, застоявшаяся в низинке. Я осмотрелась вокруг и поняла, что ошиблась. Вообще-то слой опавших листьев под ногами был мокрым повсюду, местами попадались и лужицы, но здесь вода стояла везде. Я хотела уже вернуться назад, где суше, но тут увидела, что впереди за деревьями виден просвет. Неужели вышла?!

По щиколотку в воде, безнадежно промочив ноги, я побрела вперед. И точно – через пару десятков метров деревья расступились. Но увы, это была вовсе не опушка леса – там оказалась маленькая заболоченная речушка, со всех сторон поросшая камышами. Видимо, из-за таяния снегов ее воды разлились и подтопили берег. А по ту сторону речушки снова продолжался лес.

Вот так досада! Но я решила не сдаваться и пойти вдоль берега, надеясь, что если я могу заблудиться и дать круг по лесу, то уж речка этого точно не сделает и рано или поздно выведет меня из леса.

В конце концов берег стал сухим, и я приободрилась: все же река выведет меня! Но только я так подумала, как увидела впереди весьма безрадостную картину: в речку впадал заболоченный ручей, преградивший мне дорогу. Я остановилась в раздумье, уже хотела повернуть обратно, но присмотрелась и увидела: там, впереди, за ручьем, в самом деле был просвет. И если бы не этот проклятый ручей… Его ведь не перепрыгнешь – он был очень широкий, скорее даже не ручей, а маленькая речушка, да еще заболоченные берега.

И тут я увидела, что неподалеку через этот ручей-речушку перекинут поваленный ствол старой березы, упавший так, будто его положили там специально. Чавкая ногами по воде, я подошла поближе. Дерево было достаточно толстым и крепким. Оно устойчиво лежало на земле, и несколько попыток его сдвинуть убедили – идти можно. Вот и хорошо, подумала я. Перейду на ту сторону, а там и берег сухой, и лес вроде бы заканчивается.

Я осторожно влезла на ствол. В школе на физре я спокойно ходила по бревну и безбоязненно выделывала на нем разные упражнения, но тут оказалось страшновато. Отсюда мне было хорошо видно и ручей – нет, все же скорее речушку, и болото вокруг него. Падать мне туда однозначно не стоило. Плавать я не умела, а глубина там была приличная, может, даже больше моего роста. А уж в болоте и умение плавать не спасло бы.

Но выбирать не приходилось, и я пошла. Дерево покачивалось и поскрипывало, но держалось. И все бы было хорошо, если бы не мои насквозь мокрые сапоги, в которых было не слишком удобно идти по гладкому березовому стволу.

Наконец я дошла до середины, и здесь меня ожидал подвох, который я легкомысленно проигнорировала в начале пути. Из ствола вверх торчала обломанная сухая ветка, которую нужно было как-то обойти. Да еще такая толстая и короткая, что обогнуть ее было очень трудно, а переступить тем более. Несколько секунд я постояла в раздумье, потом глянула вниз, покачнулась… И решилась все же обогнуть – при помощи боковой ветки, на которую можно было поставить ногу.